настолько

настолько

настолько

  Гражданин Кейн

   1941 - США (119 мин)

     Произв. RKO, Mercury Theatre Production (Орсон Уэллс)

     Реж. ОРСОН УЭЛЛС

     Сцен. Герман Дж. Манкивиц. Орсон Уэллс

     Oпер. Грегг Тоуленд

     Муз. Бернард Херрманн

     Худ. Ван Пест Полглейз, Перри Фергюсон, Даррелл Силвера

     В ролях Орсон Уэллс (Чарлз Фостер Кейн), Джозеф Коттен (Джедедайя Лиланд), Дороти Камингор (Сьюзен Александер Кейн), Эверетт Слоун (мистер Бернстайн), Джордж Кулурис (Уолтер Паркс Фетчер), Рей Коллинз (Джеймс У. Геттис), Рут Уоррик (Эмили Нортон Кейн), Эрскин Сэнфорд (Герберт Картер), Уильям Алленд (Джерри Томпсон), Агнес Мурхед (миссис Кейн), Ричард Беэр (Хиллмен), Пол Стюарт (Реймонд).

   На ограде поместья «Занаду» висит табличка с надписью «Вход воспрещен». В замке умирает одинокий мужчина. Он выпускает из рук стеклянный шар, внутри которого снег падает на маленький домик, и произносит одно лишь слово: «Rosebud» («бутон розы»). Его тело обнаруживает медсестра. Выпуск кинохроники вкратце пересказывает жизнь и карьеру этого человека - Чарлза Фостера Кейна. Поселившись в роскошном поместье «Занаду» (постройка которого, впрочем, так и не была завершена), Кейн загромождал его своей коллекцией, прежде всего - скульптурами, которые зачастую даже не извлекались из ящиков. Ему принадлежали 37 газет, радиостанция, здания, корабли и т. д. В 1868 г. его мать, хозяйка гостиницы, получила в счет погашения долга бумаги на владение заброшенного золотого прииска в Колорадо. Оказалось, что прииск находился на сказочной жиле - 3-й в мире по величине. Кейн начинает политическую карьеру: его причисляют то к фашистам, то к коммунистам, сам же он называет себя простым американцем. С 1895 по 1941 г. он занимает все возможные политические посты, вызывая в народе то любовь, то ненависть поочередно. Со своей 1-й женой, племянницей президента США, он разводится в 1916-м; через 2 года она погибает вместе с их сыном в авиакатастрофе. Кейн женится на оперной певице Сьюзен Александер, для которой строит «Оперу» в Чикаго. Этот брак также заканчивается разводом. В 1916 г. Кейн бьется за пост губернатора штата Нью-Йорк, но терпит поражение на выборах. Скандал, связанный с его частной жизнью (его застают с певицей - той самой, на которой он впоследствии женится), лишает его шансов на успех. После кризиса 1929 г. его империя несет серьезные убытки. Выступая по радио, он утверждает, что никакой войне не бывать. Он превращается в старика, которого никто не принимает всерьез, и в 70 лет умирает.

   Хроника заканчивается; после просмотра директор новостного агентства дает журналисту по фамилии Томпсон задание выяснить смысл последних слов Кейна: «бутон розы». Первым делом Томпсон направляется в кабаре Сьюзен Александер в Атлантик-Сити. Та не трезва и отказывается его принять. После этого Томпсон получает разрешение ознакомиться с рукописными мемуарами Фетчера, бывшего опекуна Кейна.

   1-й ФЛЭШБЕК: В 1871 г. вопреки воле отца мать Кейна поручает ребенка заботам Фетчера, которому также переходит его состояние. Маленький Чарлз толкает Фетчера и бьет его санками. Он отчаянно противится расставанию с родителями. В 25 лет, исключенный из нескольких колледжей, он становится 6-м в списке богатейших людей планеты. Среди всех его владений лишь одно интересует Кейна: газетенка «Инкуайрер». Кейн лично берется управлять ею по новым методам. «Инкуайрер» не пропускает ни одного скандала, включая тот, в который замешана железнодорожная компания, одним из главных акционеров которой является Кейн. В 1929 г. он уступает права на все свои газеты. «Если бы я не был богат, - говорит он, - я мог бы стать великим человеком».

   НАШЕ ВРЕМЯ: Томпсон находит Бернстайна, ближайшего помощника Кейна.

   2-й ФЛЭШБЕК. Бернстайн вспоминает, как Кейн взял управление «Инкуайрером» в свои руки. Кейн располагается в редакции и проводит там 24 часа в сутки. Он сочиняет и публикует декларацию принципов, в которой клянется всегда отстаивать права человека и говорить только правду. Вскоре тираж «Инкуайрера» обгоняет тираж главного конкурента - газеты «Кроникл», некогда в 20 раз больший. За 6 лет Кейн переманивает к себе весь редакторский штат «Кроникл». Успех газеты отмечается широким банкетом с танцовщицами мюзик-холла. Кейн покупает в Европе самый крупный бриллиант на планете. Он женится на Эмили Нортон, племяннице президента США.

   НАШЕ ВРЕМЯ. Бернстайн выдвигает гипотезу, что «бутон розы» - это вещь, потерянная когда-то Кейном. Он советует Томпсону расспросить Лиланда, однокашника Кейна, который некогда был его лучшим другом. Томпсон направляется в больницу «Хантингтон», где доживает свои дни стареющий Лиланд. Тот рассказывает ему о Кейне: «Он всегда поступал жестоко… В нем было определенное благородство… Он никогда не откровенничал о себе… Он придерживался самых разных мнений».

   3-й ФЛЭШБЕК. Лиланд рассказывает о супружеской жизни Кейна с его 1-й женой. Виделись супруги только за завтраком. Эмили упрекала мужа в том, что он все время проводит в редакции газеты и публикует нападки на ее дядю-президента.

   НАШЕ ВРЕМЯ. Комментарий Лиланда: «Кейн искал любви, но сам не мог ничего дать взамен».

   4-й ФЛЭШБЕК. Лиланд вспоминает, как однажды ночью Кейн знакомится на улице с девушкой - Сьюзен Александер. У Сьюзен болят зубы: она приглашает Кейна к себе домой. Она работает в музыкальном магазине и мечтает стать певицей. Во время предвыборной кампании Кейн втаптывает в грязь своего оппонента Геттиса. Тот пытается заставить Кейна снять свою кандидатуру, грозя обнародовать его связь со Сьюзен: Кейн отказывается. Геттис публикует обличительную статью. Кейна бросает жена, он проигрывает выборы. Лиланд, ведущий авторскую колонку в «Иикуайрере», упрекает Кейна, что тот из милости дает рабочим права, за которые те могут побороться сами. Он обвиняет Кейна в невнимании ко всем, кроме себя самого. На долгие годы друзья прекращают общаться: Лиланд просит перевода в Чикаго. Кейн женится на Сьюзен и строит для нее «Чикагскую Оперу». Она дебютирует в «Саламбо». Подводя итог премьере в рецензии, Лиланд называет Сьюзен невежественной дилетанткой. Напившись до беспамятства, он засыпает над печатной машинкой. Кейн дописывает статью за Лиланда и увольняет его с чеком на 25 000 долларов.

   НАШЕ ВРЕМЯ. Комментарий Лиланда: «Он захотел доказать, что остается честным человеком». Томпсон снова приходит к Сьюзен: на этот раз ему удается разговорить ее.

   5-й ФЛЭШБЕК. Сьюзен вспоминает унизительные уроки пения, к которым принуждал ее Кейн. Это он против ее воли хотел сделать из Сьюзен оперную диву. После провала чикагской премьеры она бесится от злости, читая статью Лиланда. Тот же впоследствии отправляет Кейну рукопись его декларации принципов. Кейн заставляет жену продолжать выступления в Америке и поддерживает ее хвалебными рецензиями в своих газетах. Сьюзен пытается покончить с собой; после этого Кейн отказывается от попыток сделать из нее певицу. Они поселяются в уединении в только что отстроенном, огромном и мрачном поместье «Занаду». Сьюзен снова и снова собирает гигантский паззл. Невероятный по пышности пикник на берегу моря лишь добавляет мрачности обстановке. Супруги ссорятся. Сьюзен пакует чемоданы.

   НАШЕ ВРЕМЯ. Слова «бутон розы» ничего не говорят Сьюзен. Она советует Томпсону обратиться к Реймонду, мажордому «Занаду», 11 лет проведшему на службе у Кейна. Реймонд соглашается говорить за вознаграждение в 1000 долларов.

   6-й ФЛЭШБЕК. После ухода Сьюзен, Кейн громит мебель в ее комнате, а затем, держа в руке хрустальный шар, шепчет слова «бутон розы».

   НАШЕ ВРЕМЯ. Больше мажордому нечего сказать о «бутоне розы». Фотографы во всех возможных ракурсах делают снимки поместья и огромных коллекций Кейна. Горы рухляди отправляются в огонь: мелькают в пламени и санки маленького Чарлза, на которых видна надпись, не замеченная никем, кроме их владельца: «Rosebud». На ограде «Занаду» по-прежнему висит табличка с надписью «Вход воспрещен».

   ► Сразу после выхода на экраны и в 1-е послевоенные годы фильм произвел настолько сильное впечатление, что немедленно занял место в списках величайших фильмов за всю историю кинематографа, составляемых историками, критиками и простыми киноманами (это место он занимает и по сей день). В недавно вышедшей в свет книге Джона Кобала «Сто лучших фильмов» (John Kobal. The Top 100 Movies, London. Pavilion Books, 1989), куда включены 80 списков фильмов со всего мира, Гражданин Кейн занимает 1-ю позицию. Немалая - и, без сомнения, важнейшая - доля его оригинальности присутствовала уже на бумаге задолго до 1-го съемочного дня. Она связана с сюжетной конструкцией фильма, содержащей в себе как минимум 3 новаторских элемента. Прежде всего, фильм открывается кратким экскурсом или оглавлением в виде кинохроники, где пересказываются основные вехи жизни и карьеры Кейна. Таким образом, в самом начале намечаются главные этапы, по которым в дальнейшем будет развиваться сюжет. Это абсолютно оригинальный прием: нам не известны другие фильмы, которые бы предварялись подобным вступлением. 2-й новаторский элемент: систематическое и неоднократное использование флэшбеков, придающее Гражданину Кейну структуру фильма-расследования. Флэшбеки связаны с 5 различными рассказчиками, с которыми общается ведущий расследование журналист. Один рассказчик - опекун Кейна Фетчер - поначалу вступает в действие лишь заочно, как автор читаемых журналистом мемуаров; однако в других частях фильма мы наблюдаем его во плоти. Неожиданный поворот, подстегивающий любопытство зрителя: 1-й же человек, к которому обращается за помощью журналист (Сьюзен Александер), отказывается с ним разговаривать: ее рассказ окажется лишь 5-м из 6 флэшбеков. Хотя фильм Уэллса является далеко не 1-м случаем применения флэшбеков (истории кино известны такие яркие примеры, как фильм Уильяма Хауарда Власть и слава, The Power and the Glory, 1933 по сценарию Престона Стёрджеса, структурой и содержанием напоминающий Гражданина Кейна, и фильм Марселя Карне День начинается, Le Jour se lève), он становится важнейшим этапом в истории этого приема. 3-й новаторский элемент: при том что большинство сцен и эпизодов в различных флэшбеках дополняют друг друга в описании происходящих событий (что совершенно нормально), некоторые дублируют одно и то же событие, показывая его с разных точек зрения. Например, премьера «Саламбо» показана дважды: в пересказе Лиланда (4-й флэшбек) и в пересказе Сьюзен (5-й флэшбек). Повтор одного события в прошлом с разных точек зрения в данном случае, несомненно, используется в кинематографе впервые, хотя с тех пор вошло в обиход: упомянем лишь самые прославленные примеры - Расёмон, Rashomon, целиком основанный на этом приеме, и Босоногая графиня, The Barefoot Contessa.

