(на+что-либо)

opposition, contradictory - противоположность, противоречие; состоит из утверждения и отрицания одной и той же вещи; Аристотель говорит (An. Pri. I, c. 5, 27a29-30): "Под противолежащей я понимаю, что если общая посылка отрицательная, то частная утвердительная; если же общая утвердительная, то частная отрицательная". Это свойственно контрадикторной противоположностью. Аристотель отмечает (An. Pri. II, c. 8, 59b9-11): "Под противолежащими друг другу [по противоречию] я подразумеваю "быть присущим всем" и "быть присущим не всем", а также "быть присущим некоторым" и "не быть присущим ни одному"; под противоположными друг другу - "быть присущим всем" и "не быть присущим ни одному", а также "быть присущим некоторым" и "не быть присущим некоторым". В более широком смысле различаются четыре вида противоположности (см. Аристетель, Met. Y, c. 10, 1018a20-1018b19): контрадикция (противопоставление бытия его отрицанию, как белое и не-белое); обладание и лишенность (наиболее различающиеся между собой свойства, наличие которых возможно в одном и том же носителе, как зрение и слепота); контрарность (абсолютное противопоставление двух вещей, как сладкое и горькое); относительность (противопоставление двух существо, имеющих отношение друг к другу, как отец и сын). Две крайние точки, от которых идет развитие и разложение - это противоположности. Аристотель устанавливает отношения между видами противоположностей (Met. X, c. 4, 1055b1-29): "Если же виды противолежания - это противоречие, лишенность, противоположность и отношение, а первое из них - противоречие и у противоречия нет ничего промежуточного, тогда как у противоположностей оно возможно, то ясно, что противоречие и противоположность не одно и то же. Что же касается лишенности, то она есть некоторого рода противоречие: ведь обозначают как лишенное то, что чего-то лишено либо вообще, либо в некотором отношении, или то, что вообще не в состоянии обладать чем-то, или то, что, будучи по природе способным иметь его, его не имеет (мы говорим здесь о лишенности уже в различных значениях, как это разобрано у нас в другом месте); так что лишенность - это некоторого рода противоречие, иначе говоря, неспособность, точно определенная или взятая вместе с ее носителем. Поэтому у противоречия нет ничего промежуточного, но у лишенности в каких-то случаях оно бывает: все или есть равное, или не есть равное, но не все есть или равное, или неравное, разве только то, что может быть носителем равенства. Так вот, если разного рода возникновение для материи происходит из противоположного и исходным служит либо форма и обладание формой, либо некоторая лишенность формы, или образа, то ясно, что всякое противоположение есть некоторого рода лишенность, но вряд ли всякая лишенность есть противоположение (и это потому, что вещь, лишенная чего-то, может быть лишена его не одинаковым образом): ведь противоположно [только] то, от чего изменения исходят как от крайнего. А это очевидно также из наведения. В самом деле, каждое противоположение содержит лишенность одной из противоположностей, но не во всех случаях одинаково: неравенство есть лишенность равенства, несходство - лишенность сходства, а порок - лишенность добродетели. И различие здесь бывает такое, как об этом было сказано раньше: в одном случае имеется лишенность, когда нечто вообще лишено чего-то, в другом - когда оно лишено его или в определенное время, или в определенной части (например, в таком-то возрасте, или в главной части), или повсюду. Поэтому в одних случаях бывает нечто промежуточное (и человек, например, может быть не хорошим и не плохим), а в других - нет (необходимо же числу быть либо нечетным, либо четным). Кроме того, одни противоположности имеют определенный носитель, а другие нет. Таким образом, очевидно, что всегда одна из противоположностей подразумевает лишенность [другой]; но достаточно, если это верно для первичных противоположностей и их родов, например для единого и многого: ведь все другие противоположности сводятся к ним".

