сорокалетний

Jacquelin, homme de quarante ans, gros et court, rougeot, brun, à figure de matelot breton, était au service de la maison depuis vingt-deux ans. (H. de Balzac, La vieille fille.) — Жаклен, сорокалетний коротконогий толстяк, краснощекий и темноволосый, с лицом бретонского моряка, служил в доме уже двадцать два года.

Et il partit, pressé, courant presque, et faisant avec sa badine un moulinet d'homme enchanté. (G. de Maupassant, Mont-Oriol.) — И Андермат пошел торопливым шагом, почти побежал, весело помахивая тросточкой.

... et bientôt au bout du pacage, Maurice apparut, sa serviette sous l'aisselle gauche et me hélant toujours en faisant du bras droit de grands moulinets. (H. Bazin, Qui j'ose aimer.) —... вскоре в конце пастбища я увидел Мориса. Держа портфель под мышкой левой руки, он отчаянно размахивал правой, подзывая меня.

- Pourquoi? répondit le quadragénaire en mettant son chapeau à larges bords et prenant une canne en fer avec laquelle il faisait souvent des moulinets en homme qui n'aurait pas craint d'être assailli par quatre voleurs. (H. de Balzac, Le Père Goriot.) — - Зачем? - спросил этот сорокалетний мужчина, надевая широкополую шляпу и взяв железную палку, которой он часто делал фехтовальный прием "мельницу", доказывая, что он не побоится нападения хотя бы четверых грабителей.

J'ai compris du premier coup d'œil que sa colère était celle de l'homme traqué, aux abois, qui fait de grands moulinets dans le vide, sentant qu'il lui faut se défendre de tous les côtés à la fois. (G. Adam, Le Sang de César.) — Я сразу же понял, что это был гнев преследуемого, загнанного человека, который наудачу сыплет удары направо и налево, чувствуя, что ему нужно отбиваться со всех сторон.

Pour ce qui est d'entrer au service de Mme de Tourvel [...] j'espère que Monsieur ne l'exigera pas de moi [...]; je n'irai pas porter la livrée [...]. (P. C. de Laclos, Les liaisons dangereuses.) — Что же до того, чтобы поступить на службу к госпоже де Турвель..., то я уповаю, что Ваша милость не станете этого от меня требовать... Мне не годится носить ливрею...

... je prenais mon service à Saint-Cloud. Une nuit je fus mis de faction sous les fenêtres du roi, et ce que je vis cette nuit-là, je ne l'oublierai jamais. (A. France, Pierre Nozière.) —... я нес службу в Сен-Клу. Однажды ночью я стоял в карауле под окнами короля и никогда не забуду того, что мне пришлось увидеть в ту ночь.

Jacquelin, homme de quarante ans, gros et court, rougeot, brun, à figure de matelot breton, était au service de la maison depuis vingt-deux ans. (H. de Balzac, La vieille fille.) — Жаклен, сорокалетний коротконогий толстяк, краснощекий и темноволосый, с лицом бретонского моряка, служил в доме уже двадцать два года.

Expression remarquable, qui de nos jours est comprise comme une marque de vitalité animale dans la santé reconquise, visible au lustre du poil et à la bonne mine du convalescent: "Oh! mais je vois que vous avez repris du poil de la bête!"... (C. Duneton, La puce à l'oreille.) — Интересное выражение, которое в наши дни понимается как признак вновь обретенного здоровья, заметного по блеску волос и цветущему виду выздоравливающего: "О! ну я вижу, что вы совсем поправились!"...

Là-dessus, Pauline, comme toujours, crut qu'elle pouvait reprendre du poil de la bête; et elle commença à crier: "Ah! par exemple vous ne savez pas compter jusqu'à dix-huit et vous venez embouscailler les gens chez eux". (L. Aragon, Servitude et Grandeur des Français.) — Тут Полина, как обычно, решила, что она может снова перейти в наступление и начала кричать: "А! вы, кстати, не умеете считать до восемнадцати и являетесь к людям портить им кровь".

Alfred avait le canotier sur l'oreille. Loin de sa femme, ce petit quadragénaire gras reprenait du poil de la bête. (F. Mauriac, Le Nœud de vipères.) — Альфред надвинул канотье на ухо. Вдали от своей жены этот маленький сорокалетний толстяк принимал лихой вид.

Quand on pense qu'au temps de Molière un homme de quarante ans était déjà un vieux birbe! (R. Gary, Au-delà de cette limite votre ticket n'est plus valable.) — Подумать только, во времена Мольера сорокалетний мужчина был уже старикан.