   Однако новаторская конструкция Гражданина Кейна все же не безупречна ни с точки зрения цельности, ни с точки зрения равновесия между частями. Показывая своего героя исключительно через свидетельства, письменные воспоминания и кадры кинохроники, Уэллс сам отрекается от этого приема и превращается в рассказчика-демиурга, впрямую раскрывая зрителю в последнем эпизоде значение слов «бутон розы». С другой стороны, описание Кейна как неудавшегося Пигмалиона (в отношениях co 2-й женой) принимает такое большое значение, что существенно принижает описание других сторон его жизни. Как бы то ни было, конструкция фильма произвела сильное впечатление на зрителей и критиков. Можно предположить, что впечатление было усилено тем фактом, что главный герой, чей портрет служит основой фильму, вовсе не соответствует его (фильма) структурной премудрости: ему просто-напросто не хватает содержания. В этом смысле фильм значительно уступает своей репутации. В истории кинематографа Кейн - самый яркий пример того, что называют «испанской харчевней» (***) (в худшем смысле слова). Он - мыльный пузырь, пустая оболочка, получающая наполнение лишь благодаря 2 внешним факторам. 1-й фактор - его прототип (Уильям Рэндолф Хёрст), магнат прессы и известный манипулятор общественным мнением, фигура которого придает Кейну определенное социологическое значение: даже при том, что Хёрст - не единственный прототип (также в этой связи упоминаются Бэзил Захарофф, Хауард Хьюз и др.), в его биографии достаточно совпадений с биографией Кейна, чтобы рассматривать Кейна как экранное воплощение Хёрста. 2-й фактор - схожесть персонажа с самим Уэллсом: мегаломания, постоянная тяга к самоутверждению и т. д.

   С точки зрения драматургии, самым крупным достижением Уэллса можно назвать то, что ему удалось вызвать у публики сочувствие к этому баловню судьбы - то сочувствие, которое обычно она испытывает к неудачникам. (Отметим, что и сам фильм, подобно Кейну, несмотря на успех у публики, потерпел финансовый крах и стал прибыльным лишь после серии повторных прокатов.) Некоторые, подобно Сартру в знаменитой статье в журнале «L'Ecran francais» (1 августа 1945 г.), критиковали фильм за излишнюю интеллектуализацию и эстетство, однако их реакцию надо рассматривать в связи с парадоксальной блеклостью центрального персонажа. В самом деле, Кейн как персонаж почти полностью лишен художественного и психологического наполнения. Вся его сила - в мифе вокруг него, что превращает его в колосса на глиняных ногах. Позднее Уэллс воплотит на экране гораздо более глубоких персонажей: например, Аркадина в Мистере Аркадине, Mr. Arkadin и полицейского Куинлана в Печати зла, Touch of Evil.

   С визуальной точки зрения, Гражданин Кейн использует набор приемов (короткий фокус, съемки с верхней и нижней точек, присутствие в кадре потолка, предметы на границе кадра и т. д.), придуманные до Уэллса, но превращенные им в элементы уникального барочно-риторического стиля. Здесь уместно задать 2 вопроса. Действительно ли Гражданин Кейн - революционный фильм? Действительно ли это фильм модернистский? Стереотипы, распространенные у большинства историков кино, навязывают нам утвердительный ответ: но пойти у них на поводу означало бы судить второпях. Слишком заметно в стилистике Уэллса наследие прошлого: влияние экспрессионизма ощущается в декорациях, освещении и схематизме некоторых второстепенных персонажей, что еще более подчеркивает посредственная игра актрис (хотя исполнители мужских ролей превосходны); влияние русского кино - в аналитическом и произвольном дроблении сюжетной конструкции (никогда прежде не применявшемся так широко). В этом отношении, возвращаясь к русским первоисточникам, Гражданин Кейн кажется полной противоположностью модернизму, ведь модернистский кинематограф (Ланг, Мидзогути, Преминджер), напротив, тяготеет к синтезу и монолитности, пытаясь сделать максимально незаметными присутствие и роль монтажа, и стремится к неосуществимому идеалу; фильму из 1 длинного плана. Таким образом, Уэллс произвел революцию лишь в отношении некоторых голливудских устоев. Остается вопрос глубины кадра и ее применения в длинных планах: эта стилистическая фигура служит одной из основ модернистского кино и применяется Уэллсом. Однако он использует глубину кадра настолько демонстративно, что она слишком бросается в глаза, не обладая при этом большим смысловым наполнением, нежели ряд обычных планов. Что касается знаменитого кадра, в котором Кейн застает Сьюзен за попыткой суицида (с пузырьком и стаканом на 1-м плане) и который считается идеальным примером длинного плана с глубиной кадра, он далек от реалистичного, глобального, синтетического, всеобъемлющего использования кинематографического пространства, поскольку достигнут, как это известно сегодня, при помощи хитрой технической уловки. Сначала кадр был снят с наведением фокуса на освещенный передний план, а задний план был погружен в темноту и невидим. Затем пленку отмотали назад и сняли тот же кадр заново, затемнив передний план и наведя фокус на задний. В этом случае Уэллс предстает таким же несравненным манипулятором и фокусником, как и Кейн: и главными жертвами манипуляций становятся его почитатели, и в 1-ю очередь - Андре Базен. Назвав режиссерскую манеру в этом кадре «естественной», Базен делает более общий вывод о «реализме» подобного монтажа. «Реализм в какой-то степени онтологический, - пишет он, - вновь наделяющий декорации и предметы плотностью бытия, весом присутствия: реализм драматический, отказывающийся отделять актера от декораций, передний план от заднего; реализм психологический, ставящий зрителя в подлинные условия восприятия, которое никогда не бывает определено заранее», (см. Andre Bazin, Orson Welles, Editions du Cerf, 1972, Ramsay 1988). Во всех 3 областях, упомянутых Базеном, этот так называемый «реализм» является лишь продуктом манипуляций Уэллса, пытающегося втиснуть реальность в кадр, неестественность, обездвиженность и неловкость которого бросаются в глаза, даже если не знать историю его создания. Заблуждением становятся любые разговоры о реализме (тем более - онтологическом) применительно к Уэллсу, который так радикально отходит от него по своей барочной природе, по своему призванию иллюзиониста и мастера технических фокусов, по страсти к переодеванию, гриму и парикам. Кстати, парики в Гражданине Кейн, вызывают особо отталкивающее впечатление, хотя они и необходимы, раз уж 25-летний Уэллс играет человека в возрасте от 26 до 70 лет. Сартр писал: «Все в этом фильме проанализировано, препарировано, представлено в продуманном порядке: иллюзия беспорядка служит лишь подчинением порядка событий порядку причин: все безжизненно. Технические новшества фильма изобретены не для того, чтобы оживить его. Встречаются примеры великолепной операторской работы… Но слишком часто возникает впечатление, что изображение ставится превыше всего: нас заваливают перегруженными, неестественными и вымученными кадрами. То же бывает и в романах, когда на первый план выдвигается стиль, а персонажи настолько блеклы, что забываются через мгновение». (Этот текст включен в великолепный труд Оливье Барро [Olivier Barrot, L'Ecran francais, 1943–1953, histoire d'un journal et d'une epoque. Les Editeurs Francais Reunis, 1979]).

   Последний вопрос: действительно ли Гражданин Кейн оказал решающее влияние на эволюцию кинорежиссуры? Многие историки и на этот вопрос отвечают утвердительно, иногда впадая при этом в крайности на грани бреда. С эстетической точки зрения влияние этого фильма можно ограничить жанровыми рамками нуара - благодаря конструкции фильма-расследования и теме ностальгии по детству как по утраченному раю, которую символизирует пароль «бутон розы». Не случайно Роберт Оттосон в предисловии к «Справочнику по американскому нуару, 1940–1950» (Robert Ottoson, Reference Guide to the American Film Noir 1940–1950, Scarecrow Press, 1981) называет появление Гражданина Кейна среди 8 главных факторов, предопределивших рождение жанра (после немецкого экспрессионизма; французского поэтического реализма; «крутых» детективных романов; возвращения послевоенного кинематографа в студийные экстерьеры ради экономии средств; атмосферы отчаяния, порожденной войной и сложностями в приспособлении ветеранов войны к мирной жизни; возросшего интереса к Фрейду и психоанализу; и, наконец, итальянского неореализма). Поскольку Уэллс, по своей сути, являлся барочным режиссером, его влияние было весьма ограниченным: стиль барокко всегда занимал мизерные позиции в голливудском и мировом кино. Помимо непосредственного влияния на некоторых скромных мастеров, вращавшихся в его орбите (Ричард Уилсон, Пол Уэндкос), Уэллс в некоторой мере наложил отпечаток па творчество нового поколения американских режиссеров 50-х гг.: Олдрича (в особенности - на его фильм Целуй меня до смерти, Kiss Me Deadly), Николаса Рея и Фуллера. Но несомненно решающее влияние Гражданин Кейн оказал на взгляд публики, киноманов и начинающих кинематографистов на сам кинематограф и на место режиссера в творчестве. Отказываясь от роли «серого кардинала», будучи, напротив, человеком крайне амбициозным, постоянно ищущим повод доказать другим свою гениальность, Уэллс стал в глазах многих наглядным символом авторского режиссера.

   Могло ли это случиться, не займи он в пространстве собственного фильма место исполнителя главной роли? 25-летний молодой человек, успевший попробовать себя на поприще художника, журналиста, актера, театрального режиссера и радиоведущего, для своего 1-го фильма добился от компании «RKO» огромного бюджета и полной свободы, включая контроль над финальной стадией монтажа (высшая привилегия). Таким образом, Гражданин Keйн стал сенсацией еще до начала съемок. Дело довершил выдающийся талант Уэллса в области саморекламы, так восхищавший режиссеров французской новой волны. Дошло до того, что за прошедшие 30 лет почти напрочь забыт выдающийся вклад соавтора сценария - блистательного Германа Дж. Манкивица, который настолько заслонял своего младшего брата Джозефа Л. Манкивица, что Джозеф однажды сказал: «Я знаю, что будет написано на моей могиле: Здесь покоится Герм… то есть Джо Манкивиц». Авторство большей части содержания и структуры фильма (в том числе - бессмертного «бутона розы») целиком принадлежит Герману Дж. Манкивицу, написавшему в одиночку две 1-е версии сценария. (Также не стоит недооценивать вклад оператора-постановщика Грегга Тоуленда и композитора Бернарда Херрманна, хотя работа последнего здесь выглядит лишь бледным наброском к той музыке, что он будет писать впоследствии для Манкивица или Хичкока). В заключение можно сделать вывод, что Гражданин Кейн оказался более важен для истории кинокритики, чем для самого искусства кино. Гражданин Кейн научил многих зрителей внимательнее смотреть кино и иначе оценивать значение режиссера в коллективном труде по созданию фильма. Естественно, этому зрители могли научиться и без него. Однако вопреки утверждениям некоторых о том, что своим фильмом Уэллс кардинально изменил статус режиссера в Голливуде, большинство величайших голливудских мастеров (Ланг, Уолш, Турнёр, Сёрк и др.) - за исключением разве что Хичкока, Форда и некоторых других - после Уэллса (как и до него) предпочитали оставаться в тени. В большинстве случаев такое положение дел их устраивало. Разве им нужен был Уэллс, чтобы проявить себя?

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги в журнале «L'Avant-Scene», № 11 (1962). «Книга Гражданина Кейна» (The Citizen Kane Book, Boston, Little, Brown, 1971) содержит режиссерский сценарий и тщательную раскадровку фильма. Полин Кейл в своей знаменитой статье («Raising Каnе») приписывает авторство большей части сценария Герману Манкивицу. Ее позиция, несомненно, не лишена преувеличений, однако достойна того, чтобы вызвать дискуссию по этому поводу: Также см, Robert L. Carringer. The Making of Citizen Kane, London. John Murray. 1985 - детальное исследование создания фильма с различных точек зрения. Подлинные документы (в т. ч. фотосъемка сцены в публичном доме, позднее замененной на банкет в редакции «Инкуайрера» с участием танцовщиц из мюзик-холла). О создании сценария см. Richard Meryman, The Wit, World and Life of Herman Mankiewicz, New York, William Morrow, 1978. Автор этой биографии утверждает, что обнаружил прообраз санок Кейна: велосипед, в детстве принадлежавший Манкивицу. «Его у него украли, но, поскольку он плохо себя вел, в наказание новый так и не купили. Велосипед стал для Германа символом обиды, причиненной ему отцом-пруссаком, и нехватки любви, которую он ощущал все свое детство». Опираясь на слова многих свидетелей, в том числе - ассистента Уэллса, автор также утверждает, что Уэллс использовал все доступные средства, чтобы заставить Манкивица снять с титров свою фамилию как автора сценария.

   ***

   --- «Испанская харчевня» (l'auberge espagnole) - во фр. языке устойчивое выражение, обозначающее место, где можно есть лишь ту еду что приносишь с собой. И данном контексте оно означает понятие, которое каждый интерпретатор наполняет тем смыслом, каким пожелает.

  Улыбка сквозь года

   1941 – США (100 мин)

     Произв. MGM (Виктор Сэвилл)

     Реж. ФРЭНК БОРЗЭЙГИ

     Сцен. Допалд Огден Стюарт, Джон Болдерсон по одноименной пьесе Джейн Каул и Джейн Мёрфин

     Опер. Леонард Смит (Technicolor)

     Муз. Герберт Стотхарт

     В ролях Дженет Маклоналд (Кэтлин / Муньэн Клер), Брайан Эхёрн (сэр Джон Картерет), Джин Реймонд (Кеннет Уэйн / Джереми Уэйн), Иэн Хантер (преподобный Оуэн Хардинг), Фрэнсис Робинсон (Эллен), Патрик O'Mvp (Вилли), Эрик Лонсдейл (Чарлз).

   1897 г., Англия. Сэр Джон Картерет живет памятью о своей ирландской невесте Муньэн Клер, умершей 30 лет назад. Он берет к себе в дом ее 5-летнюю племянницу Кэтлин, родители которой утонули. Девочка растет у него на глазах и 20 лет спустя знакомится в заброшенном особняке с Кеннетом Уэйном, сыном бывших владельцев этого дома, воспитанным в Америке и приехавшим сражаться в британской армии. Узнав, что Кэтлин и Кеннет стали друзьями, сэр Джон ошеломлен. Он объясняет племяннице, что отец Кеннета Джереми Уэйн был безумно влюблен в Муньэн и застрелил ее из револьвера в день свадьбы перед самой церемонией. Когда заходит речь о свадьбе между Кэтлин и Кеннетом, сэр Джон грозит перестать с ней видеться. Кеннет уходит на фронт, так и не женившись. Он возвращается, раненный в обе ноги, и, чтобы не вынуждать Кэтлин выходить за него из жалости, говорит, что больше ее не любит. Теперь уже сэр Джон, поборов ненависть к семейству Уэйнов, говорит Кэтлин, что Кеннет по-прежнему ее любит. Сэр Джон тихо умирает и встречает свою обожаемую невесту в ином мире, а Кэтлин и Кеннет обретают друг друга в мире этом.

   ►  1-й цветной фильм Борзэйги. Нежность его стиля в равной степени хорошо приспосабливается и к определенной скудости средств, и, как в данном случае, к огромному количеству сокровищ, собранных в одном фильме: тут и роскошный «Technicolor», и ирландские напевы, которые выводит золотой голос Дженет Макдоналд, и безупречная адаптация пьесы с давно испытанными на публике сюжетными поворотами (она уже была экранизирована дважды, в 1922 и 1932 гг., оба раза – Сидни Фрэнклином). Все потому, что Борзэйги больше, чем любого другого режиссера в истории кино, занимает любовь и внутренние чувства персонажей – настолько тонкие и в то же время сильные, что длятся и после смерти. Самим своим существом эти чувства играют со временем и пространством и, естественно и неизбежно, преображают мелодрамы Борзэйги в фантастические и метафизические поэмы. В Улыбке сквозь года Борзэйги переносит нас из одного времени в другое, а затем берет нас за руку и ведет за собой в вечность. У него один и тот же актер играет нескольких персонажей, которые, по сути, являются одним человеком, продолжающим судьбу или исправляющим ошибки своего предка. Джин Реймонд образца 1917 г. искупает (скорее на метафизическом уровне, нежели на нравственном) ошибку Джина Реймонда образца 1867 г. Двойной персонаж Дженет Макдоналд в 2 разных периода времени восстанавливает поток любви, соединявший ее с, казалось бы, полностью противоположными людьми (они были такими во времени; они перестанут быть такими в вечности).

   Улыбка сквозь года мало известна, но это типичный фильм Борзэйги: фильм-видение, почти лишенный материальности – настолько нежно обращается режиссер с материалом; настолько незаметно, словно по волшебству, изображение пропитывается его мыслями. В утонченности изобразительного и музыкального ряда, актерской игры (даже такие довольно посредственные актеры, как Брайан Эхёрн, выдают лучшее, на что способны) нет ни следа формализма. Все вместе они составляют заклинание, которое должно возвратить зрителя к живым истокам самых сильных чувств, какие только может испытывать человечество: любви и ненависти. По мнению Борзэйги, ненависть – вовсе не противоположность любви. Это недолговечная, неполная и обиженная карикатура на любовь. Когда-нибудь она неизбежно поглотится и преобразится любовью.

  Станция Бховани

   1956 - США - Великобритания (110 мин)

     Произв. MGM (Пандро С. Бёрмен)

     Реж. ДЖОРДЖ КЬЮКОР

     Сцен. Соня Левиен и Айвен Моффэт по одноименному роману Джона Мастерза

     Опер. Фредерик А. Янг (Eastmancolor, Cinemascope)

     Муз. Миклош Рожа

     В ролях Ава Гарднер (Виктория Джоунз), Стюарт Грейнджер (полковник Сэвидж), Билл Трэверз (Патрик Тейлор), Эйбрахам Соуфейр (Сурабхай), Фрэнсис Мэттьюз (Ранджит Касель), Мари Мейтленд (Говиндасвами), Питер Иллинг (Ганшиям «Давай»), Эдвард Чэпмен (Томас Джоунз), Лайонел Джеффриз (лейтенант Грэйм Макдэниэл).

   Индия, 1947 г. Британский полковник Родни Сэвидж, отвечающий за железнодорожные перевозки, должен оберегать от беспорядков сортировочную станцию Бховани. Ему приходится бороться с 2 категориями противников: сторонниками партии Конгресса под руководством Сурабхая, приверженцами непротивления злу насилием; и террористам-коммунистам Давая, которые на манифестациях растворяются в толпе непротивленцев и совершают диверсии и акты вандализма. Сэвидж допрашивает Викторию Джоунз, женщину смешанных англо-индийских кровей, служащую в британской армии и приехавшую в родную деревню на побывку. Ее мать - индийка, отец - англичанин и работает машинистом локомотива на станции Бховани. Неизбежный уход англичан оживляет в душе Виктории противоречивые чувства к своему двойному происхождению. Ее жених Патрик Тейлор, такой же метис, как и она, полагает, что они должны связать свою судьбу с англичанами и отныне считать себя англичанами на 100 %. Но для Виктории все не так просто. Например, ее глубоко уязвляет, когда полковник приказывает людям из касты неприкасаемых закидать помоями непротивленцев, легших на железнодорожные пути, чтобы перекрыть дорогу эшелону британских солдат. Тейлора же, напротив, до такой степени радует эта мера и ее эффективность, что Виктория, шокированная его поведением, не на шутку ссорится с ним.

   В городе начинаются бунты, разгораются пожары - все это следствия событий на станции. Виктория признается своему другу индийцу Ранджиту, что будто совсем лишена корней. Лейтенант Макдэниэл пытается изнасиловать Викторию, она защищается, бьет его железным прутом и случайно убивает. Ранджит уводит ее, всю в крови и на грани истерики, и прячет у себя в доме. Мать Ранджита, сторонница Давая, думает, что из Виктории выйдет прекрасная жена для ее сына. Давай (Виктория не знает, что он террорист) берется спрятать тело Макдэниэла так, чтобы его приняли за жертву беспорядков. Давай убивает часового, который был свидетелем попытки изнасилования. Виктория, измученная совестью, отныне одевается как индийка и все чаще встречается с Ранджитом, который хочет на ней жениться.

   Давай пускает под откос поезд. Полковник Сэвидж вынуждает Викторию ухаживать за ранеными. Выдержав несколько допросов в полиции, она понимает, что человек, помогший ей избавиться от трупа, - террорист, ответственный за крушение. Смятение Виктории достигает высшей точки. Она соглашается принять религию сикхов, чтобы стать ближе к Ранджиту, но сбегает с церемонии. Виктория признается Сэвиджу в совершенном преступлении. Она предстает перед следственной комиссией, и та заключает, что Виктория действовала в рамках самообороны. Вернувшись на свободу, Виктория начинает встречаться с Сэвиджем, который с самой 1-й встречи очарован ее красотой.

   Однажды ночью Давай угрозами заставляет Викторию остановить поезд, которым управляет коллега ее отца, и заходит вместе с ней в вагон. Давай готовится совершить диверсию в тоннеле. Сэвидж и Тейлор преследуют поезд и догоняют Давая в туннеле. Давай смертельно ранит Тейлора, но сам погибает от руки Сэвиджа. Среди пассажиров поезда, который хотел подорвать Давай, находится Ганди. Сэвидж просит руки Виктории. Но она не хочет лишаться последних корней, покинув Индию. Виктория и Сэвидж прощаются: Сэвидж должен заступить на новый пост. В поезде, который уносит его от Виктории, он рассказывает свою историю старшему офицеру, и тот начинает хлопотать о переводе Сэвиджа обратно в Бховани, где тот сможет жениться на девушке.

   ► Прежде всего, достойно восхищения то, что Кьюкор настолько же свободно чувствует себя в крупнобюджетном фильме, снятом за пределами Голливуда в цвете и широкоэкранном формате, как и в интимистском повествовании, снятом на черно-белую пленку в замкнутом помещении; то, как он сумел погрузиться в сложную реальность и специфические проблемы Индии и столь мастерски показать кишащие толпы, конфликты и манифестации невообразимых масштабов. Этот неисправимый эстет нашел тут множество возможностей для воспевания красоты. Все для него служит предлогом для появления красоты: отблески пожара (или топки локомотива) на встревоженном лице Авы Гарднер; уличная манифестация, бескрайняя пестрая толпа, завораживающая его взгляд художника; и даже попытка изнасилования среди ночи. Как большинство картин Кьюкора, этот фильм многогранен: женщину, терзаемую глубокими внутренними сомнениями, любят трое мужчин, причем каждый обращается лишь к одной стороне ее природы - английской, индийской, женской. Выставляя напоказ проблемы героини, Кьюкор не забывает подчеркнуть ее красоту, которую усиливают различные костюмы, навязанные ей положением и судьбой (Ава Гарднер никогда не бывала настолько ослепительна). Рождена ли она англичанкой или индианкой? Не позволяя себе недооценивать жестокость этой дилеммы, Кьюкор отвечает: прежде всего, она рождена для счастья. И в финале мы действительно видим ее на седьмом небе от радости, и ее красота становится еще ярче, когда ее освещает счастье.

