дон.

- Мы все знаем, что делается в Вешках. