шутовской

1) жратва, еда; продукты

2) еда, обед, ужин

1) шут, гаер; буффон

2) разг. дурак, кретин

adj

1) помешанный, сумасшедший, безумный

2) безрассудный, шальной; глупый

3) бешеный, чрезмерный

4) беспорядочно действующий, потерявший управление; расстроенный

1) сумасшедший [сумасшедшая], безумный [безумная], умалишённый [умалишённая]

2) сумасброд [сумасбродка]; глупец, дурак, дура

3) шут ( придворный)

1) орнит. олуша; глупая крачка

2) шахм. слон

3) карта в игре в таро

f

1) шутовской жезл ( увенчанный гротескной фигуркой)

2) болван для шляп ( у модисток)

3) разг. пристрастие, страсть к чему-либо, страстишка, конёк

1) ( поручение) ordre m

2) ( документ) ordre m écrit

3) воен. corvée f; groupe m ( отряд)

общ. комический, шутовской

1) общ. комик

2) разг. еда, обед, ужин, продукты, жратва

3) арго. жрачка

1) общ. гаер, забавный, буффон, потешный, шут, шутовской

2) разг. кретин, дурак

общ. смехотворный, шутовской, бурлескный

общ. шуточный жанр, бурлеск

общ. клоунский, шутовской

1) общ. болван для шляп (у модисток), шутовской жезл (увенчанный гротескной фигуркой)

2) разг. конёк, страстишка, страсть (к чему-л.), пристрастие

общ. шутовской папа

  Коридорный (***)

   1960 - США (72 мин)

     Произв. PAR (Джерри Льюис)

     Реж. ДЖЕРРИ ЛЬЮИС

     Сцен. Джерри Льюис

     Опер. Хаскелл Боггз

     Муз. Уолтер Шарф

     В ролях Джерри Льюис (Стэнли), Алекс Джерри (директор отеля), Боб Клейтон (старший коридорный), Хёрки Стайлз, Сонни Сэндз, Эдди Шэффер, Дэйвид Лэндфилд (слуги).

   Исполнительный продюсер студии «Paramount» (чью роль исполняет Джек Крашен) предупреждает публику, что в фильме, который они увидят, нет ни сюжета, ни фабулы. Это, говорит он, «визуальная хроника нескольких недель из жизни полного психа». Стэнли, тот самый псих, работает в роскошном отеле в Майами-Бич. Он - один из множества коридорных, чья задача - выполнять мелкие поручения постояльцев и удовлетворять все их капризы.

   ► Режиссерский дебют Джерри Льюиса, снятый менее чем за месяц в реальных интерьерах отеля «Фонтенбло» во Флориде. Эта проба пера - работа большого мастера. Коридорный - чистокровное дитя бурлеска, в котором от гэга к гэгу растут виртуозность, абстракция и зрительский восторг; он лишен всякой сентиментальности (почти уникальный случай для Льюиса) и обращается к зрителю, как к посвященному, как к соучастнику. Сам тон неподражаем: по мнению Льюиса, зритель должен сам оценить смелость, свободу, современность режиссуры, и для этого вовсе не обязательно их как-либо подчеркивать. Льюис без видимых усилий превратил созданного им персонажа - вечно зажатого подростка - во взрослого человека, взрослого раба начальства, клиентов и вообще всех, кто случайно окажется рядом. Однако этот раб иногда оказывает на них странное воздействие. Неуклюжий по природе своей (но можно ли, в самом деле, давать какие-либо оценки природе столь необычной?), Стэнли - прежде всего экспериментатор, который постоянно колдует над временем и пространством, пустотой и наполненностью, количеством и избытком, возможным и невозможным. Гэги, собранные в этом фильме, представляют собой неисчерпаемый каталог вариаций, сквозь которые элегантно проходит фигура Стэна Лорела (***), ангела-хранителя фильма (его роль играет Билл Ричмонд, позже работавший у Льюиса сценаристом). Стэнли за несколько секунд расставляет сотни стульев в пустом зрительном зале. В баре, где он ищет себе местечко, перед опустевшей стойкой в одно мгновение, словно издеваясь над ним, появляется с полсотни клиентов. Если Стэнли выгуливает собак, на поводке у него не меньше нескольких десятков. Кроме того, Стэнли оказывается близнецом, двойником известного актера Джерри Льюиса, да и Милтон Бёрл, не веря своим глазам, тут же видит своего двойника среди коридорных отеля. Один постоялец лакомится невидимым ананасом; Стэнли сперва удивляется, но быстро включается в игру, отламывает себе кусочек и дегустирует его с видом знатока. В огромном и пустом зале, где он перед тем расставил стулья, Стэнли дирижирует воображаемым оркестром, который великолепно слышно, хотя и не видно. И если Стэнли в 3 часа ночи фотографирует фасад отеля со вспышкой, вокруг становится светло, как в яркий полдень. Притворная неуклюжесть Стэнли дарит зрителю шутовской, но вполне конкретный образ всесильного детского воображения. Оно - словно сезам, открывающий двери в другие миры. Завороженный многочисленными циферблатами на приборной доске авиалайнера, Стэнли поддается искушению полетать и радует себя небольшой прогулкой в воздухе. Перед тем как исчезнуть, он дарит публике последний гэг: начинает говорить. Только в этот момент мы понимаем, что раньше он все время молчал. Есть ли у Джерри Льюиса, единственного подлинно бурлескного артиста в современном американском кинематографе, фирменная черта, характерный признак, который бы отличал его от других? Возможно, он таков: как бы ни были насыщены его фильмы гэгами, они всегда порождают в зрителе двойственное чувство - полноты ощущений и беспокойства.