   N.В. Кьюкор часто сетовал, что продюсеры перемонтировали фильм, добавили конструкцию, построенную на флэшбеках, и удалили ряд сцен с Авой Гарднер, посчитав их слишком эротичными. Поскольку содержание сцен на станции не понравилось местным властям, эти сцены, равно как и интерьеры, снимались в Англии, тогда как большая часть съемок велась в Пакистане. Разницу уловить невозможно.

  Сезар

   1936 - Франция (135 мин)

     Произв. Films Marcel Pagnol

     Реж. MAPCЕЛЬ ПАНЬОЛЬ

     Сцен. Марсель Паньоль

     Опер. Вилли

     Муз. Венсан Скотто

     В ролях Рэмю (Сезар), Пьер Френэ (Мариюс), Фернан Шарпен (Панисс), Оран Демазис (Фанни), Андре Фуше (Сезарио), Алида Руфф (Онорина), Милли Матис (тетка Клодина), Мопи (кочегар), Поль Дюллак (Эскартефиг), Робер Ватье (мсье Брен), Думель (Фернан), Дельмон (доктор), Томре (кюре).

   С того момента, на котором закончилась Фанни, Fanny, проходит 20 лет. В 3-й части трилогии, начатой Мариюсом, Marius, Сезар просит кюре исповедовать умирающего Панисса. Последний просит друзей присутствовать при его исповеди, чтобы они не думали, будто он совершил какие-то постыдные грехи. Затем, когда священник просит всех выйти, Панисс категорически отказывается признаться своему «сыну» Сезарио, что на самом деле тот - сын Мариюса. Он умирает, так и не уступив воле священника. Фанни приходится самой исполнить эту волю и рассказать 20-летнему Сезарио, блистательному студенту Высшей Политехнической школы, всю правду о его рождении. Сезарио говорит по душам со своим дедом и узнает, что тот поссорился с Мариюсом 13 лет назад. После этого Сезарио втайне отправляется в Тулон, находит автомастерскую, которой владеет Мариюс, и, выдав себя за журналиста, наблюдает за отцом и знакомится с ним. Товарищ Мариюса из озорства внушает этому чужаку, будто они с Мариюсом зарабатывают на жизнь различными незаконными промыслами: налетами, грабежом и даже торговлей наркотиками. Сезарио верит всему и возвращается в Марсель в ужасе и гневе. Позднее товарищ Мариюса узнает, кем на самом деле является Сезарио, и признается в неудачной шутке Мариюсу. Тот приезжает в Марсель объясниться с семьей. Он высказывает Фанни и Сезару все, что накопилось на душе, оправдывается за некоторые ошибки юности и уверяет Сезарио, что ему не придется краснеть за отца. Согласно желанию Сезара и Сезарио и чтобы окончательно прояснить запутанную ситуацию, Мариюс и Фанни, по-прежнему любящие друг друга, женятся. Они надеются однажды обзавестись детьми, которые смогут носить их имя.

   ► Мариюс был спродюсирован студией «Paramount» и снят Александром Кордой в павильонах Жуанвиля. Продюсером Фанни, снятой Марком Аллегре в Билланкуре, выступил сам Паньоль в сотрудничестве с «Etablissements Braunberger-Richebe». Сезар - единственный из 3 фильмов, сценарий которого был написан специально для кинопостановки, - выпущен студией «Les Films Marcel Pagnol» без посторонней помощи и снят самим Паньолем в его собственных студийных павильонах в Марселе и на натуре в окрестностях города. Налицо последовательное и логичное движение человека, влюбленного в кинематограф, к полной независимости.

   После того потрясения, которым стало для него знакомство со звуковым кинематографом. Паньоль достаточно быстро понял, что успех фильма во многом зависит от качественной и последовательной организации съемок, а также от степени режиссерского контроля над процессом. Если смотреть на трилогию сегодня, она предстает как один длинный и совершенно цельный фильм, несмотря на достаточно разные условия съемок - в нем почти невозможно выделить лучший эпизод. Фанни по драматургическому содержанию чуть уступает другим частям, но зато в ней чуть лучше выдержано равновесие между интерьерами и редкими и драгоценными натурными съемками: благодаря им зритель погружается в атмосферу города и порта, что накладывает неизбывный отпечаток на повороты сюжета. Сезар отличается чуть более изысканной и чуть менее удачной режиссурой, включающей в себя, помимо прочего, ненужные сцены, «разряжающие» действие, - напр., бурлескный эпизод на похоронах Панисса, когда Рэмю шагает в шляпе, которая слишком мала ему по размеру. На уровне мифотворчества вокруг персонажей преимущество, разумеется, остается за Мариюсом.

   На всем протяжении этой семейной и родовой саги Паньоль сохраняет неоднозначный взгляд на героев. Они - чрезвычайно колоритные экзотические персонажи очень точной в деталях провинциальной басни, которая могла иметь место только в одной, очень маленькой точке на планете. В то же время они воплощают в себе универсальные типажи, задача которых - раскрыть для более широкой аудитории такие вечные темы, как конфликт поколений, разделенная и все же невозможная любовь, контраст между романтическими мечтами (обманчивой тягой к далеким краям) и банальными событиями повседневной реальности. Постоянное движение от частного к общему и обратно, эмоциональность и ироническое отстранение: в этом суть искусства Паньоля. Сага не смогла бы настолько понравиться публике, если бы от начала до конца ее не держал своеобразный эмоциональный саспенс. Паньоль, будучи настоящим драматургом, последовательно дает каждому персонажу убедительно доказать свою правоту, иногда - наперекор всем остальным. (В самом деле, в трилогии нет злодеев и «козлов отпущения».) Но публике очень хотелось - в этом и состоит саспенс фильма, - чтобы в финале восторжествовала правда Фанни и Мариюса: не по отдельности, но вместе. 1-я часть заканчивается добровольным уходом Мариюса и грустной сценой расставания с Фанни. В финале 2-й части Мариюс снова уходит, на сей раз - против своей воли; следует новое расставание. В финале Сезара Мариюс и Фанни наконец-то уходят вместе. Публика ждала этого момента 5 или 6 лет, своими энтузиазмом и преданностью участвуя в естественном и почти независимом от автора развитии сюжета.

   Персонажи трилогии, как и все величайшие герои художественных произведений, в конце концов, без сомнения, вырвались из-под контроля их создателя; однако им не удалось сбежать от публики, которой они обязаны своим расцветом, возвращением на экраны и бессмертием. Инстинктивно следуя классическим традициям. Паньоль искал экономичности повсюду: в сюжете, библейская простота которого позволяет глубже раскрыть характеры героев; в отказе добавлять в новые части новых действующих лиц, что помогает избежать отягощения и без того густой и плотной ткани сюжета развитием новых сериальных линий: в присутствии города, вроде бы скрытом, но в то же время удивительно конкретном. Только диалогам дозволено быть многословными. Диалоги, к величайшей радости публики, выражают характеры и чувства героев. Все эти люди - болтуны, комедианты, лгуны, говорящие не только, чтобы выразить свои чувства, но и чтобы их скрыть. Они говорливы не только в силу своего бурного темперамента, но и оттого, что застенчивы. Через диалог Паньоль иногда высмеивает своих персонажей, подчеркивая их невежество, пронырливость, неискренность - и тогда произносимый ими текст звучит смешно, реалистично и настолько точно, что может служить документом для изучения времени и места событий; бывает, что на персонажей накатывает грусть или тоска, и тогда Паньоль вкладывает в их уста тирады, лиричность которых, оживленная мощным вдохновением, приподнимается над реалистичностью и местечковым колоритом.

   Этот интонационный перепад подчас происходит молниеносно. Конечно, лучше всего он подается голосом, интонациями и мимикой Рэмю. Всего лишь секунду назад зритель еще смеялся, крепко привязанный к земле сочностью и такой конкретной насыщенностью персонажей, - и вот он уже парит в облаках, в сферах поэзии.

   N.В. Фильм существует в 2 видах: 1-я версия продолжительностью около 165 мин (ее целлулоидная копия хранится в коллекции «Синематеки» г. Тулуза), судя по всему, демонстрировалась сразу после премьеры; другая, послевоенная версия продолжительностью в 135 мин, известна нам вот уже 40 лет по повторным прокатам в кинозалах и показам на телевидении. 2-я версия - не только сокращенный вариант 1-й; она содержит около 20 мин новых сцен. Материал, общий для 2 версий, составляет примерно 115 мин; 1-я версия содержит около 50 мин «оригинального» материала (т. е. не воспроизведенного во 2-й версии). Таким образом, если выстроить одну за другой все «оригинальные» сцены обеих версий, мы получим фильм продолжительностью около 185 мин. Весь этот материал целиком содержится в опубликованном тексте сценария «Сезар», который и сам существует в 2 видах (после 1967 г. текст был существенно переделан); однако в этом сценарии содержатся и сцены, не попавшие ни в одну из известных версий, - несомненно (?), они так и не были отсняты.

   Сцены, отсутствующие в 1-м варианте, располагаются в 1-й части послевоенной версии (т. е. между началом и похоронами Панисса). Это 2 эпизода, включающие сцены, предшествующие исповеди Панисса, и саму исповедь, а также разговор между Сезаром и кюре у кровати Панисса. Можно предположить, что их сочли слишком ироничными к религии и, в особенности, к институту исповеди, и потому публика увидела их лишь после войны, когда обстановка несколько изменилась. Во всяком случае, приходится констатировать удивительный факт: такой хрестоматийный эпизод, как исповедь Панисса, не был известен довоенной публике.

   В этой 1-й части (т. е. до погребения Панисса) довоенная версия содержит 2 сцены, не вошедшие во 2-й вариант: прибытие Сезарио на вокзал и его встречу с Фанни; комическую сценку на кухне между служкой, теткой и матерью Фанни. Но основной материал 1-й версии, не вошедший в версию послевоенную, фигурирует во 2-й части, после смерти Панисса. Присутствие этого материала значительно изменяет темп фильма. Большинство драматических сцен становятся гораздо длиннее, а персонаж Сезарио - богаче нюансами. Среди сцен, не вошедших во 2-ю версию, - та, где Сезар весьма агрессивно допытывается у друзей, правда ли, что он - вспыльчивый человек. Эта сцена, разумеется, содержится в обоих опубликованных вариантах сценария Сезара. Сравнение 5 версий этого произведения (2 киноверсии, 2 опубликованных сценария и пьеса, написанная по мотивам фильма после войны) заслуживает отдельного глубокого исследования.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий Сезара выдержал 7 основных изданий. Можно назвать уникальным в истории кинематографа тот факт, что Паньоль текстом сценария добился огромного читательского успеха - не меньшего, чем успех романа или пьесы. 1) Fasquelle, 1937; 2) в сборнике «Драматические произведения - Театр и кино» (?uvres dramatiques - Theatre et cinema, Gallimard. 1954); 3) Le Livre de Poche, 1956; 4) в «Собрании сочинении» (?uvres completes, том 3. Editions de Provence, 1967). 1-е появление в печати переработанного текста (в последующих изданиях называемого «окончательным») и предисловия. В предисловии Паньоль объясняет, почему в 1935 г. отказался сделать из Сезара пьесу. Также он объясняет, что, лишь пересказывая будущий фильм знакомой 90-летней старушке, которая боялась не дождаться съемок и так и не узнать, чем закончилась вся история, он смог выстроить в голове четкую последовательность событий, прежде причинявшую ему немало хлопот. Старушка умерла через неделю после того, как он завершил рассказ. Будь этот анекдот правдив или выдуман, он в любом случае очень красив. 5) в «Собрании сочинений» (?vres completes, Club de l'Honnete Homme, том 1, 1970) с предисловием; 6) Editions Pastorelly, 1970, с предисловием; 7) Presses Pocket, 1976, без предисловия. Текст предисловия фигурирует отдельно в книге «Признания» (Confidences, Julliard. 1981; Presses Pocket, 1983). Текст пьесы опубликован в сборнике «Реальности» (Realites, литературно-театральная серия 1, 1947).