абстракция, мысленное выделение неких сторон вещи из ее целостности; нечто, взятое отдельно от вещи, с которой оно неразрывно связано, что и означает: взятое абстрактно. По Боэцию, «когда мы занимаемся делением или абстрагированием, мы мыслим не то, что есть на самом деле; но при этом само мышление ни в коей мере не является ложным. Дело в том, что существует много вещей, которые имеют свое бытие в других; от этих других они либо вообще не могут быть отделены, либо, раз отделенные, никоим образом не продолжают своего существования... Но дух, принимающий от чувств в себя все вещи нерасчлененными и перемешанными с телами, собственной своей силой и размышлением расчленяет их. Ибо все бестелесные вещи... получающие свое бытие в телах, чувство передает нам вместе с самими телами. Но зато дух, наделенный способностью связывать разъединенное, а соединенное разлагать, так расчленяет переданные ему вещи, спутанные чувствами и связанные телами, что они предстают перед ним сами по себе в бестелесной своей природе, отдельно от тел, с которыми срослись» (Боэций. Комментарий к Порфирию // Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1991. С. 26-27). Абстрактным является процесс образования универсалий. Петр Абеляр предваряет проблему универсалий следующими словами: «Но прежде - об абстракции. Итак, нужно знать, что материя и форма всегда существуют вместе, вперемешку, но мышление обладает такой способностью, что то созерцает материю саму по себе, то переносит внимание на одну только форму, то постигает их в смешанном виде. В двух первых случаях это происходит благодаря абстракции, когда нечто извлекается из общей связанности, чтобы можно было рассмотреть его собственную природу. В третьем случае это происходит благодаря конъюнкции. Возьмем, к примеру, субстанцию вот этого человека. Она и тело, и живое существо, и человек, она облачена в неопределенное множество форм: покуда я обращаю внимание на материальную сущность субстанции, разграничив все формы, я произвожу понятие с помощью абстрагирования. И когда я обращаю внимание, наоборот, только на телесную целостность, которую я связываю в субстанцию, то это понятие, хотя и произошло с помощью конъюнкции сравнительно с первым, касавшимся только природы субстанции, также образуется благодаря абстракции, отделяющей телесную целостность от других форм, на которые я не обращаю никакого внимания, т. е. на то, что она - живое существо, чувственность, разумность, белизна. Такого рода понятия, полученные с помощью абстракции, могли бы, пожалуй, казаться ложными или пустыми, потому что они изображают вещь иначе, чем она существует. Ведь поскольку они касались особо либо только материи, либо только формы, тогда как ни материя, ни форма не существуют отдельно друг от друга, то очевидно, они воспроизводят вещь совсем иначе, чем она есть, и, следовательно, пусты... Но при абстракции происходит не это. В самом деле, если я рассматриваю этого человека только в качестве субстанции или плоти, а не в качестве живого существа, человека или грамматика, то я не постигаю ничего, кроме того, что в нем есть, это „только" относится лишь к вниманию, но никоим образом не к способу существования» (Петр Абеляр. Логика «для начинающих» // Петр Абеляр. Теологические трактаты. М., 1995. С. 86-87). По Фоме Аквинскому, «мыслительные абстракции бывают двух видов: по одному, всеобщее отвлекается от особенного, как животное от человека, по другому, форма отвлекается от материи, как, например, форма круга отвлекается в мышлении от чувственной материи» (Thomas Aquinas. Summa theologiae. 1, q. 40, a. 3 concl).

- искусство, мастерство, умение. Августин предлагает другое происхождение ars. Он полагает, что «добродетель есть искусство жить хорошо и справедливо. Поэтому от греческого это значит добродетель, латиняне, как полагают, заимствовали термин ars, artis, искусство» (Августин. О Граде Божием. Т. 2. С. 208). Искусство - знание, совокупно обозначавшееся как «семь свободных искусств», что включало тривий (грамматика, риторика, диалектика) и квадривий (арифметика, геометрия, астрономия, музыка), рассматривавшееся под углом зрения идеи сотворения мира из ничего ловкими умелыми руками и словами Бога Творца, передавшего в силу акта творения творческую способность и человеку. По Гуго Сен-Викторскому, «есть три вида творений: творение Бога, творение природы и творение мастера, подражающее природе». Этот «мастер создает свое творение, разделяя соединенное или соединяя разделенное», т. е. выполняя философскую работу. Отличие человеческого творения от Божественного состоит в качестве усилий, затрачиваемых на него. Бог сказал и сделал, «труды человеческие представляются долгими и тяжкими. Можно ради примера кратко разъяснить это. Кто статую отлил, долго человека изучал, кто дом построил, гору наблюдал... человеческий разум тем и славен, что проявил изобретательность... Таким образом было открыто все, что тебе нынче известно из лучших творений человеческих. Так возникли рисование, ткачество, литейное дело, скульптура и бесконечное число других искусств, вызывающих восхищение мастерством человека» (см.: Гуго Сен-Викторский. Семь книг назидательного обучения, или Дидаскаликон. Т. 1. С. 306 наст. изд.). В идею искусства включалась идея делания, физического усилия, предполагавшая не просто свободное парение ума, но тяжелый труд, который в то же время оказывался священнодействием. Тертуллиан отличал сотворение человека от прочих творений как создание рукотворное, где особенно заметно физическое усилие. Григорий Нисский это усилие сравнивает с механическим, передающим энергию человеку, который сравнивается со статуей. С подобным пониманием искусства связана и идея ремесла (artificio), именование ремесленника (artifex), как и Бога, мастером, а вещи, представленной на соискание звания мастера, - шедевром. Петр Абеляр знание называет ars, scientia, disciplina, обнаруживая переходность от знания как искусства к дисциплинарному знанию. По Фоме Аквинскому, искусство - «истинное основание любой сделанной работы, истинное основание вещей, которые надлежит сделать. От искусств происходят формы вещей, которые живут в душах художников, мастеров. Противопоставленные добродетелям, или силам, искусства являются сотворенными или созданными на основе опыта (experientia, peritia), следовательно, они возможны без знания, присущи мастерству, хотя и подразумевают знание» (Thomas Aquinas. Sum. theol., I a, 2 ae, q. 57, I at. 3 concl.). В другом месте Фома пишет, что логика есть искусство искусств. «Поскольку искусство кажется не чем иным, как определенным посвящением разума, с помощью которого человеческие действия развиваются в направлении нужного результата. Но разум может управлять не только действиями субъект-субстанции, но и своими собственными действиями... В этом и состоит искусство логики как рациональной науки. Она рациональна не только потому, что присуща разуму, но и потому, что едина для всех искусств. Она представляется искусством искусств именно потому, что направляет нас в действиях нашего разума, от которого проистекают все искусства» (Thomas Aqunas. In lib. I An. Post. lect. 1). Искусство как таковое было противопоставлено механическому искусству. В IX в. Храбан Мавр ограничил «механические искусства» созданием металлических, деревянных и каменных изделий, которые он помещает в группу квадривия вместе с медициной. В XI в. Рудольф Арденский разделил механические искусства на семь отделов: все, относящееся к удовлетворению жизненных потребностей (сельское хозяйство, рыбная ловля, охота), ткачество, архитектура, литье, медицина, торговля, военное дело, вспомогательные средства (рабочие инструменты, средства передвижения). Сопоставляя свободные искусства с механическими, Гуго Сен-Викторский пишет, что первые названы свободными либо потому, что «обращены к вольным ищущим душам, способным проникать в причины вещей, либо потому, что издревле лишь свободные благородные люди изучали их, а плебеи, дети неблагородных родителей, занимались, благодаря своему опыту, механическими искусствами», которые определяются как подражательные, «поскольку осуществляются трудом мастера, заимствующего формы у природы» (Гуго Сен-Викторский. Семь книг назидательного обучения, или Дидаскаликон. Т. 1. С. 321 наст. изд.). Двойственное деление искусств вело к пониманию свободных искусств как «божественного» умения, а механических - как умения «дьявольского». Гуго производил термин «механические искусства» не от греч. mechane, mechanicos - машина, машинный, а от греч. moichos (лат. moechus), т. е. adulter - фальшивый, нечестный, притворный, любодейный. Ср. DISCIPLINA, FACTIO, NATURA, QUADRIVIUM, SCIENTIA, TRIVIUM.