   ***

   --- В российском прокате известен также как Посыльный.

   --- Один из участников комического дуэта Лорела и Харди.

  Господин Мышь

   1942 – Франция (106 мин)

     Произв. Films Richebé

     Реж. ЖОРЖ ЛАКОМБ

     Сцен. Марсель Ашар по одноименному роману Жоржа Сименона

     Опер. Виктор Армениз

     Муз. Жорж Орик

     В ролях Рэмю (Господин Мышь), Эме Кларион (Симон Негретти), Мишлин Франсе (Люсиль Буавен), Эмос (Купидон), Жильбер Жиль (Кристиан Остини), Шарль Гранваль (мсье Лаборде).

   Господин Мышь, доброжелательный старый клошар, бывший преподаватель сольфеджио, разоренный женщиной, работает портье в кабаре. Он находит труп в машине. Пока он соображает, кому бы сообщить о находке, машина уезжает. Мышь подбирает бумажник, содержание которого – крупную сумму денег – сдает в полицию, надеясь получить деньги обратно через год и один день. Дальше его ждут необыкновенные приключения: он повстречается с банкирами и филателистами, получит удар по голове, послужит приманкой для поимки убийцы и сможет опознать его после своего похищения. Все эти испытания не принесут ему ни гроша; осознание этого факта приведет его в ярость.

   ►  Симпатичная экранизация романа Сименона, довольно отдалившаяся от первоисточника в деталях развития сюжета. Она выполнена в добродушно-юмористическом стиле благодаря диалогам Ашара и красочной – и немного шутовской – игрой Рэмю. Надо сказать, что игра Рэмю составляет главный привлекательный фактор этого фильма, снятого без особого утруждения, но с определенной легкостью в интонации. Сцены без Рэмю быстро начинают казаться скучными. Связь фильма со своей эпохой заключается в его намеренной поверхностности: авторы (Лакомб и Ашар) стремились прежде всего создать невинную развлекательную картину, избавленную по возможности от всяких намеков на реальное положение дел. При всем при этом, даже учитывая ее слабости и пустячность, картина воздает должное для многих неочевидному эклектизму творчества Сименона, по книгам которого были сняты такие разные по интонации и содержанию фильмы, как, например, этот и Чужие в доме, Les Inconnus dans la maison, вышедший в том же году. Эти романы были напечатаны, соответственно, в 1938 и 1940 гг.

  Орфей

   1950 – Франция (112 мин)

     Произв. Андре Польве, Les Films du Palais-Royal

     Реж. ЖАН КОКТО

     Сцен. Жан Кокто

     Опер. Николя Айер

     Муз. Жорж Орик

     В ролях Жан Марэ (Орфей), Мария Казарес (Принцесса), Мари Дэа (Эвридика), Франсуа Перье (Ортебиз), Жюльетт Греко (Аглаониса), Эдуар Дермитт (Сежест), Анри Кремьё (издатель), Роже Блен (поэт), Пьер Бертен (комиссар), Жак Варен, Андре Карнеж, Рене Вормс (судьи).