  Эдуар и Каролина

   1951 - Франция (112 мин)

     Произв. UGC, CICC

     Реж. ЖАК БЕККЕР

     Сцен. Аннетт Вадеман и Жак Беккер

     Опер. Робер Ле Февр

     Муз. Жан-Жак Грюненвальд

     В ролях Анн Вернон (Каролина), Даниэль Желен (Эдуар), Бетти Стокфельд (Люси Барвилль), Жак Франсуа (Ален Бошан), Элина Лабурдетт (Флоранс Борк), Жан Галлан (Клод Бошан), Иетт Люка (консьержка).

   Молодые супруги готовятся пойти на вечеринку. Муж Эдуар, виртуозный, но безвестный и совершенно нищий пианист, должен выступить перед сборищем людей из высшего света, приглашенных дядей его жены Каролины. Между супругами разгорается ссора из-за пустяка. Каролина говорит о разводе. Эдуар уходит на вечеринку один, но вскоре его жена появляется там со своим кузеном, влюбленным в нее. Эдуар думает о чем угодно, только не о музыке, не может закончить пьесу и сбегает со сцены. Тем не менее, приглашенный американец, организатор концертов, пленен его талантом и предлагает заняться его карьерой. Вернувшись домой, супруги мирятся.

   ► Единство времени, 2 декорации, очень тонкая, но прочная ведущая линия: редко увидишь в кино, чтобы комические наблюдения и сатира нравов представали в настолько чистом виде, лишенными всяких бурлескных эффектов, дополнительных или излишних гэгов. Актерская игра, в высшей степени элегантная в своей карикатурности, доставляет особое наслаждение - в особенности игра Жана Галлана в роли высокомерного, церемонного богатого буржуа. Утонченность и прозрачность искусства Жака Беккера достигают в этой картине апогея. Чтобы дать прочувствовать жизнь персонажей в рамках одного вечера, автор настолько приближает к ним зрителя, что у того складывается впечатление, будто он знает все о них - об их социальной принадлежности, маниях, слабостях и особенностях характеров. Шедевр классического совершенства «по-французски», в котором правда, перенесенная на экран с высочайшей точностью, позволяет себе роскошь казаться искусственной.

   N.В. 2 года спустя, в 1953 г. частично с той же командой (Аннетт Вадеман, Анн Вернон, Даниэль Желен), Беккер снимет картину, весьма похожую на Эдуара и Каролину, Улица Эстрапад, Rue de l'Estrapade. Она не столь классически совершенна, как Эдуар и Каролина, однако в ней есть изящество, грация и чудесный шарм. С другой стороны, виртуозности Беккера можно приписать тот факт, что ему удалось создать 2 равных по качеству фильма, в одном случае (Свидание в июле, Rendez-vous de juillet) располагая полной свободой маневра (съемочный период в полгода, возможность свободной импровизации), а в другом (Эдуар и Каролина) столкнувшись с жесткими, даже драконовскими ограничениями. В замечательном сборнике воспоминаний «Вчера, в тот же час» (Anne Vernon, Hier a la meme heure, Acropole, 1988) Анн Вернон пишет: «Съемки Эдуара и Каролины не были легкой прогулкой. Воздух на площадке был наэлектризован. Продюсер не испытывал никакого доверия к сценарию… решил пойти только на минимальные риски и подписал с нами контракты на жалкую сумму. На съемки было выделено 5 недель и ни днем больше, любая задержка должна была оплачиваться из режиссерского кармана. В этих условиях Беккер был вынужден быстро принимать решения, действовать без колебаний, снимать не больше 2 дублей каждой сцены из-за нехватки пленки. Для этого беспокойного художника такое положение было источником жутких мучений».

  Джонни-Гитара

   1954 - США (110 мин)

     Произв. Republic (Херберт Дж. Йейтс)

     Реж. НИКОЛАС РЕЙ

     Сцен. Филип Йордан по одноименному роману Роя Чэнслора

     Опер. Гарри Стрэдлинг (Trucolor)

     Муз. Виктор Янг

     В ролях Джоан Кроуфорд (Вена), Стерлинг Хейден (Джонни-Гитара), Скотт Брэнди («Танцор»), Мерседес Маккембридж (Эмма Смолл), Бен Купер («Индюк» Ролстон), Эрнест Боргнайн (Барт Лонерган), Ройал Дэйно (Кори), Джон Кэррадин (Старик Том), Уорд Бонд (Джон Макиверз), Фрэнк Фергюсон (Уильямз), Рис Уильямз (мистер Эндрюз).

   Джонни Логан, бывший авантюрист, известный всему Дикому Западу как меткий стрелок Джонни-Гитара, нанимается на работу на ранчо Вены - женщины, которую некогда любил. Они расстались 6 лет назад, но так и не смогли друг друга забыть. Салун Вены в данный момент пустует, но вскоре рядом пройдет железная дорога и он будет стоить целое состояние. Макиверз и Эмма, крупнейшие скотовладельцы в регионе, завидуют Вене и считают ее своим злейшим врагом. Брата Эммы убивают при нападении на дилижанс. Эмма уверена (или, по крайней мере, притворяется уверенной), что убийца - Танцор, который, как она считает, находится в любовной связи с Веной. На самом же деле Эмма, неудовлетворенная женщина, ревнует к безответной симпатии, которую Танцор испытывает к Вене. Макиверз превышает полномочия простого гражданина и требует, чтобы Вена закрыла свой салун в 24 часа, а Танцор и его люди покинули эти места. На следующий день несправедливо обвиненный Танцор решает ограбить банк. В момент ограбления в банке случайно оказывается Вена. Ее все считают сообщницей Кида. Эмма возглавляет народную дружину, которая намерена покарать виновных. Толпа направляется к салуну Вены, который та уже закрыла. Там находят самого молодого сообщника Танцора - раненого подростка по прозвищу Индюк. Эмма поджигает салун, а Индюка вешают. Вену ждала бы та же у часть, но в последнюю минуту ее спасает Джонни. Вдвоем они прячутся в шахте, а затем пробираются в тайное убежище Танцора, куда вслед за ними приходят Эмма и дружина. Поняв, что у Эммы личные счеты с Веной, ополченцы расходятся по домам. Сообщники Танцора убивают друг друга. Сам же он получает пулю в упор от Эммы, которую через несколько мгновений убивает Вена. Джонни и Вена - единственные, кто уцелел в этой бойне - уходят безоружные под взглядами дружинников и целуются.

   ► Один из тех шедевров американского кинематографа, которые при выходе в прокат, кажется, не были поняты нигде, кроме Франции. Тем не менее, этот легендарный вестерн исключителен и уникален во всем: не зря же за последние 20 лет он так часто оказывается на 1-й позиции в списках лучших образцов жанра, составляемых критиками и любителями кино во всем мире. Прежде всего, удивляет, что настолько оригинальный, настолько личный фильм мог быть снят на студиях фирмы «Republic», самой бедной на таланты американской кинофирмы. (Почти ни один крупный режиссер нового поколения не прижился на ней. Из старшего поколения одному лишь Дуону удавалось в течение немалого времени - с 1946 по 1954 гг. - самовыражаться на этой студии. Форд и Борзэйги сняли там несколько значительных фильмов; к заслугам фирмы также стоит отнести прокат Дома у реки, House by the River.) He менее удивителен и тот факт, что главный герой этой истории - женщина (фильм был задуман специально для Джоан Кроуфорд); более того: два главных героя, наиболее важные и активные - женщины, связаны утробной ненавистью, фрейдистской ревностью, которую можно назвать уникальной в анналах вестерна. Николас Рей не ищет в вестерне специфику, которую режиссеры его поколения чаще всего обнаруживали в исторической или моральной стороне жанра; вместо этого он использует жанр, чтобы рассказать сентиментальную, лиричную и печальную историю, где многие не без удовольствия разглядели элементы автобиографии; несколькими годами ранее у режиссера был роман с исполнительницей главной роли. Как бы то ни было, подобный переворот жанра (включая антимаккартистскую аллегорию - частое явление для вестернов тех лет, см. Серебряная Жила, Silver Lode) порождает ряд душераздирающе грустных сцен. Любовь живет лишь в воспоминаниях и выражается через сожаления, вопросы, ложные признания, раздающиеся в превосходных и по праву знаменитых диалогах. Все персонажи, даже самые скромные, весьма выразительны (см. роль Джона Кэррадина, работника Джоан Кроуфорд). Многие служат привычной тематике автора: человек, пытающийся оставить в прошлом привычную тягу к насилию (Стерлинг Хейден), подросток, погибший из-за той же тяги к насилию, не успев толком осознать свои действия (Бен Купер в роли Индюка).

   Наконец даже на уровне цветовой палитры в невезучем формате «Trucolor», быстро канувшем в лету из-за своих многочисленных дефектов, в фильме есть интересные изобразительные решения. Рей приложил все усилия, чтобы максимально убрать с экрана синий цвет, смотревшийся очень плохо, и выделить оттенки черного и белого (парадоксальное явление в цветной картине). Черные одежды разъяренной толпы. Белое платье Джоан Кроуфорд, когда она играет на рояле в салуне, похожем на пещеру. Классической сжатости времени и места действия противопоставлен набор пышных элементов - напр., декораций, в которых действуют персонажи. И этот контраст, сам по себе барочный по стилю, лишь прибавляет фильму очарования и вызывающей оригинальности. Эти качества свидетельствуют о высочайшей авторской свободе в рамках жанра, подчиняющегося очень строгим правилам, но в то же время открытого для любых экспериментов.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги опубликованы в журнале «L'Avant-Scene», № 145 (1971). Раскадровка (1091 план) опубликована Ассоциацией работников кинематографа по культурно просветительской работе (L'Association technique pour l'action culturelle, Paris. 1975) - указана продолжительность каждого плана.

  Нагой рассвет

   1955 – США (82 мин)

     Произв. UI (Джеймс О. Рэдфорд)

     Реж. ЭДГАР ДЖОРДЖ УЛМЕР

     Сцен. Нина и Герман Шнайдеры

     Опер. Фредрик Гейтли (Technicolor)

     Муз. Хершел Бёрк Гилберт

     В ролях Артур Кеннеди (Сантьяго), Бетта Сент-Джон (Мария), Юджин Иглесиас (Мануэль), Рой Энгел (Гунц), Чарлита (певица Тита), Тони Мартинес (Висенте), Фрэнсис Макдоналд (ночной сторож).

