целина

- Навряд мы будем обратно проситься!... - Мы-то тоже без вас как-нибудь проживём! Уж плакать и убиваться не будем, факт! Баба с телеги - кобыле легче, - отрезал Давыдов. (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'I don't reckon we'll be asking to come back!...' 'We'll manage somehow without you, too! We shan't break our hearts to see you go, that's a fact! It's easier for the horse when the woman is off the cart,' Davidov snapped.

Дубцов возмущённо крикнул: - Одурел ты! Бабке своей рассказывай побаски! Не вспашешь за сутки десятину! В мылу будешь, а не сработаешь. (М. Шолохов, Поднятая целина) — Dubtsov shouted indignantly, 'Are you barmy? Tell that tale to your old woman! You'd never do it even if you worked till you were foaming at the mouth!'

Давыдов усмехнулся: - Чудаковатый ты спорщик, как посмотрю на тебя... Неужели слов тебе не хватает, что ты, как базарная баба, мне кукиш показываешь? (М. Шолохов, Поднятая целина) — Davidov laughed shortly. 'You're a queer chap to argue with, I see. Are you so short of words that you have to make signs at me like a market woman?'

- А хочешь, я тебе в додачу свою пращу отдам? Хочешь? С непонятным для Федотки беспечным великодушием Давыдов отказался. - Нет, зачем же! Пусть праща у тебя остаётся. Ведь менялись-то баш на баш? Факт! - Как это "баш на баш"? - Ну, ухо на ухо, понятно? (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'Do you want me to give you my catapult as well? Do you?' With an incomprehensible and reckless generosity that Fedotka could not grasp, Davidov refused. 'No, why should I? You keep your catapult. It was a clean swop, wasn't it.' 'What do you mean 'clean'?' 'Well, equal, understand?'

-...Ладно, баш на баш!... Ладно! Поскалились друг на друга - и конец! Не чужие мы друг другу, ребята! (Ю. Бондарев, Берег) — '...Very well, now we're quits... Very well! We've showed our teeth at each other and let that be an end to it! We're not strangers, you and I, my lads!'

По хутору прокатился весёлый слух, будто Макар Нагульнов для неизвестных целей скупает всюду петухов оптом и в розницу, причём платит за них бешеные деньги. (М. Шолохов, Поднятая целина) — A mischievous rumour got round the village that Makar Nagulnov was for some unknown purpose buying up cocks everywhere, wholesale and retail, and moreover, paying fantastic prices for them.

- Хорошо, - говорит, - идёт! - Только чтоб честно. - Да уж это, - говорит, - не беспокойтесь. Согласились и по рукам ударили. (Н. Лесков, Левша) — 'All right,' he said, 'it's a go.' 'But play fair.' 'Don't worry about that,' said Lefty. They agreed and shook hands on it.

Дед Щукарь торговался с цыганом до полудня. Раз сорок били они по рукам, расходились, опять сходились. (М. Шолохов, Поднятая целина) — Grandad Shchukar haggled with the gypsy till midday. About forty times they shook hands on the bargain, parted, then began to haggle again.

Не болел он душой, не терялся никогда в сложных, трудных или новых обстоятельствах. (И. Гончаров, Обломов) — He was never sick at heart, he never lost his presence of mind in complicated, difficult or new situations.

- Я не о себе душой болею, а об народе, какой вышел из колхоза. (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'It's not myself I'm worrying about, I'm thinking of the folk that left the collective farm.'

Устинья Наумовна. Ты мне полторы тысячи обещал. Подхалюзин. Не жирно ли будет, неравно облопаетесь? (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Ustinya Naumovna. You promised me fifteen hundred! Podkhalyuzin. Ain't that a bit steep? Won't you be living too high?

- Выдай этой женщине для детей всё, что она скажет. - Жирно ей будет! (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'Give this woman everything she wants for her children.' 'That'll be too much for her!'

Я прополз на животе каких-нибудь триста метров и понял, что миновал опасную зону, поднялся на ноги. Меня уже не увидят из немецких окопов, ни снайпер, ни пулемётчик не возьмут на мушку. (В. Тендряков, День, вытеснивший жизнь) — I crawled about three hundred metres and realised that I was out of the danger zone. I could stand up, no one would spot me from the German side, no sniper or machine-gunner would draw a bead on me.