   Орфея, преуспевающего поэта, гордость нации, презирает модная молодежь. В литературном кафе он ввязывается в драку. Молодой поэт Сежест, пытаясь скрыться от полиции, попадает под колеса 2 мотоциклистов, одетых в кожу и скрывающих глаза за черными очками. Принцесса, покровительница Сежеста, увозит его в своем «роллс-ройсе», за рулем которого сидит шофер Ортебиз. Орфея тоже просят сесть в машину, чтобы дать свидетельские показания. По дороге он замечает, что Сежест умер. Принцесса находит мотоциклистов, и все вместе они приезжают в разрушенный дом. «Напрасно вы так много стараетесь понять», – отвечает она Орфею, когда тот осыпает ее вопросами. Она заставляет Сежеста произнести слова: «Вы – моя смерть. Я буду подчиняться вашим приказам». Отныне он будет служить ей, как и Ортебиз. Они уходят в Зазеркалье, за ними следуют и мотоциклисты. Орфей прижимается к стеклу и вскоре оказывается в карьере. Ортебиз отводит его домой, где уже обеспокоены отсутствием Орфея.

   Орфей грубо отказывается отвечать на расспросы жены Эвридики. Отныне главным его занятием становится расшифровка тайных посланий, которые, подобно «Радио Лондон», передает неизвестная радиостанция, ловящаяся в «роллс-ройсе» Ортебиза. Он не знает, что автор этих посланий – сам Ортебиз. Они служат для него поэтическим откровением сильнее всего пережитого им до сих пор. Эвридика чувствует себя покинутой; в нее влюбляется Ортебиз. Вскоре она попадает под колеса 2 мотоциклистов. Принцесса проникает в комнату через зеркало и уносит ее. Ортебиз упрекает Принцессу в том, что она действовала без распоряжения, потому что влюблена в Орфея. Он дает Орфею перчатки, позволяющие путешествовать по Зазеркалью, и вдвоем они пересекают промежуточную зону между жизнью и смертью, попадая в загробный мир.

   Принцесса предстает перед судом за то, что самовольно лишила жизни Эвридику. Она вынуждена признаться в своей любви к Орфею, который сам предстает перед судом с Ортебизом. Ортебиз в свою очередь тоже признается судьям, что любит Эвридику. Суд освобождает Орфея и Эвридику условно. Эвридика будет жить – если Орфей не будет смотреть на нее. Это обязательство сильно осложняет их земную жизнь. Между ними начинается бесконечная игра в прятки, которой всеми силами способствует Ортебиз, не желающий Эвридике смерти. Орфей все время сидит в машине, разгадывая послания; однажды он видит Эвридику в зеркале заднего вида.

   Лига любителей поэзии обвиняет Орфея в причастности к исчезновению его юного соперника Сежеста. В начавшейся потасовке он получает смертельную рану. Орфей и Эвридика вместе совершают путешествие в страну мертвых. Орфей вновь видит Принцессу: они признаются друг другу в любви. Однако Принцесса хочет принести себя в жертву и при помощи Ортебиза возвращает Орфея к жизни. Он вновь встречает Эвридику. Принцессу и Ортебиза, нарушивших закон, 2 мотоциклиста увозят навстречу неизвестному страшному наказанию.

   ►  XIX в. был осчастливлен шутовской и сатирической версией легенды об Орфее, созданной Оффенбахом. Кокто переносит собственное видение мифа в послевоенный экзистенциалистский Париж. Все, что великолепно удалось ему в Красавице и Чудовище, La Belle et la Bête (воссоздании другой легенды, расположенном во вневременном прошлом), здесь рушится, словно не выдержав груза тоскливой банальности, вызванной попытками автора перенести действие в современный контекст. Кажется, будто легенда органично существует только в вечности или далеком прошлом. Худший образец сценической игры тех лет (чудовищные актеры настолько уверены в красоте произносимого текста, что портят его излишней экспрессией); допотопные комбинированные съемки, использованные вполне осознанно; желание пребывать одновременно и в современности, и в вечности, стараясь не выбирать между ними; постоянная перегруженность поэзией и загадочностью – все это в данном случае, несмотря на несколько удачных находок, превращается в нечто вроде учебного пособия по антикинематографу. И ни один французский фильм 40-х гг., даже самый посредственный, не устарел до такой степени, как этот. Он от противного приводит нас к мысли, что настоящая поэзия может прорваться в кинематографе лишь естественным путем, без всяких искусственных уловок и словно по недосмотру: как у Фейада, Ренуара и других.

   К слову, миф об Орфее может существовать лишь в контексте любви Орфея к Эвридике. Но Орфей, увиденный глазами Кокто, страстно интересуется поэзией, собственной персоной, смертью вообще и своей смертью в частности – но очень мало интересуется женой. Одного этого чересчур эксцентричного подхода хватило бы для того, чтобы свести миф к нулю.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги (André Bonne, 1950, Editions J'ai Lu, 1987) с вступительным словом Кокто.