восхваление

с.

f

1) слава

2) заслуга

3) почести, восхваление, хвала

4) гордость

5) блеск, сияние; величие

6) жив. сияние, ореол, нимб

7) знаменитый человек; гордость, слава (страны и т. п.); знаменитость

f

m

1) каждение, курение фимиама

2) перен. восхваление, захваливание; аллилуйщина

f

f

m

f

1) провозглашение ( достойным сана епископа)

2) восхваление; ратование за...

3) рекомендация

общ. апология, восхваление, защитительная речь

1) общ. курение фимиама, каждение

2) перен. захваливание, аллилуйщина, восхваление

1) общ. восхваление, сияние, хвала, слава (страны и т.п.), величие, знаменитость, блеск, гордость, заслуга, знаменитый человек, почести, слава

2) жив. нимб, ореол

3) воскл. (à qn) слава!

общ. восхваление, прославление

общ. похвала, хвала, восхваление

общ. восхваление, панегирик

общ. ратование за (...), восхваление, рекомендация, провозглашение (достойным сана епископа)

  39 ступеней

   1935 – Великобритания (81 мин)

     Произв. Gaumont British (Майкл Бэлкон)

     Реж. АЛФРЕД ХИЧКОК

     Сцен. Чарлз Беннетт и Алма Ревилл по мотивам одноименного романа Джона Бакена

     Опер. Бернард Ноулз

     Худ. Отто Вендорфф и Алберт Джуллион

     Муз. Луи Леви

     В ролях Роберт Донат (Ричард Хэнней), Мэдлин Кэрролл (Памела), Люси Мэннхайм (Аннабелла Смит), Годфри Тёрл (проф. Джордан), Хелен Хей (Луиза Джордан), Джон Лори (фермер Джон Крофтер), Пегги Эшкрофт (миссис Крофтер), Уайли Уотсон (Мистер Память), Фрэнк Селльер (шериф Уотсон), Майлз Мэллисон (директор «Палладиума»), Гас Макнотон и Джерри Вернон (путешественники в поезде).

   Ричард Хэнней, гражданин Канады, недавно поселившийся в Лондоне, наблюдает в маленьком мюзик-холле выступление Мистера Память – человека с феноменальной памятью, способного ответить на любой заданный вопрос. В зале начинается потасовка; раздаются 2 выстрела. Зрители в панике кидаются к выходу. Незнакомая женщина (Аннабелла Смит) просит Хэннея ее приютить. Попав в его квартиру, она плотно задергивает шторы и признается, что она – шпионка и должна помешать врагам переправить за границу секрет, имеющий отношение к государственной обороне. Она говорит, что именно она стреляла в мюзик-холле, чтобы вызвать панику и скрыться от преследовавших ее убийц. Теперь, по ее словам, 2 преследователя поджидают ее на улице под фонарем. Мисс Смит упоминает шпионскую организацию «39 ступеней», стремящуюся вывести за рубеж упомянутый секрет. Известно, что у предводителя организации не хватает фаланги на мизинце. Задача мисс Смит – связаться в Шотландии с неким профессором Джорданом. Хэнней располагается на ночь на диване, однако немногим позже мисс Смит входит в комнату и падает прямо на него с ножом в спине. Хэнней замечает в ее руке лист бумаги: карту Шотландии и того района, куда она направлялась. Одолжив одежду у молочника, Хэнней тайком покидает здание и уходит от преследователей.

   В поезде по пути в Шотландию Хэнней узнает из газеты, что подозревается в убийстве мисс Смит. Его ищет полиция; чтобы не попасть под арест, он целует незнакомую попутчицу, однако та моментально его выдает. Хэннею удается бежать. Он ночует у жадного, ревнивого и фанатично верующего крестьянина. Жена последнего сразу же понимает, кто такой Хэнней, и проникается к нему симпатией. Она помогает ему уйти от полиции и дает в дорогу пальто своего мужа. Хэнней находит дом профессора Джордана – человека, очень уважаемого в этих краях. Как раз в этот день он празднует день рождения дочери. Хэнней обнаруживает, что на мизинце профессора Джордана недостает фаланги; пресловутый секрет уже находится в его руках. Профессор стреляет в Хэннея, но пуля застревает в Библии, лежащей в кармане пальто. После чудесного спасения Хэнней пересказывает свою историю комиссару полиции. Никто ему не верит; его арестовывают за убийство мисс Смит. Он прыгает в окно и сливается с толпой, идущей за духовым оркестром Армии спасения.