   Мексика. Крестьяне Сантьяго и Висенте, настрадавшись от революций и контрреволюций, стали ворами. Однажды ночью они грабят товарный вагон. Висенте смертельно ранит ночной сторож. Чтобы облегчить его муки, Сантьяго в красках описывает ему красоты Рая. Схоронив друга, Сантьяго набредает в долине на маленькую ферму, где живут Мануэль, 19-летний юноша индейских кровей, и его красавица-жена Мария, с которой муж обращается как с рабыней. Мало того что Мануэль злоупотребляет супружеской властью, при этом он еще слаб, жаден, лицемерен и вдобавок ханжа. Сантьяго дает Мануэлю денег, чтобы тот отвез его на грузовике в ближайший город Матамарос. Там Сантьяго передает краденую партию часов организатору налета Гунцу. Тот отказывается выплатить всю сумму, но Сантьяго подвешивает его и опустошает сейф. Он идет с Мануэлем в кабаре и отдает юноше часть денег для его будущих детей. Мужчины возвращаются на ферму. Мануэль одержим мыслями о деньгах, оставшихся у Сантьяго. Он собирается убить Сантьяго во сне, но тот не спит и думает, что юноша пришел извиниться за недавнюю ссору. На следующий день Мария, давно уставшая от грубости мужа, просит Сантьяго, чтобы тот забрал ее с собой. Сантьяго поначалу красочно расписывает преимущества вольной кочевой жизни, а затем с горечью говорит о ее недостатках: он никогда не знает, где заночует, у него нет друзей, его часто мучает голод. Мария твердо решила уехать. Мануэль снова пытается убить Сантьяго, но рядом появляется змея, и Сантьяго убивает ее, спасая жизнь юноше. Мануэль в слезах признается Сантьяго в своих коварных планах, и тот покидает ферму вместе с Марией. Но Гунц разыскал Мануэля и вместе с двумя приспешниками собирается его повесить. Сантьяго возвращается, вторично спасает жизнь Мануэлю и убивает Гунца, но тот, умирая, стреляет ему в спину. Сантьяго примиряет Мануэля и Марию, а затем расстается с ними, поскольку, по его же словам, ему пора пойти совсем другою дорогой. Мануэль раскаивается в жадности и обещает лучше относиться к жене. Молодые супруги так и не поняли, что Сантьяго смертельно ранен. Оставшись один, Сантьяго умирает под деревом, утешая себя теми же словами, которыми щедро осыпал своего друга Висенте.

   ►  Все, что лишь может выразить кинематограф, содержится в этом «маленьком» фильме, наполовину вестерне, наполовину приключенческой картине, по ясности и осмысленности близком к вершинам прекрасного. За 25 лет работы в кино Улмер успел переварить множество самых отдаленных и самых плодотворных влияний (у Каммершпиля он позаимствовал экспрессивность и простоту декораций, у Мурнау – универсальность и космическую насыщенность авторской мысли). Под давлением обстоятельств он также почти до гениальной чистоты доводит свое стремление к экономии драматургических и вообще любых средств. Нагой рассвет – итоговая картина в его творчестве, и при этом фильм настолько прост, настолько доступен, что может служить введением к этому творчеству. Это излюбленный автором жанр: «моралитэ» (род наставительных пьес, расцветавший до наступления Ренессанса); история молодого человека, обладающего многими недостатками, но пока еще не закосневшего окончательно. Под влиянием старшего он вступает на путь исправления. Наставник главного героя – вор, т. е. человек, априори недостойный уважения, однако у него есть опыт и прозорливый ум. В отличие от юноши, он не придает особой цены словам и лицемерию. Но это лишь фабула; помимо прочего, фильм включает в себя и многоуровневую притчу, и очень богатый набор размышлений о скитаниях и оседлой жизни, расточительности и накопительстве, изгнании и вовлеченности, трезвом суждении и лицемерия. В этой картине с литературными и многозначительными диалогами всякой истине находится ее полная противоположность.

   Фильм отражает эту дуальность и на уровне формы. Снимая 2-й фильм в цвете (1-м стал Малышки в Багдаде, Babes in Bagdad, 1952 ― фарс, где цвет использовался в бурлескной манере), Улмер внешне делает его мягким, лучезарным, плавным, насыщенным, словно фильмы Ренуара (обратите внимание, как показан персонаж Бетты Сент-Джон). В то же время персонаж Артура Кеннеди придает фильму пронзительную грусть, которая легко достигает трагических высот. Весь уникальный талант режиссера выражается уже в 1-й сцене (авантюрист помогает товарищу встретить смерть). Эмоции здесь достигают накала, почти как в финале, хотя фильм еще только начинается. Музыку сочинил великий Хершел Бёрк Гилберт (Кармен Джоунз, Carmen Jones; Пока город спит, While the City Sleeps; Вне обоснованных сомнений, Beyond a Reasonable Doubt).

   N.В. Нина и Герман Шнайдеры – эти имена в титрах фильма долгое время представляли собой загадку для любителей кино. На самом деле это псевдоним Джулиана Халеви, сценариста, попавшего в «черный список»; его подлинное имя будет позднее указано в титрах фильмов Мир цирка, Circus World, Генри Хэтауэй, 1964, и Кастер с Запада, Custer of the West, Роберт Сиодмак, 1967.

  Третий лишний

   1947 – Великобритания (115 мин)

     Произв. Two Cities (Кэрол Рид), General Film Distributors

     Реж. КЭРОЛ РИД

     Сцен. Ф.Л. Грин, Р.С. Шерифф по одноименному роману Ф.Л. Грина

     Опер. Роберт Краскер

     Муз. Уильям Элвин

     В ролях Джеймс Мейсон (Джонни Маккуин), Роберт Ньютон (Льюки), Кэтлин Райан (Кэтлин), Ф.Дж. Маккормик (Шелл), Сирил Кьюзак (Пэт), Роберт Бейти (Деннис), Фэй Комптон (Рози).

   Белфаст. Джонни Маккуин совершил побег из тюрьмы и несколько месяцев прятался у Кэтлин, влюбленной в него девушки. Теперь он во главе местного отделения «Шинн Фейн», готовится ограбить завод, чтобы поправить финансовое положение организации. Операция тщательно продумана, но друзья отговаривают Джонни лично участвовать в ней, так как, по их мнению, он провел слишком много времени взаперти и не обладает достаточной силой и ловкостью, чтобы хорошо справиться с подобной работой. Джонни отказывается уступить свое место другому. Ограбление проходит по плану, но когда грабители уже уходят с добычей, у Джонни кружится голова, он останавливается, и в этот момент на него бросается кассир. В короткой схватке кассир погибает, а Джонни получает тяжелую рану. Товарищи пытаются затащить его в машину, но он выскальзывает из их рук. Водитель не решается вернуться за ним, и Джонни поднимается и уходит один. Так начинаются его скитания по ночному городу. Денис, товарищ Джонни, пытается выдать себя за него, чтобы дать Джонни время скрыться. Раненый Джонни бродит по городским улицам и встречает разных людей, которые то помогают ему, то отталкивают: двух медсестер; птицелова, который за деньги обещает разыскать священника, друга детства Джонни; полубезумного художника, который хочет зафиксировать на полотне его страх и страдания. Начинается сильный снегопад. Птицелов ведет Джонни по улицам к священнику. Наконец после долгих поисков раненого находит Кэтлин. Когда приезжают полицейские, она стреляет по ним, и – логичный результат этого отчаянного шага – влюбленные гибнут под ответным огнем.

   ►  Странный фильм: в свое время им сильно восторгались – гораздо сильнее, чем он того заслуживал (Кэрол Рид не раз сталкивался с такой «удачей»). На самом деле это довольно замшелая и академичная картина, несмотря на все свои изобразительные достоинства. Но в то же время академизм, отсутствие четко выраженной мысли (Третий лишний относится к ряду тех фильмов, которые каждый зритель волен наполнить теми смыслами, какими пожелает) не лишены привлекательности. Притягивает сама пропасть, в которую поочередно обрушиваются возможные пути развития фильма: социальное эссе, философски-религиозная аллегория и т. д. Главный козырь фильма – конечно же игра Джеймса Мейсона, который сам (не вполне справедливо) называл эту роль лучшей в своей карьере. Странной кажется также и связь фильма с легендарным ореолом, окружавшим личность актера: вокруг него сложилась одна из самых богатых мифологий в истории кино. Как правило, ум и воля его персонажей вступают в конфликт с реальностью; чаще всего они терпят поражение, но лишь после яростной, величественной борьбы, приобретающей порой дьявольские масштабы. В Третьем лишнем герой Мейсона, наоборот, пассивен, как будто побежден заранее. Вся фабула фильма демонстрирует его агонию, заставляя вспомнить французские довоенные фильмы и нуар, крайне популярный в годы работы Кэрола Рида. В итоге выходит, что фатальная неизбежность поражения и саморазрушения, характерная для целого ряда персонажей, сыгранных Джеймсом Мейсоном, нигде не была настолько очевидна, настолько подчеркнута, почти до абсурда, неподвижным и повторяющимся контекстом.

   N.B. Американский ремейк, действие которого происходит в среде чернокожих, снят Робертом Аланом Ортуром (Потерявшийся, The Lost Man, 1969) с Сидни Пуатье.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги в сборнике «Три британских сценария» (Three British Screenplays, Methuen, London, 1960).

  Один час с тобой

   1932 – США (80 мин)

     Произв. PAR (Эрнст Лубич)

     Реж. ЭРНСТ ЛУБИЧ

     Сцен. Самсон Рафаэлсон по пьесе Лотара Шмидта «Всего лишь сон» (Only a Dream)

     Опер. Виктор Милнер

     Муз. Оскар Штраус, Ричард Уайтинг

     В ролях Морис Шевалье (доктор Андре Бертье), Дженетт Макдоналд (Колетт Бертье), Женевьев Тобин (Мици Оливье), Роуленд Янг (профессор Оливье), Чарлз Рагглз (Адольф), Жорж Барбье (полицейский), Жозефин Данн (мадемуазель Мартель).

   Париж, весна. Доктор Андре Бертье так влюблен в свою законную жену Колетт, что иногда по-прежнему целуется с ней в ночных парках, вызывая удивление и гнев у жандармерии, получившей распоряжение очистить городские сады от влюбленных, чтобы загнать их в пустующие кафе. Колетт очень хочет познакомить мужа со своей подругой Мици. Она будто бы не знает, что в отношениях с мужчинами Мици, существо очаровательно развязное и бессовестное, демонстрирует такой завоевательный напор, что мало кто способен ему сопротивляться. Однако Андре, обращаясь к публике, уверяет, что не даст слабину.

   На вечеринке в своей квартире Колетт воображает, будто ее муж флиртует с дамочкой Мартель. В глубине души она успокаивается, лишь когда видит, что Андре танцует с Мици. Мици хитрит, чтобы Андре проводил ее домой. На следующий деть муж Мици зачитывает Андре отчет частного детектива, неопровержимо свидетельствующий о том, что Мици и он провели ночь вместе. Обманутый муж просит Андре выступить свидетелем при разводе. В свое оправдание Андре поет, вновь обращаясь к публике: «А вы что бы сделали на моем месте?» Он раскрывает всю правду жене; та в ответ признается, что по ночам иногда мечтает об Адольфе, старом друге, влюбленном в нее с давних пор. Взаимные признания ведут к примирению супругов, увлеченных друг другом сильнее, чем когда-либо.

   ►  3-й фильм Лубича с Морисом Шевалье. Ремейк Брачного круга, The Marriage Circle, Лубич, 1924. Занятый монтажом Прерванной колыбельной, Broken Lullaby, 1932 – серьезной картины, не имевшей успеха у публики, – Лубич доверил постановку Одного часа с тобой дебютанту Кьюкору, который тщательно подготовился к съемкам. Едва закончив работу над Прерванной колыбельной, Лубич разругал Кьюкора, отобрал у него фильм и переснял большинство уже готовых сцен. Таким образом, авторство Одного часа с тобой целиком принадлежит Лубичу, причем это один из лучших его фильмов. Редко где присутствуют в таком количестве характерные «черточки Лубича», насмешливо элегантные и неподражаемо грациозные. Сюжет настолько скуден и настолько совершенен в своей скудности, что построить на нем целый фильм кажется настоящим подвигом. Поскольку в нем отсутствуют или намечены лишь пунктиром привычные комедийные или водевильные перипетии, их требуется заменить неожиданными гэгами, находками, изобретательностью, не ослабевающей ни на минуту. Лубич берется за это и окружает себя людьми не менее бодрыми и талантливыми, чем он сам (таковы, напр., 5 главных актеров).