power, potency, potentiality - сила, могущество, потенциальность, возможность, способность; прежде всего означает принцип действия; во-вторых, превращение: то что воспринимает действие также наделяется силой. По Аристотелю (Met. IX c. 1, 1046a10-19) различными видами потенциальности являются: "некоторые начала и называются способностями по их отношению к одной первой способности, которая есть начало изменения вещи, находящееся в другом или в ней самой, поскольку она другое. А именно: это, во-первых, способность претерпевать как заложенное в самой претерпевающей вещи начало испытываемого ею изменения, вызываемого другим или ею самой, поскольку она другое; это, во-вторых, обладание невосприимчивостью к худшему и к тому, чтобы быть уничтоженным чем-то другим или самой вещью, поскольку она другое, через начало, вызывающее изменение. Во всех этих определениях содержится мысль о первой способности. Далее, эти способности означают способности либо вообще делать или претерпевать, либо делать или претерпевать надлежащим образом, так что в мысли о них так или иначе содержатся мысли о способностях, указанных раньше". Потенция просто обозначает несуществование вещи и ее безразличие к бытию или небытию, ее сила и способность указывают, что то, что уже имеет бытие - имеет через него и направленность к действию. Следовательно, потенциальность так или иначе есть, но ее силе не хватает бытия, как второй актуальности, которая означает действие, потому что она может быть и может быть мыслима без действия, принципом которого она сама является; она есть благодаря первой актуальности, которая означает бытие (поскольку она не может быть мыслима как несуществующая), она является принципом самой силы. Как считает Бонавентура, все это, однако, свойственно силам и потенциям души, таким как память, мышление, воля. Более того, сила или потенция отличается от habitus( состояние), потенция не включает состояния, подобно потенциальности, хотя основывается на естественных принципах. Сила производит действие (подобно тому как интеллект мышление), характерные свойства производят более конкретные действия (подобно тому как логика более правильно направляет мышление). По Бонавентуре (In lib. I Sent., d., q. 2, a. 2, q. 1 ad arg.): "Состояние - это то, чем сила есть в действительности". По Аристотелю потенциальность бывает двух видов (Met. II, c. 5, 417a21-417b2): "Нужно также более подробно определить способность или возможность (dynamis) и действительность (entelecheia). Пока мы о них говорили в общих чертах. Мы говорим о чем-то знающем, во-первых, в том смысле, в каком мы говорим о знающем человеке, что он принадлежит к знающим и обладающим знаниями, во-вторых, в том смысле, в каком мы называем знающим того, кто владеет грамматикой. Каждый из них обладает возможностью не в одинаковом смысле, а один обладает ею потому, что принадлежит к такому-то роду, т.е. к чему-то материальному (hyle), а другой потому, что он может что-то исследовать, когда хочет, если только не будет внешнего препятствия. А тот, кто уже исследует, есть знающий в действительности, он в полном смысле слова знает, [например], вот это А. Итак, оба первых суть знающие в возможности, но один из них - поскольку изменяется благодаря обучению и часто переходит от одного состояния к противоположному, другой же - иным способом, а именно от обладания знанием арифметики и грамматики и неосуществленности этого знания - к его осуществлению (to energein)".