   Хэнней забегает в помещение, где проходит политическое собрание. Его принимают за одного из ораторов и чуть ли не силой выволакивают на трибуну. Не зная, что сказать, Хэнней пускается в пылкое восхваление мира без подозрений, жестокости и страха, где все люди помогают друг другу. Публика бурно приветствует Хэннея; в толпе он узнает свою попутчицу с поезда Памелу. Та снова выдает его полиции; их обоих сажают в машину и везут в тюрьму Инверари. Хэнней понимает, что перед ним – не полицейские, а убийцы, подосланные Джорданом. Когда дорогу машине преграждает стадо овец, Хэнней и Памела, скованные друг с другом наручниками, бегут. Памела отказывается следовать за Хэннеем, не веря ни единому его слову; ему приходится прибегнуть к угрозам. Они заметают следы и снимают комнатку в гостинице, выдавая себя сначала за новобрачных, затем – за любовников в бегах.

   Ночью, пока Хэнней спит, Памела избавляется от наручников и пытается бежать, однако слышит внизу разговор 2 «полицейских», допрашивающих хозяйку гостиницы. Из их слов Памеле становится ясно, что Хэнней говорил ей правду. Наутро она пересказывает ему все, что слышала: Джордан должен встретиться с кем-то в лондонском «Палладиуме». Пока Памела связывается со Скотленд-Ярдом (и слышит в ответ, что ни один государственный секрет не украден), Хэнней спешит в «Палладиум», где выступает все тот же Мистер Память. Хэнней понимает, что именно с Мистером Память должен встретиться Джордан. Мистер Память запомнил все необходимые сведения – вот почему документы не пришлось красть. Полиция, выследившая Памелу в надежде поймать Хэннея, оцепляет мюзик-холл. На выступлении Хэнней спрашивает Мистера Память о «39-ти ступенях». Тот уже готовится отвечать, как вдруг падает, сраженный пулей Джордана, которого немедленно хватает полиция. За кулисами смертельно раненный Мистер Память пересказывает Хэннею заученную им схему. Освободившись от гнетущей тайны, Мистер Память спокойно умирает – а Хэнней и Памела берутся за руки.

   ►  Наряду с Дама исчезает, The Lady Vanishes это самый знаменитый фильм британского периода творчества Хичкока и один из его великих шедевров, ничуть не уступающий (впрочем, как и Убийство, Murder!, и Пышно и чудно, Rich and Strange) лучшим фильмам его американского периода. Фильм поразительно виртуозен для своего времени, особенно это заметно по рваному ритму, который без всякой искусственной спешки проводит зрителя через такое количество эпизодов, мест и настроений, что только диву даешься, как все это уместилось в 80 мин. Достойно восхищения мастерское использование длинных планов (напр., в сцене с молочником или финальной сцене признания Мистера Память). С точки зрения сюжетной конструкции, в чередовании городских и деревенских пейзажей сказывается сильное влияние Мурнау, однако эти приемы служат личной тематике автора. Хичкок, в свой американский период более ориентированный на метафизику, здесь выступает прежде всего как моралист. Красной нитью сквозь сюжет проходит взаимное недоверие героев, превращающее отношения между людьми в бесконечную череду конфликтов, лжи и агрессии. Хотя тема недоверия приправлена большой дозой иронии (напр., в сцене, когда Хэнней просит молочника отдать ему одежду и выдумывает самую несусветную ложь, поскольку правде молочник верить отказывается), она не перестает от этого играть важнейшую роль в фильме, как и во всем мире Хичкока.