   В числе самых удачных находок – разумеется, прямые обращения актеров к публике, в прозе или в песенных куплетах. Также отметим удивительное единство песенных партий и диалогов, достигнутое умело, свободно, легко и с потрясающим чувством темпоритма – почти невероятно, если вспомнить, что в те годы звуковой кинематограф был еще неосвоенной областью. В любой момент, почувствовав вдохновение, персонажи могут запеть; когда они не поют, то часто говорят стихами, да и проза у них превращается в нечто вроде песни: ритмичный, динамичный шутливый разговор, музыка без музыки. Темы этого шутливого разговора? Любовный порыв, вдохновляющий все поступки и чувства персонажей; ревность, которую они благоразумно не заводят слишком далеко и которая испаряется, когда начинает угрожать их счастью. Лубич предпочитает избегать эмоциональности, считая, что она вредит изяществу и легкости фильмов. Наконец, не забудем главную тему – любовь. Лубич не хочет путать ее (обратите внимание, как он серьезен) с любовным влечением, о котором он так любит говорить то прямым текстом, то, в большинстве случаев, намеками. Когда по счастливому стечению обстоятельств любовь и любовное влечение совпадают – это и есть подлинное счастье: таков посыл фильма, посвященного полному супружескому согласию между главными героями, сыгранными Шевалье и Дженетт Макдоналд.

   N.B. Существует также одноименная версия на фр. языке (Une heure près de toi), с теми же 2 главными исполнителями, но с Лили Дамита вместо Женевьев Тобин.

  Государственная тайна

   1950 – Великобритания (101 мин)

     Произв. British Lion, London Films Company (Фрэнк Лондер, Сидни Гиллиат)

     Реж. СИДНИ ГИЛЛИАТ

     Сцен. Сидни Гиллиат по роману Роя Хаггинза «Свидание со страхом» (Appointment with Fear)

     Опер. Роберт Крэскер

     Муз. Уильям Элвин

     В ролях Даглас Фэрбенкс-мл. (доктор Джон Марлоу), Глинис Джонз (Лайза), Херберт Лом (Теодор), Джек Хоукинз (полковник Гэлкон), Уолтер Рилла (генерал Нива), Карел Степанек (доктор Рево), Карл Джэффе (Прада), Ганс Мозер (Сигрист), Антон Диффринг (полицейский), Эрик Полманн (шофер).

   Блестящий американский хирург прибывает в Англию, чтобы в кругу коллег выполнить экспериментальную операцию, осуществить которую способен только он. Правительство Боснии обращается к нему с просьбой выполнить аналогичную работу. Он соглашается и отправляется в Боснию. Во время операции он осознает, что его пациент – сам генерал Нива, диктатор страны, который должен быть переизбран на свой пост через несколько дней. Известие о его болезни скрыли от народа. Хирурга удерживают в стране силой до выздоровления больного. Ему уже готовы разрешить выезд, как вдруг Нива умирает от эмболии. Хирург прекрасно понимает, что его ждет. Он ударяется в бега. Его преследуют власти страны: они скрывают от народа смерть генерала и на публичных выступлениях подменяют его двойником. Хирург не может попасть в американское посольство и прячется в мюзик-холле, где знакомится с певицей, американкой по матери, которую с трудом убеждает приютить его. Власти повсюду распространяют приметы беглеца. Тот же крадет одежду и документы у валютного спекулянта и вынуждает его связаться с проводниками, которые проводят нашего хирурга через горы до границы. С ним идет певица, тоже попавшая в розыск за помощь беглецу. Но оба схвачены; их спасает лишь весть о том, что двойник диктатора убит. Теперь власти могут официально объявить о смерти генерала. Хирург возвращается в Европу вместе с певицей.

   ►  На тему, очень близкую Кризису, Crisis, 1950, Ричарда Брукса (снятому практически в то же самое время), Гиллиат делает ловкий, умный фильм, держащий зрителя в напряжении от первой и до последней минуты. Фильм не настолько углубляется в моральную сторону сюжета, как это сделал Ричард Брукс. Тем не менее в нем отчетливо дано понять, что хирург, который мог легко убить диктатора или отказаться от лечения, зрело взвесил свои поступки и поставил врачебную этику выше прочих соображений. Гиллиат особенно выделяет разнообразие перипетий и мест, через которые проходит эта затяжная погоня. Он сторонится слащавости и бежит от штампов, как от чумы. Он готовит множество сюрпризов и умело нагнетает тревогу, которая рождается благодаря полному отождествлению зрителя с главным героем, затерявшимся в чужом и враждебном мире. Эта тревога не исключает юмора, поданного внутри сюжета тщательно выверенными дозами (обратите внимание на спекулянта, превосходно сыгранного Хербертом Ломом). Гиллиат подошел к делу настолько тщательно, что даже попросил преподавательницу Лондонской языковой школы сочинить особый язык для обитателей Боснии. (Подобную попытку Лондер и Гиллиат наскоро совершили в сценарии Дама исчезает, The Lady Vanishes.) Хотя авторы намеревались изобразить такое тоталитарное государство, которое могло бы с равным успехом сойти и за фашистскую диктатуру (напр., Испанию), и за коммунистическую (напр., Югославию), Босния неизбежно наводит на мысли о восточноевропейской стране. Натурные съемки проводились в Доломитах.

   N.В. Совершенно необходимо ознакомиться с аннотированной фильмографией Лондера и Гиллиата, составленной Джеффом Брауном (Geoff Brown) и изданной Британским киноинститутом (British Film Institute) в 1977 г. В ней одной содержится своеобразная краткая история английского звукового кинематографа, поскольку 2 этих автора вместе и по отдельности принимали участие в создании ок. 170 фильмов с 1928-го по 1972 г. Они по-прежнему наделены превосходной памятью и часто вдвоем представляют свои фильмы перед показами на британских телеканалах.

 Стромболи, земля Господня

   1949 – Италия―США (106 мин)

     Произв. RKO, Berit Film (Бергман, Росселлини)

     Реж. РОБЕРТО РОССЕЛЛИНИ

     Сцен. Роберто Росселлини, Серджо Амидеи, Джан Паоло Каллегари, Ренцо Чезана, Арт Кон, отец Феликс Морлион

     Опер. Лучано Тразатти, Роберто Герарди, Аяче Паролин

     Муз. Ренцо Росселлини

     В ролях Ингрид Бергман (Карин Бьорсен), Марио Витале (Антонио Мастростефано), Ренцо Чезана (священник), Марио Спонца (смотритель маяка), Роберто Онорати (ребенок) и жители Стромболи.

   Лагерь перемещенных лиц в Фарфе, в 80 км от Рима. Беженка из Прибалтики Карин Бьорсен, пережившая войну в Югославии, а затем – в Италии, куда перебралась нелегально, знакомится с молодым солдатом Антонио Мастростефано, который влюбляется в нее и просит ее руки. Не сумев получить визу в Австралию, она соглашается выйти за него и едет с ним на его родной остров Стромболи, ныне опустевший: большая часть его обитателей отправились на заработки на континент, а некоторые даже в Австралию и Америку. Антонио, некогда владевший собственной лодкой, нанимается в экипаж рыбацкого судна. Карин неуютно на этом острове, негостеприимном к ней и оторванном от всего мира. Ей приходится бороться (или, вернее, пытаться смириться) с бесплодной и суровой природой, ограниченностью мышления местных жителей, незрелостью и ревностью мужа. Она сопровождает его при лове тунца, но жестокость этого зрелища внушает ей отвращение. Некоторое время спустя извержение вулкана вынуждает обитателей острова покинуть дома, выйти в море на лодках и там дожидаться окончания бедствия. Карин на 3-м месяце беременности; она заявляет Антонио, что хочет насовсем уехать с острова. Антонио запирает ее в доме, забив дверь гвоздями. Она вырывается на свободу при помощи друга, смотрителя маяка, который дает ей денег в дорогу. Она хочет добраться до деревни, расположенной на другом склоне вулкана, и там разыскать лодку. Выбившись из сил, она в слезах падает на вершине вулкана и засыпает. На рассвете Карин вдруг охватывает восторг перед таинственностью и красотой этих мест. Она просит у Бога сил на то, чтобы защитить ребенка.

   ►  1-й из 6 полнометражных фильмов, снятых Росселлини с участием Ингрид Бергман. Этот цикл занимает важнейшее место в кинематографе 1-х послевоенных лет благодаря своим модернизму, цельности и красоте. Большинство этих фильмов рассказывают о взаимоотношениях супругов, изначально плохо подходящих друг другу. Но здесь Бергман занимает центральное место в сюжете практически в одиночку, и главное, что с ней происходит, – это познание земли и, через познание земли, осознание присутствия Бога. Название фильма – Стромболи, земля Господня – должно быть истолковано буквально. Росселлини постоянно говорит в своих фильмах о божественном присутствии, и это познание может происходить только на космическом уровне, важнейшем для картины. Интимизм и космическая интуиция, объединенные искренним желанием постичь реальность во всех ощущениях, – таковы 2 ведущих направления модернистского кино 1-х послевоенных лет, основателем и самым ярким представителем которого является Росселлини. Современный, свежий характер Стромболи и других фильмов этого цикла не ощущался бы так явственно, не будь он плодом поисков великолепного творца, в равной степени выдающегося художника и драматурга: за так называемым «любительским подходом» у него скрывается ошеломляющая способность придавать своему видению характер абсолютной новизны и универсальности. К примеру, только Уолш и Мурнау были способны объединить в одной сцене столько слоев реальности – в результате чего личное переживание оказывается тесно связано с самим космосом (см. эпизод охоты на тунца, когда молчаливое ожидание сменяется восторженной спешкой, а та, в свою очередь, – панической жестокостью, завершающей сцену). Все действие фильма представляет собой единый поток, несущий героиню без промежуточных стадий, без постепенного развития или долгих размышлений от полного неприятия окружающей реальности к почти чудесному слиянию с этой средой, на которой теперь проступает божественная печать. На уровне формы этот единый поток рождается теми же стремлениями, каким следовали, напр., Преминджер или прочие режиссеры, желавшие, чтобы их фильмы казались снятыми одним-единственным длинным планом. Это стремление к единству и цельности – характерная особенность модернистского кино, родившегося после войны.

   Рекламу Стромболи (если можно так выразиться) принес скандал, разгоревшийся на съемках, когда стало известно о романе между актрисой, замужней матерью 10-летней дочери, и режиссера, женатого на Анне Маньяни, в стране, где развода не существует. Даже несмотря на это, фильм оглушительно провалился в прокате и был безжалостно растерзан критиками всего мира. Ингрид Бергман в автобиографии увлекательно рассказывает о съемках, растянувшихся на 102 дня, о необычных методах работы Росселлини, которые часто ее задевали и оскорбляли, а главное – о собственной внутренней напряженности. Попав, в каком-то смысле, в положение ссыльной, чувствуя на себе гнет ответственности, которую пытались взвалить на нее американские продюсеры (они, напр., без тени смущения намекали, что если она не одумается, 3 ее последние картины – Жанна д'Арк, Joan of Arc, Под знаком Козерога, Under Capricorn и Стромболи – могут навсегда лечь на полку), разве не могла она поневоле не почувствовать родства с героиней фильма? И это родство на всем протяжении фильма придает дополнительную мощь таланту актрисы.