ср. Фукидид, II, 45: Того, кого уже нет, каждый обыкновенно хвалит

речь (от oris ratio); акт размышления в речи; речь, обладающая субъектностью, смыслоразделительной функцией и смысловым единством; стоит в тесной связи с идеей творения и интенции, присущей субъекту как его активное начало и полагавшей акт обозначения и его результат - значение внутри обозначаемого. Это - не диахронический процесс звуковой последовательности, а синхронический процесс выявления смыслов, требующий по меньшей мере двух участников речевого акта - говорящего и слушающего, вопрошающего и отвечающего, чтобы быть вместе и понятым и услышанным. Обращенность к другому участнику речевого процесса (имманентный план бытия) предполагала одновременную обращенность к трансцендентному источнику слова - Богу, потому речь, произносимая при «Боге свидетеле» всегда предполагалась как жертвенная речь. По Петру Абеляру, «относительно имени „речь" существует большая разноголосица, поскольку речь рассматривается как количество. Одни утверждают, что под этим именем имеется в виду напряжение голоса при любом произнесении, как простого звука, так и сложного, как обозначающего что-то, так и не обозначающего ничего. Другие полагают, что оно относится только к сложным и обозначающим звукам, к таким как „человек бежит" и т. д... Находятся и такие, кто относит имена всех звуков как к субстанции, так и к количеству и принимают то непреходящее „речь, произнесенная голосом", т. е. что она - звук, выделяя это среди многих других имеющихся обозначений речи... У греков имя „речь" употребляется в трех значениях: как звучащая речь (vocalis oratio), которая произносится; как реальная (realis oratio), которая записана; и как интеллектуальная (intellectualis oratio), которая порождается самим словом. И мы приняли бы такого рода двоякий смысл - либо по отношению к имени „речь", либо по отношению к прочим именам звуков, но это никоим образом не касается свойства того, что мы пытаемся продемонстрировать... единой речью... могут называться те высказывания, которые произносятся непрерывно одним и тем же человеком... Речь становится значащей после произнесения всех ее частей... И пусть душа слушателя не успокоится, пока не умолкнет язык говорящего... Когда мы говорим, что произнесенная речь что-то обозначает, то мы не хотим, чтобы это было понято так, будто мы приписываем тому, чего нет, некую форму, которую мы называем значением, но скорее понимание, извлеченное из произнесенной речи, мы воспринимаем как концепт в душе слушателя» (Петр Абеляр. Диалектика // Петр Абеляр. Тео-логические трактаты. С. 116-118, 121). Речь как «многосмысленное высказывание» (там же. С. 120).

 

искусственный, мастерский, искусный, ремесленный; то, что является произведением искусства. В Средние века таковым полагалась любая тварь, в том числе человек. Искусственное, сотворенное отличалось от рожденного следующим: «„Быть сотворенным" или „созданным" точно можно сказать только о том, что было выведено из небытия к бытию... „Порождение" же правильно употреблять всюду, где нечто происходит от субстанции иной вещи, либо где они существуют вместе, либо где одно предшествовало другому» (Петр Абеляр. Теология «Высшего блага» // Петр Абеляр. Теологические трактаты. С. 223). По Августину, «человек от человека не так происходит, как произошел человек из праха. Прах был веществом для создания человека, а человек, рождая, бывает отцом для человека» (Августин. О Граде Божием. Т. 2. С. 290). Все искусственное предполагает физическое усилие (см. ARS), которое Григорий Нисский сравнивает с механическим, передающим энергию человеку, который сравнивается со статуей. «Сила эта усматривается в головном мозге и его коре, и от нее все движения сустава, все сжатия мышц, все производительные дыхания и то, что передается ими в каждую из частей, являя земляную нашу статую действующей и движущейся, словно под воздействием некоего механизма». Подобно человеческому устроению устроено земледелие и ремесло. Искусно созданные изделия называются произведениями. По Григорию Нисскому, «благодаря этому мастерскому и искусному акту создания в человеческой природе тотчас же обнаруживается сопряженная с ней сила души, первоначально кажущаяся слабой, но впоследствии просиявшая вместе с совершенствованием своего орудия. Подобное можно видеть у камнерезов. Художнику нужно представить в камне вид какого-нибудь животного. Задавшись такой целью, он сперва соскабливает с камня наросшее на нем вещество; затем, отсекши от него лишнее, производит, подражая предположенному, его первое подобие, так что уже и неопытный может догадаться по внешнему виду о цели произведения. Продолжая обрабатывать далее, он еще ближе подходит к желаемому образу. Потом, передав совершенный и точный вид, он доводит произведение до конца. И этот незадолго до того ничем не отмеченный камень становится львом или тем, чем его сделал мастер, - не потому, что соответственно виду заменяется вещество, а потому, что веществу искусственно придается вид» (Григорий Нисский. Об устроении человека. СПб., 1995. С. 108-109). Иногда искусственное понималось как хитроумное, непонятное. Искусственную вещь Мартин Ланский (IX в.) толкует как вещь, при виде которой люди чувствуют себя лишенными зрения. Такая вещь называлась механической (см. ARS). В «Поликратике» Иоанна Солсберийского механическим искусствам и ремеслам уделяется особое место в воображаемом государстве.