   Роберт Донат воплощает в этом фильме идеального хичкоковского героя: симпатичного «1-го встречного», попавшего в водоворот необыкновенных приключений. За его внешней непринужденностью английского джентльмена проглядывают волнение и тревога: ведь его постоянно принимают за убийцу, и никто, включая героиню, не хочет верить его словам до самого финала. Фильм представляет собой почти непрерывную серию вошедших в историю эпизодов, практически без проходных сцен, поданную с поразительной живостью воображения, с чувством гармонии и контраста. Картина сочетает типичные для шпионского кино динамичные эпизоды (погони, потасовки) с другими, гораздо более важными (в сельской местности и в доме крестьянина); эти эпизоды наделены большой художественной силой и почти экспрессионистским вдохновением. Словесные пикировки героев достойны лучших американских комедий – напр., в сцене, когда Роберт Донат и Мэдлин Кэрролл против своей воли оказываются накрепко скованы судьбой и нарой наручников. Все приправлено пикантным английским юмором (напр., разговор в поезде 2 продавцов женского нижнего белья или «понимающее» соучастие старой хозяйки отеля, решившей, будто имеет дело с беглыми любовниками).

   При всем разнообразии содержания режиссер полностью контролирует все элементы постановки (работа с актерами, декорации, операторская работа, ритм, монтаж и пр.). Очевидно, что уже в 1935 г. Хичкоку, способному обращаться со звуком, не теряя пластики и визуальной насыщенности немого кино, уже нечему было учиться у кинематографа. Ему оставалось лишь продолжать исследование собственного мира – погружаться в него все глубже и рассматривать его с разных сторон; над чем он и работал последующие 40 лет.

   БИБЛИОГРАФИЯ: раскадровка (574 плана) в журнале «L'Avant-Scène» (№ 249, 1980).

 Germania anno zero / Deutschland in Jahre null / Allemagne, annee zero

 Германия, год нулевой

   1947 - Франция - Италия - Германия (оригинальная нем. версия: 68 мин; ит. версия: 74 мин. фр. версия: 71 мин)

     Произв. Теvеrе Film (Альфредо Гуарини и Роберто Росселлини), Salvo d'Angelo Production (Рим), Sadfi (Берлин), UGC (Париж)

     Реж. РОБЕРТО РОССЕЛЛИНИ

     Сцен. Роберто Росселлини, Карло Лидзани, Макс Кольпе по сюжету Базилио Франкины

     Опер. Робер Жюльяр

     Муз. Ренцо Росселлини

     В ролях Эдмунд Мёшке (Эдмунд Кёлер), Эрнст Питтшау (отец Эдмунда), Ингетрауд Хинце (Ева), Франц Крюгер (Карл-Хайнц), Эрих Гюне (Эннинг).

   Берлин, лето 1947 г. В разрушенном городе маленький Эдмунд Кёлер - надежда и опора своей семьи. Его отец болен и не может работать. Его старший брат, служивший в вермахте, не выходит из дома. Его сестра шатается по барам, но пока еще отказывается выходить на панель. Эдмунд копает могилы на кладбище, но оттуда его выгоняют, потому что он слишком молод, и тогда он пытается продать весы хозяина квартиры, у которого укрылась его семья. Он встречает своего бывшего школьного учителя Эннинга, который бросил преподавать и живет у богатого покровителя (который, судя по всему, очень любит окружать себя маленькими мальчиками). Эннинг дает Эдмунду пластинку с речью Гитлера, чтобы тот продал ее американским солдатам у Рейхсканцелярии. Безупречно справившись с этим заданием, Эдмунд связывается с бандой подростков и промышляет грабежом. Отцу от недоедания становится хуже; несколько дней он проводит в больнице, где может наконец поесть вволю. Дождавшись его возвращения, Эдмунд вспоминает слова Эннинга о необходимости уничтожать слабых и угощает отца отравленным чаем. Старик умирает. Эдмунд рассказывает о своем поступке Эннингу, но тот в ужасе называет его чудовищем. Мальчик убегает. Некоторое время спустя он бросается с крыши разрушенного дома.