И Яков Лукич - тоже замок с секретом. Надо взять его на прицел и присмотреться к нему как следует. (М. Шолохов, Поднятая целина) — And Ostrovnov is another combination lock. I've got to take sight at him and size him up thoroughly.

- Отцепи одну лошадь, садись верхом и дуй! - Это я в два счёта! (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'Well, get on one of the horses and fly!' 'I'll be there in a tick!'

- Ничего, ничего ж, товарищ старший лейтенант, - сыпала она частые и мелкие, как горох, словечки, - в Москве ж вас в два счёта на ноги поставят. Москва ж - город же! Не таких излечивают! (Б. Полевой, Повесть о настоящем человеке) — 'It's all right, it's all right, Comrade Senior Lieutenant,' she twittered, her words dropping fast like peas from a bag. 'Now, in Moscow, they'll put you on your feet in a trice. Moscow is a big city, isn't it, now? They heal worse cases than yours!'

- Перелома у тебя нет. Не бойся. Простой вывих. Вправят в два счёта. (С. Антонов, Дело было в Пенькове) — 'There's no fracture. Don't worry. It's an ordinary sprain. They'll put it right in no time.'

- А задует норд-ост и сорвёт [тент]. В два счёта. (Н. Дубов, Беглец) — 'If the northeaster starts it will rip the thing off in two ticks.'

Алексей пренебрежительно махнул рукой. - Ерунда! - сказал он. - Вылечим в два счёта. (А. Ржешевский, Пора любви) — Alexei waved it all off carelessly. 'That's nothing. We'll have you right in a jiffy.'

- Началось? Я предупреждал, Казанова, - это не Европа. Здесь тебя упекут в два счёта, и никакие вздыхательницы не помогут. (В. Черняк, Час пробил) — 'So, here we go, eh? I warned you, Casanova, this ain't Europe. They'll throw you in the can before you can count to two, and none of your heart-throbs will be able to do a damn thing about it.'

Я помню, в двух шагах от нашего дома, под горой, было озеро. (Ф. Достоевский, Бедные люди) — There was a lake at the foot of the hill, a short distance from the house - I can almost see it now.

Половцев остановился в двух шагах от него, очень усталым движением поднял руку, вытер испарину со лба. (М. Шолохов, Поднятая целина) — Polovtsev halted within two paces of him, raised his hand with a gesture of utter weariness and wiped the perspiration from his forehead.

- У него в одном кармане блоха на аркане, а в другом - вошь на цепи, вот и всё его богатство... (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'A flea in one pocket and a louse in the other - that's all the riches he's got.'

- [Лизавета Прокофьевна] воротила письмо назад, даже шваркнула нераспечатанное..., а меня прогнала в три шеи... впрочем, только нравственно, а не физически... (Ф. Достоевский, Идиот) — 'She returned the letter to me - she even flung it back unopened, and kicked me out of the place - morally, not physically...'

- В три шеи будем гнать всех саботажников! (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'We'll kick all saboteurs out on their necks!'

И такая у газетчика с читателем дружба завелась, что и водой их не разольёшь. (М. Салтыков-Щедрин, Обманщик-газетчик и легковерный читатель) — The newsman and the reader came to be such friends that they couldn't be parted for worlds.

- Дружки! - ясно сказала в тёмном углу Аграфёна. - Водой не разольёшь... Где место средь вас бабе-то? (В. Липатов, Деревенский детектив) — 'Bosom friends!' Agrafena said clearly from the dark corner. 'As thick as thieves you are. There's no place for a woman when you two get together.'

- Она, конечно, очень удивилась. Так всегда дружили, водой не разольёшь, а тут вдруг из-за пустяка повели себя как последние дикари... (В. Распутин, Что передать вороне?) — 'Naturally, she was very much surprised. Such good friends, it seemed nothing could ever part you, and suddenly getting at each other like savages over a trifle.'

- Я про себя, дорогие гражданы, скажу: вот мы с родным братом, с Петром, жили вместе. Ить не ужились! То бабы промеж себя заведутся, водой не разольёшь, за виски растягивали, то мы с Петром не заладим. (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'I'll speak for myself, dear citizens. There was me and my own brother Pyotr, now, we used to live together. But we couldn't get on! Either the women would be flying at each other so you couldn't prick 'em apart with a hayfork, or Pyotr and me would be at it.'