privation - лишенность; обусловленная неспособность; отсутствие в субъекте того, что по природе свойственно ему тогда, там и при определенных условиях, как например слепота у человека; противопоставляется отрицанию; отсутствие у субъекта того, чего он не способен получить, как например отсутствие зрения у камней. Один из трех принципов природного соединения; форма и материя являются двумя другими принципами. Согласно Аристотелю (Met. IX, c. 1, 1046a32-36): "А о лишенности говорится в различных значениях. А именно: она означает, во-первых, что нечто чего-то не имеет; во-вторых, что хотя чему-то свойственно иметь что-то от природы, однако оно не имеет его - или вообще, или тогда, когда ему свойственно иметь его, при этом либо определенным образом, например полностью, либо каким-нибудь [другим] образом. В некоторых же случаях мы говорим о лишении тогда, когда то, что от природы свойственно иметь, отнимается насильно". Сравн. OPPOSITIO.

Túqu(e) adeó, quem móx quae sínt habitúra deórum

Cóncili(a) íncertúm (e)st, urbísn(e) invísere, Cáesar,

Térrarúmque velís cur(am) ét te máximus órbis

Áuctorém frugúm tempéstatúmque poténtem

Áccipiát, cingéns matérna témpora mýrto,

Án deus ímmensí veniás maris ác tua náutae.

Númina sóla colánt, tibi sérviat última Thúle...

...........................................................................

Dá facilém curs(um) átqu(e) audácibus ádnue cóeptis

Ígnarósque viáe mecúm miserátus agréstis

Íngreder(e) ét votís jam núnc adsuésce vocári.

Ты, наконец, - как знать, какие сонмы бессмертных,

Цезарь, воспримут тебя! - городов ли хранителем будешь

И попеченье земель предпочтешь и будешь вселенной

Ты, как податель плодов, властелин над чредами погоды

Принят, главу увенчав листвой материнского мирта,

Станешь ли богом морей беспредельных и чтить мореходы

Будут тебя одного, покоришь ли дальную Фулу...

...........................................................................

Легкий даруй нам путь, начинаньям способствуй отважным

И, пожалев поселян, еще незнакомых с дорогой,

Нас предводи, благосклонно приняв призывания наши.

(Перевод С. Шервинского)

Призывая помощь богов в начале своей земледельческой поэмы, Вергилий завершает это вступление широко развернутым обращением к " будущему богу" - молодому властителю Рима Октавиану.

Упоминаемая здесь "крайняя Фула" - остров, открытый на далеком севере греческим мореплавателем Пифеем, который совершил в конце IV в. до н. э. плавание вдоль западного побережья Европы. Оставленное им сочинение "Об океане" было впоследствии утрачено, и в настоящее время можно только предположительно отождествить Фулу с нынешней Исландией, или с каким-либо из Фарерских островов (ср. ниже цитату из Вальтера Скотта).

В эпоху Вергилия Фула представлялась полусказочной страной, и именно В этом смысле выражение ultima Thule как символическое обозначение "края света" продолжает жить в литературе нового времени.

С "крайней Фулой" связаны очень интересные строчки Сенеки ("Медея", 374-378), воспринимаемые как предсказание открытия Нового Света:

Veniént annís saecúla serís

Quibus Óceanús vincúla rerúm

Laxét et ingéns pateát tellús

Tethýsque novós detégat orbés

Nec sít terrís ultíma Thulé.

Non póssidéntem múlta vocáveris

Recté beátum: réctius óccupat

Nomén beáti, quí deórum

Múneribús sapiénter úti,

Durámque cállet páuperiém pati,

Pejúsque léto flagitiúm timet;

Non ílle pro carís amícis

Áut patriá timidús períre.

Не тот счастливым вправе назваться, кто

Владеет многим: имя счастливца тот

Носить достойней, кто умеет

Вышних даянья вкушать разумно,

Привык суровой бедности гнет терпеть,

Боится пуще смерти постыдных дел,

Но за друзей и за отчизну

Смерти навстречу пойдет без страха.