   ► 3-я часть трилогии Росселлини о войне (после фильмов Рим, открытый город, Roma città aperta и Пайза, Paisà). Германия, год нулевой великолепно увязывает между собой эти 2 картины, следующие, в основном, документальному направлению, и серию интимистских фильмов с Ингрид Бергман. В самом деле, в контексте необыкновенно сильного описания реального состояния общества Росселлини прежде всего хочет рассказать историю одного-единственного персонажа - Эдмунда. В этом отношении фильм представляет собою квинтэссенцию неореализма в понимании Росселлини. «Неореализм, - писал он, - состоит в том, чтобы с любовью следовать за человеком, за всеми его впечатлениями и открытиями. Этот человек кажется совсем маленьким под гнетом некой силы, которая стоит выше его и наносит безжалостный удар в тот миг, когда человек начинает дышать свободно и не ожидает беды. Для меня важнее всего как раз это ожидание; на него надо делать упор, не ослабляя финального краха». («Cahiers du cinema», август-сентябрь 1955 г.; перепечатка - в книге «Rossellini, Le cinema revele»). Итак, камера пристально следит за слабым, уязвимым человеком; в результате образуется большое количество довольно длинных планов, и потому в фильме Германия, год нулевой гораздо меньше склеек (всего 248 планов), чем в Риме или Пайзе.

   Росселлини переносит место действия своих картин из Италии в Германию - территория его творчества расширяется; вскоре она достигнет масштабов всей Европы, а затем и целого континента (Индия). На Германию, как и на все свои темы и персонажей, Росселлини смотрит и с социальной, и с нравственной точек зрения. Для него поле социального анализа и поле анализа нравственного полностью совпадают. Он сам с такой точностью выразил свои мысли, что нам остается лишь процитировать его: «Немцы были такими же людьми, как и все остальные: что же привело их к катастрофе? Ложная мораль, сама сущность нацизма, отказ от жалости в пользу культа героизма, восхваление силы вместо слабости, тщеславия вместо простоты. Вот почему я выбрал историю про невинного ребенка, которого извращенные утопические идеи толкают на преступление, которое в его глазах выглядит героическим поступком. Но в нем еще не погасла искра нравственности: он кончает жизнь самоубийством, чтобы избавиться от этой боли и этого противоречия» (там же).

   Что касается вымысла, Росселлини отнюдь не пренебрегает им; наоборот, он вовсю использует его для пущей скандальности: здесь она выражается в самой фигуре ребенка, преступника и самоубийцы; в фильме Европа 51, Europa 51 - в финальном осуждении Ирен. Характерные особенности стиля Росселлини - сдержанность, граничащая с бесстрастностью (в этом Росселлини близок к Мидзогути). документальная жесткость (т. е. искусство грубой, неприукрашенной документалистики), повышенное внимание к ближнему - все более усиливаются по мере того, как жизнь маленького Эдмунда близится к финалу. К этому следует добавить лаконичность, быстрый темп повествования (его можно сравнить со сбивчивой речью рассказчика), идущие от крайней сдержанности режиссера, от его близкого знакомства с темой и веры в зрелость зрителя; эта вера иногда оборачивалась против него.

   БИБЛИОГРАФИЯ: раскадровка (248 планов) в «Roberto Rossellini: la trilogia della guerra», Bologna, Cappelli Editore, 1972 (английский перевод - Grossman, New York, 1973).

  Американизация Эмили

   1963 - США (115 мин)

     Произв. MGM (Мартин Рансохофф)

     Реж. АРТУР ХИЛЛЕР

     Сцен. Пэдди Чаефски по одноименному роману Уильяма Брэдфорда Хьюи

     Опер. Филип Лэтроп

     Муз. Джонни Мэндел

     В ролях Джеймс Гарнер (Чарлз Э. Мэдисон), Джули Эндрюз (Эмили Барэм), Мелвин Даглас (адмирал Уильям Джессап), Джеймс Кобёрн (Бас Каммингз), Джойс Гренфелл (миссис Бархэм), Эдвард Биннз (адмирал Томас Хили), Лиз Фрэйзер (Шейла), Кинан Уинн (старый матрос).