- Человек он горячий, а только не всегда справедливый бывает. Если ему вожжа попадёт под хвост, так никакого удержу нет. Ты на это не обращай внимания. (А. Макаренко, Флаги на башнях) — 'He is hot-tempered, but he's not always quite fair-minded. If he gets a pinch of salt on his tail there's absolutely no holding him back. But don't pay any attention to that.'

Остальные [матросы] смотрели мрачно, иные со страхом и отчаянием, точно удивляясь своей смелости, но ясно, что вожжа попала под хвост всем. (Л. Соболев, Капитальный ремонт) — The rest looked grim, some frightened and desperate, as if astonished at their own audacity. Plainly, they had taken the bit between their teeth.

- Не гневайся ты на него, дурака, заради бога! Он чисто глупой становится, когда ему шлея под хвост попадает, - просяще заговорил Осетров. (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'Don't be angry with him, the fool, for the Lord's sake! He's a proper fool when he gets a flea in his ear,' Osetrov said pleadingly.

- А чего ты за мною шёл? Чего тебе от меня надо? Я - вольная птица, куда хочу, туда и лечу. (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'Why did you follow me? What did you want? I'm free as a bird, I can go where I like.'

- Хоть ты и старик, а брешешь, как сивый мерин! - Товарищ Давыдов, подтвердите! (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'You may be an old man, but you lie like a trooper! Tell him yourself, Comrade Davidov.'

Наверное, я долго молчал, потому что Рындин, решив, что я обиделся, положил мне руку на плечо и сказал, что насчёт вранья он пошутил, хотя с кем не бывает - и разведчик иной раз наврёт как сивый мерин, и у писателей не без этого. (К. Симонов, Иноземцев и Рындин) — I must have been silent for a long time because Ryndin, probably thinking I had taken offence, put his hand on my shoulder and said he had been joking about making things up, although that could happen with anyone - scouts too often piled it on thick enough, and a writer probably couldn't help it sometimes.

- А ведь старшина - гадина, - вполголоса сказала фельдшерица, не без вызова обращаясь к Воротюку. - Вы не видите, товарищ майор, что он врёт? Врёт как сивый мерин! (Ю. Бондарев, Выбор) — 'That sergeant is a viper,' the doctor's assistant said challengingly to Vorotyuk in a low voice. 'Can't you see, Comrade Major, that he is lying? Lying in his teeth!'

- Что это с тобой, отец, ныне подеялось? - смеясь, спросила она. - С левой ноги встал или плохие сны снились? (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'What's taken you, father, today?' she asked laughing. 'Did you get out of bed on the wrong side or was it a bad dream?'

- Ну, чего ты мне очки втираешь? Что я, не видал хороших командиров, по-твоему? (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'Why pull the wool over my eyes? Do you think I haven't seen any good commanders in my time?'

- Ты сейчас придёшь к своим, они спросят: как там Гонкин? принял? втёр ты ему очки или нет? Так вот - мне плевать, что ты там ответишь, но для себя запомни: ты мне очки не втёр. Всё, можешь идти. (Л. Костюков, Эверисты стихийные и сознательные) — 'You will come back to your room, and they will ask you how you have made out with Gonkin, has he been taken in, have you managed to throw dust into his eyes. Well, this is what I want to tell you: I don't care what you will say to them, but this is for your benefit: you have not deceived me with your eyewash. This is all, go now.'

Нагульнов, которому Давыдов предложил руководить первой группой, категорически отказался... - Ты чего номера выкидываешь? - холодно спросил Давыдов. (М. Шолохов, Поднятая целина) — Nagulnov, whom Davidov offered the leadership of the first party, categorically refused... 'What's the game?' Davidov asked coldly.

- Добряк он у нас, и ласковый, как телёнок. Выкинет какой-нибудь номерок, потом приласкается - мы с отцом враз и размякнем. (В. Ажаев, Далеко от Москвы) — 'You know what a kindhearted lad he is, and as affectionate as a young calf. He'll get into some sort of scrape and then he'll come to us with his winning ways and father and I soften immediately.'