его+как

The High Speech. For a moment his mind refused to track it. It had been years—God!—centuries, millenniums; there was no more High Speech, he was the last, the last gunslinger. — Высокая Речь. На мгновенье его сознание отказалось воспринимать её. Прошли годы – Боже! – века, тысячелетия: больше не было Высокого Стиля, он был последним, последним Стрелком. (ТБ 1)

But Marten had misunderstood, underestimated. They had been speaking in the low tongue, a parody of informality. But now the boy flashed into High Speech… — Но Мартен недопонял и недооценил его. Они говорили до сих пор на низком языке, изображая дружескую беседу. Но теперь мальчик перешёл к Высокой Речи… (ТБ 1)

“Hail, gunslinger! Well met!” She spoke the High Speech herself, and, like Eddie and Susannah, Jake understood the words perfectly, although he guessed they would have been gibberish to him in his own world. “Welcome to River Crossing!” — Привет тебе, стрелок! Что за приятная встреча! – Она тоже изъяснялась Высоким Слогом, и Джейк, как и Эдди с Сюзанной, отлично все понял, хотя догадывался, что в родном мире эти слова показались бы ему бессмысленным набором звуков. – Добро пожаловать в Речную Переправу! (ТБ 3)

“Yes,” Eddie said. “You, now. I’ll bet your middle name begins with”—he seemed to calculate—“with the letter D.” Only he pronounced it Deh, in the fashion of the Great Letters in the High Speech. — Да. Если говорить о тебе, я готов поспорить, что твое второе имя начинается… – он сделал вид, будто что-то рассчитывает, – …с буквы Д, – только произнес он его, как “дех”, на манер букв из Высокого Слога. (ТБ 5)

...witnesses came forward who were prepared to swear that they had heard Domingo utter the most horrid blasphemies, and there were two who had heard him say that to believe in the Articles of Faith was first and foremost a matter of good breeding. This in itself was enough to make him a proper subject for inquiry by the Holy Office... (W. S. Maugham, ‘Catalina’, ch. 2) —...появились свидетели, которые под присягой были готовы показать, что они слышали, как Доминго изрекал ужаснейшие богохульства, а два свидетеля даже слышали, как он сказал, что вера в догматы католической церкви - это прежде всего результат хорошего воспитания. Одного этого было достаточно, чтобы им заинтересовалась святая инквизиция...

This is the article of my faith: I am what I am, and can be no other, (S. Chaplin, ‘The Big Room’, ch. XI) — Мое кредо: я такой как есть и другим быть не могу.

Anyone familiar with police mentality knows that law enforcement officers interpret the law freely, and that it is an article of faith among them that a suspect is guilty until proven innocent. (W. Manchester, ‘The Death of a President’, ch. 2) — Всякий, кто знаком с психологией полицейских, знает, что блюстители закона толкуют его как хотят. Среди них господствует мнение, что подозреваемый виноват, пока его невиновность не доказана.

‘Daddy's very good, about things like elections.’ She regarded her husband for a moment, then, reproachfully, she said, ‘You don't believe him, do you?’ ‘About uncle Frank being defeated? Well, it's a pretty doubtful article of faith, isn't it?’ he said. ‘Even coming from your father.’ (E. O'Connor, ‘The Last Hurrah’, part I, ch. II) — - Папа хорошо разбирается в таких делах, как выборы, - Мэл посмотрела на мужа и прибавила укоризненно: - Ты этому не веришь? - Тому, что дядя Фрэнк потерпит поражение? Ну, это еще вилами на воде писано, - сказал Адам. - Даже если твой отец в этом не сомневается.

víz alá \nyom — погружать в воду; заставить тонуть; (elsüllyeszt) потоплять/потопить v. утопить;

{ad} vmit vkinek a kezébe \nyom — совать/сунуть v. впихнуть что-л. в руки кого-л.;

a megkívántnál kevesebbet \nyom — недовесить;

a könyv. gerincére feliratot \nyom — вытиснить/вытиснить v. вытиснуть надпись на корешке книги;

súlyos teherként \nyomja — лечь тяжестью/камнем;

állati \nyomok — звериные следы;

etw. gut, áusgezeichnet, genáu, ein wénig kénnen — знать что-либо хорошо́, отли́чно, то́чно, немно́го

das kénnen wir! разг. — зна́ем мы э́то!, не́чего отгова́риваться!

- On savait pas comment l'prendre et, au bout d'un temps, on le laissait tomber, i's'faisait vomir par tout un chacun. (H. Barbusse, Le Feu.) — На призывном пункте не знали, как его взять, и в конце концов оставляли его как негодного, всякий и каждый выблевывал его к черту.