   Фильм посвящен доблестным снабженцам, чьей обязанностью во время Второй мировой войны было добывать для своих командиров одежду, продовольствие и юных девиц. Лондон, 1944 г., за несколько дней до 6 июня (***). Лейтенант Чарли Мэдисон, хитрая и пронырливая тыловая крыса, чрезвычайно предан своему начальнику, эксцентричному адмиралу Джессапу. Каждый вечер Чарли устраивает у себя вечеринки с девушками для офицеров морского флота. Каждую девушку он непременно норовит пошлепать по заднице, и те, как правило, не удивляются. И только англичанка Эмили Барэм награждает его в ответ капитальной оплеухой. Это начало большой любви. Эмили - настоящая пуританка. Ее отец, муж и брат погибли на войне. Она приглашает Чарли к себе домой. Ее мать ведет себя так, будто ее муж и сын по-прежнему живы. Несмотря на свое безумие, это довольно веселая женщина; она очень живо интересуется нравственными убеждениями Чарли. Тот разглагольствует о том, что в превратностях войны следует винить не генералов и не адмиралов, а скорее нас самих, поскольку именно мы делаем культ из героизма и удалой смерти. Именно этот культ, по его мнению, порождает войны. Мать Эмили сначала шокирована, но затем благодарит Чарли за его мнение и перестает делать вид, будто муж и сын рядом с ней. Приближается день высадки, и в американской армии начинается негласное соперничество между родами войск. Мечтая вновь увенчать славой морской флот, Джессап настоятельно требует, чтобы первым погибшим на Омаха-бич (***) стал матрос. Это позволит позднее воздвигнуть на побережье могилу Неизвестного матроса. Он хочет снять фильм о высадке и поручает это задание Чарли, хотя Чарли отнюдь не напрашивается. Так тыловик против своей воли попадает на передовую. Ему выделяют 2 помощников, ни на что не годных и насквозь пропитых, однако «пропитых не настолько, чтобы с готовностью снимать покойников камерами без пленки». Действительно, на кой черт заряжать в камеры пленку, если все равно никто не умеет ими пользоваться? Начинается высадка. Едва ступив на берег, Чарли уже думает о том, как бы улизнуть. Его подстреливает соотечественник, офицер. Чарли становится «первым погибшим на Омаха-бич». Позже выясняется, что он остался жив. Адмирал отправляет его в Вашингтон, где его собираются чествовать как героя. Чарли твердо намерен рассказать правду о том, что произошло. Эмили упрекает его в том, что у него неожиданно появились принципы. Ради нее он соглашается играть комедию и дальше.

   ► Как и Алфред Э. Грин до него, Артур Хиллер снимает как и крайне слащавые (История любви, Love Story, 1970), так и крайне смелые фильмы (Больница, The Hospital, 1971, или эта картина времен его 1-х шагов в режиссуре). В данном случае главное достижение Хиллера состоит в том, что он внятно и безупречно снял восхитительный сценарий Пэдди Чаефски, написанный по мотивам романа Уильяма Брэдфорда Хьюи. Перед нами великолепное, пламенное и аргументированное восхваление воинской трусости, наглое, нахальное повествование, с которым Хиллер обращается серьезно и трезво, как с драматическим фильмом. В частности, кадры высадки поразительны, действенны и оставляют сильное впечатление. Они бы прекрасно смотрелись в настоящем добротном военном фильме. Подобная трезвость стиля весьма оригинальна для комедии; благодаря ей, заряд смысла и абсурда в самых важных сценах фильма детонирует с большой силой и чрезвычайной убедительностью. Стилистически фильм ближе к Хоуксу, чем к Кубрику, чья склонность к утрированной карикатурности во многом ослабила сатирическую и едкую мощь антиядерного фарса Доктор Стрейнджлав, или Как я разучлся беспокоиться и полюбил бомбу (Dr. Strangelove, or How I Learned to Stop Worrying and Love the Bomb, 1964).