общий; имеет прямое отношение к идее универсалий. «Общее принадлежит многим, особенно когда одна и та же вещь находится одновременно во многих целиком» (Боэций. Комментарий к Порфирию // Боэций. Утешение философией. С. 24). Нечто может быть общим по причастности или на основании предикации, что связано с описанием или определением вещи на основании рода и отличительного признака. Понятие рода Боэций вслед за Порфирием рассматривал трояко: по родоначальнику (идея порождения), по месту рождения, по указанию на субстанцию подчиненных ему видов и множества единичных вещей. Последнее есть философское понимание рода, необходимое для определения и являющееся предикатом единичного, требующим его причастия. Но «единая вещь может быть общей либо частями, и тогда собственностью единичного является не вся она целиком, но ее части; либо она общая потому, что в разное время переходит в пользование разных ее обладателей, как могут быть общими колодец и источник, раб или лошадь; либо она становится общей для всех одновременно, но тогда она не составляет субстанции тех, для кого является общей, как, например, театр или любое другое зрелище, общее для всех зрителей». Такое понятие рода включено в описание, которое «содержит в себе некую совокупность собственных признаков той вещи, субстанцию которых оно выражает» (там же. С. 18). Общим здесь является сама эта совокупность. См. GENUS, UNIVERSALIS.

relative to something - относящийся к чему-либо; отсюда относительность, четвертая из десяти категорий, или отношение. Аристотель определяет отношение (Cat.7, 6а 36): "Соотнесенным называется то, о чем говорят, что то, что оно есть, оно есть в связи с другим или находится в каком-то ином отношении к другому; так о большем говорят, что оно есть, но есть в связи с другим. "Примерами соотнесенности являются понятия "расположение", "удвоение", "раб", "сын". Аристотель выделяет три вида соотнесенных терминов (Met. Y, c.15, 1020b 25-31): "(1) то, что относится как двойное к половинному, как тройное к трети, и вообще, как то, что в несколько раз больше к тому, что в несколько раз меньше, как превышающее к превышаемому; (2) то, что относится как способное нагревать к нагреваемому, то, что может разрезать - к разрезанному, и вообще, то, что может делать, - к претерпеваемому; (3) то, что относится как измеримое к мере, познаваемое - к познанию и чувственно воспринимаемое - к чувственному восприятию". По Фоме Аквинскому (Sum.Log.Y, c.1): "Следует отметить, что поскольку отношение (relatio) имеет мало чего от сущности, то философ не может судить о ней самой, но только об отношениях (relativum), которые в силу их большей реальности могут быть познаны нами; он называет отношением то, что относится к чему-то (ad aliquid), и определяет это следующим образом: те вещи называются относительными, которые существуют, отличаясь от других вещей, или как говорят, являются чем бы то ни было по отношению к другим вещам. Чтобы понять это определение, следует знать, что одни вещи являются соотнесенными по утверждению, другие - по бытию; одни являются действительно соотнесенными, другие - соотнесенными по какой-то причине.Те, которые утверждают, называются соотнесенными по утверждению (как и то, что принципиально ими обозначается), например, вещь как относящаяся к одной из категорий, как и те, что утверждают отношения: так знание утверждает условия разума, а также то, что принципиально обозначается им, таким образом оно является первичным качеством; во-вторых оно утверждает отношение к познаваемому, а также отношение чувства к воспринимаемому, такие соотнесенности являются соотнесенностями по утверждению. Соотнесености по бытию принципиально обозначают отношение к чему-то другому. Реальные соотнесености те, которые существовали в действительности, когда акт познания был завершен, как например, отец и сын; для того, чтобы завершить весь акт познания, отец обращается в сына, а сын в отца, потому что отец действительно породил сына, и сын был рожден от отца".Согласно Фоме, Авицена несет ответственность за разделение отношений (соотнесенностей) разума на четыре вида (Тhomas Aquinas, Quaest.disp.deVer.q.1, a.5, ad.16, pp.199-200).