   Во время съемок Бергман и Росселлини, продюсеры фильма, разругались с «RKO», фирмой-прокатчиком. Росселлини смонтировал собственную версию фильма (106 мин), которая демонстрировалась только в Италии (разумеется, с итальянским дубляжом), в то время как американцы смастерили 77-мин версию, попавшую в американский и европейский прокат. (Киноклуб канала «Antenne 2» показал в 1987 г. версию, по изобразительному ряду следующую монтажу Росселлини, но с оригинальной англ. звуковой дорожкой, что, по всей вероятности, делает этот вариант наилучшим из всех возможных.) Сравнительный анализ монтажа Росселлини и американского (доступного на кассетах, выпущенных в Англии и США) дарит возможность великолепного урока кинематографа – настолько отвратительна, топорна работа американских монтажеров и настолько выразительно она подчеркивает работу Росселлини. В эту версию добавлен небольшой документальный пролог (в стиле телепередачи о путешествиях), знакомящий зрителя с островом; исчезла одна из самых прекрасных сцен (героиня Бергман бродит по запутанным улицам городка и встречается со старыми рабочими, реставрирующими ее дом); 3–4 раза в действие врывается закадровый комментарий, навязывающий зрителю хэппи-энд вместо открытого финала у Росселлини (голос за кадром говорит, что Карин поняла, что душа ее обретет покой только после возвращения к мужу) ― да и все остальные находки американских монтажеров не менее катастрофичны. Удаляются то фрагменты планов (напр., появление мужа в сцене серенады, в результате чего создается впечатление, будто он свалился с неба), то целые планы (напр., восхитительное начало эпизода, когда Карин лежит на камнях и наблюдает за группой бегущих детей), то группы планов (начало допроса Карин в лагере), а иногда добавляют общий план, чтобы наиболее банальным образом завершить какой-либо эпизод (напр., эпизод мессы), и т. д. Единственное интересное добавление в амер. версии – короткая сцена, когда Антонио заставляет жену встать на колени перед могилой его матери.

   БИБЛИОГРАФИЯ: Росселлини оставил комментарии о своем фильме («Мне было интересно поговорить о цинизме, главной опасности послевоенных лет…») в нескольких текстах и интервью, опубликованных в журнале «Cahiers du cinéma» в 1954 и 1955 гг. Все они были перепечатаны в книге «Росселлини: обретенное кино» (Rossellini, Le cinema révélé, Éditions de l'Étoile, 1984), куда включена и великолепная фильмография режиссера, составленная Адриано Апрой, Филиппом Арно и Марко Джусти (переиздание – «Flammarion», 1988.)

  Неизвестный

   1927 – США (65 мин)

     Произв. MGM

     Реж. ГОД БРАУНИНГ

     Сцен. Уолдемар Янг по сюжету Тода Браунинга

     Опер. Мерритт Герстад

     В ролях Лон Чейни (Алонзо), Норман Керри (Малабар), Джоан Кроуфорд (Нанон), Ник Де Руис (Занзи), Джон Джордж (Коджо), Фрэнк Лэннинг (Костра).

   В цыганском цирке в окрестностях Мадрида безрукий Алонзо метает кинжалы ногами. Он влюблен в свою партнершу Нанон, дочь директора цирка. Он тайно поклялся себе, что она достанется только ему. Но цирковой атлет Малабар тоже мечтает о Нанон. Девушка издавна ненавидит мужские руки, их случайные касания. Поэтому рядом с Алонзо она чувствует себя в безопасности, что внушает Алонзо ложные надежды. На самом же деле у Алонзо есть руки: он прячет их под корсетом, скрываясь от полицейских, которым даже в голову не приходит подозревать в нем разыскиваемого вора. Однажды директор цирка узнает правду; Алонзо душит его. Однако Нанон успевает увидеть чудовищную руку убийцы, с 2 большими пальцами. Чтобы без опасений жениться на ней и остаться таким, каким она его знала всегда, Алонзо шантажом заставляет хирурга ампутировать ему обе руки. Когда он снова предстает перед Нанон, та знакомит его со своим женихом Малабаром. Алонзо воет, как зверь, но потом успокаивается. Малабар представляет публике новый номер, в котором его тянут за руки 2 лошади, скачущие галопом по движущимся дорожкам. Алонзо блокирует рычаг, приводящий дорожки в движение, чтобы Малабар оказался четвертован. Но напуганная лошадь готова растоптать Нанон: Алонзо кидается, чтобы защитить девушку, и сам погибает под копытами. Влюбленные обязаны своим счастьем безрукому человеку

   ►  1-я из 10 кошмарных фантазий, снятых Тодом Браунингом с Лоном Чейни (с 1919-го по 1929 г.); одна из самых прямолинейных и самых безупречных. В творческом плане между режиссером и актером царило полное взаимопонимание. Очевидно, что для автора Уродцев, Freaks физическая и жестикуляционная пластичность Лона Чейни, уникальная в истории кино, стала судьбоносным козырем. А Лон Чейни никогда не встречал к себе настолько серьезного отношения – как к актеру, как к персонажу и просто как к человеку. Из всех американских режиссеров Тод Браунинг, несомненно, больше всех стремился в творчестве разрушить барьеры между животным и человеческим началом, между нормальным и чудовищным, между желанием и фрустрацией, между реализмом и фантастичностью. С этой точки зрения он намного опережал свое время, и впору удивляться, что в наши дни он не пользуется большей известностью. Все страсти человеческие казались ему подлинными, лишь когда он смотрел на них через призму чудовищности. Обычный человек, лишенный комплексов, был для него либо еще более страшным чудовищем, которого он редко описывал в своих фильмах (разве что в Уродцах, где такого человека настигает безжалостная кара), либо чем-то безликим, несостоятельным, почти смехотворным; такие люди, очевидно, внушали ему только полное безразличие (напр., бухгалтер из Нечестивой троицы, The Unholy Three). Неизвестный, по мнению Браунинга, – сам человек, со всеми своими путающими противоречиями, наивный и коварный, охваченный ледяной жаждой могущества и любовными муками. И Лон Чейни, зверь в человеческом облике, умевший жестами и мимикой за долю секунды проделать путь от звериного к божественно прекрасному, создал настолько законченный образ, что он казался бы нам немыслимым, если бы мы не верили нашим глазам.

  Не тот человек

   1957 – США (105 мин)

     Произв. Warner (Алфред Хичкок)

     Реж. АЛФРЕД ХИЧКОК

     Сцен. Максуэлл Эндерсон и Энгус Макфэйл по рассказу Максуэлла Эндерсона «Подлинная история Кристофера Эммануэля Балестреро» (The True Story of Christopher Emmanuel Balestrero)

     Опер. Роберт Бёркс

     Муз. Бернард Херрманн

     В ролях Генри Фонда (Мэнни Балестреро), Вера Майлз (Роуз Балестреро), Энтони Куэйл (О'Коннор), Херолд Дж. Стоун (лейтенант Бауэрз), Эстер Минчотти (мать Мэнни), Чарлз Купер (детектив Мэттьюз), Ниамая Персофф (Джин Конфорти).

   Перед титрами Хичкок, снятый в едва освещенной студии с очень высокой точки, обращается к зрителям: «С вами говорит Алфред Хичкок. В прошлом я делал для вас самые разнообразные триллеры. Но на этот раз я решил показать вам особенный фильм. Его отличие в том, что эта история реальна вплоть до мельчайших подробностей. И тем не менее она – самая необычная из всех историй, которые я использовал для своих предыдущих триллеров».

   Январь 1953 г. Мэнни Балестреро, музыкант, играющий в нью-йоркском клубе «Аист», верный муж и отец 2 детей, арестован по обвинению в серии ограблений, совершенных в одной страховой компании и нескольких магазинах. Среди обличающих его улик помимо свидетельских показаний потерпевших – сходство его почерка с почерком настоящего грабителя. Записывая короткий текст под диктовку полицейского, Мэнни даже допускает ту же орфографическую ошибку, что и преступник. Несмотря на свою очевидную для зрителя невиновность, он попадает в тюрьму и выходит лишь под крупный залог, собранный родственниками.

   Адвокат советует Мэнни обеспечить себе алиби, за что тот и берется вместе с женой. В день, когда было совершено одно ограбление, Мэнни сидел в гостинице и играл в карты с 3 постояльцами. Супругам удается разыскать адреса 2 партнеров, однако выясняется, что и тот, и другой недавно скончались. Жена Мэнни не в силах выдержать этот двойной удар судьбы: она теряет сон и аппетит, после приступов беспричинной злобы впадает в долгую прострацию и винит себя во всех несчастьях мужа. Мэнни вынужден сдать ее в лечебницу.

   Процесс Мэнни. Его адвокат объявляет инцидент, спровоцированный одним присяжным, нарушением судебной процедуры. Все приходится начинать заново. Мэнни измотан. Мать советует ему помолиться: но просить у Бога не удачи, а укрепления сил. Он слушается ее совета. Настоящий преступник совершает новую попытку ограбления, но терпит неудачу и попадает в руки полиции. Полицейский замечает его сходство с Мэнни. Мэнни выходит на свободу и делится счастливой вестью с женой, которая не способна разделить его радость. Из финального титра мы узнаем, что через 2 года она поправится.

   ►  Смысл обращения Хичкока к зрителю ясен: он использует реальное происшествие не для того, чтобы вынести на экран как можно больше правды, а для того, чтобы избежать борьбы за правдоподобие. Мы сразу же погружаемся в историю, правдоподобие которой не нуждается в доказательствах (их поиск – неблагодарная задача для каждого сочинителя), поскольку знаем, что она действительно имела место. Ричард Флайшер использует тот же прием в Бостонском душителе, The Boston Strangler, 1968; и в Риллингтон-плейс, 10, 10 Rillington Plасe. На внешнем уровне фильм, где гениально применяются субъективная камера и реальные декорации, похож на внутренний монолог самого обычного человека, подавленного неприятностями, не охваченного гневом, сперва поддающегося, но затем не желающего уступать мысли о том, что этот тяжкий рок был специально предназначен для него, а потому никакое сопротивление не имеет смысла. На этом уровне Не тот человек – самый красивый кафкианский фильм в истории кино.

   На более глубоком уровне Не тот человек размышляет о людской виновности: она показана во взаимосвязи с невиновностью. Хотя эти размышления отличаются от хода мыслей Фрица Ланга в тот же период времени, тем не менее, их можно сравнить. В конце своего творчества Лангу не давала покоя мысль о том, что виновность или невиновность человека не имеют никакого значения, поскольку природа этих понятий слишком зыбка. Он считал (см. Пока город спит, While the City Sleeps; Вне обоснованных сомнений, Beyond a Reasonable Doubt) человечество настолько испорченным, что виновность или невиновность отдельного его представителя не играет роли в общем подведении счетов. Хичкок не так пессимистичен; он больше склонен разделять мир на добро и зло. Его дуализм требует, чтобы невинная половина человечества не открещивалась от виновности 2-й половины, а брала бы на себя часть ответственности, поскольку от последствий ей все равно не укрыться.

   Между Мэнни и его двойником существует тесная связь, и эта связь представляет собой главную загадку фильма. Хичкок выражает в ней христианское видение мира, чьим краеугольным камнем является первородный грех. В итоге особенность Не того человека в том, что это – кафкианский фильм, рождающий в себе фильм христианский: своеобразный пересказ духовной истории XX в. в обратном порядке. Глубинный смысл произведения, вместе с восхитительно простыми перипетиями сюжета, подпитывает напряжение, передаваемое фильмом. Роберт Бёркс и Бернард Херрманн творят чудеса в стремлении принести свой талант и строгость своего стиля на службу хичкоковскому гению, который никогда не ощущался настолько явно и остро, как в этом фильме (за исключением разве что Убийства! Murder!). Генри Фонда верен себе.

   БИБЛИОГРАФИЯ: важная статья Жан-Люка Годара (величайший его вклад в кинематограф), посвященная выходу фильма во Франции, в журнале «Cahiers du cinéma» (№ 62).

1) вывеска

2) примета, знак, признак; значок, метка

3) знамя, флаг

1) мор. лейтенант

2) воен. ист. знамёнщик, прапорщик

f

1) образ действий; способ, манера, приём; обращение; повадка

2) грам.

3) пренебр. иск. манерность, искусственность, вычурность

4) pl манеры

f

1) простота

2) простодушие; простоватость, простота; наивность