   ***

   --- Одна из точек высадки союзных войск на французском побережье. Потери союзников там были самыми жестокими: около 3 тыс. человек убитыми и пропавшими без вести.

   --- Высадка союзников и Нормандии и открытие второго фронта.

  Простак упрямится (***)

   1961 - Франция (95 мин)

     Произв. Cite Films Jacques Bar. Compagnia Сinematographica Mondiale

     Реж. ЖИЛЬ ГРАНЖЬЕ

     Сцен. Альбер Симонен, Жиль Гранжье, Мишель Одьяр по одноименному роману Альбера Симонена

     Опер. Луи Паж

     В ролях Жан Габен (Фердинан Марешаль), Мартин Кароль (Соланж Мидо), Бернар Блие (Шарль Лепикар), Франсуаз Розэ (мадам Полин), Франк Виллар (Эрик Массон), Морис Биро (Робер Мидо), Жинетт Леклер (Леа Лепикар).

   Бывший владелец публичного дома бедствует с тех пор, как подлый закон запретил его деятельность. Он подумывает стать фальшивомонетчиком, и тут как раз представляется случай. Поскольку ему не хватает опыта в новом предприятии, он очень хочет заполучить в сообщники знаменитого жулика, настоящего искусника в своем ремесле, удалившегося на покой и живущего на тропическом острове. Ему удается убедить жулика вернуться во Францию и принять участие в проекте. Но жулик ненасытен. Доведя дело до конца, он бросает компаньонов ни с чем и исчезает со всей добычей, прихватив с собой изготовившего фальшивые купюры гравера, к которому испытывает отцовскую нежность.

   ► Это, возможно, лучший и самый показательный пример диалогов, написанных Одьяром. Он доказывает, что диалоги сами по себе способны изменить жанр фильма, придать ему смысл и создать шутливый фон даже при заурядности материала. В самом деле, достаточно лишь заставить персонажей заговорить языком Одьяра, с его иронией, изысканным арго, сумасшедшей и сюрреалистической риторикой, а также афоризмами, лукавством, заимствованиями из разных технических лексиконов, чтоб банальная поделка из «черной серии» при аккуратной режиссуре Гранжье превратилась в причудливую комедию, выражающую «анархически-реакционный» взгляд автора диалогов на мир: восхваление принципиальных маргиналов и настоящих трудяг, насмешливое презрение к рвачам и богатеям, жестокое женоненавистничество. На всем протяжении фильма чувствуется ностальгия, смеющаяся сама над собой: из-за нее особенно удачными кажутся сцены, где сталкиваются лицом к лицу или произносят монологи самые старые и знаменитые актеры труппы (напр., недолгий дуэт Габена и Розэ и длинный монолог, которым Габен пытается «соблазнить» гравера). Одьяр безропотно пишет для Габена роль по его мерке, но совершенно невообразимую по меркам реализма: старого бандита, непогрешимого, как Папа Римский, умного, образованного, знатока всего, пользующегося безграничным авторитетом. Обманывая сообщников, он лишь воздаст им должное, сохраняя невинность даже при таком проступке. Этот мифический, нереальный персонаж с манией величия отдаляет фильм от псевдореалистического направления французской «черной серии» в стиле Беккера.

   Уже потом, возвращаясь к фильму, замечаешь нетерпение, с которым Одьяр стремится рассказать историю, полностью подвластную его желаниям и фантазиям, причудливую и забавную не только в диалогах или характерах, но и в сюжетных поворотах и драматургической конструкции: это удастся ему несколько лет спустя, в его режиссерском дебюте Не принимайте детей божьих за диких уток, Faut pas prendre les enfants du bon Dieu pour des canards sauvages, 1968. И все же его диалоги навсегда останутся самой оригинальной частью картины.

   ***

   --- Российское прокатное название - Король фальшивомонетчиков.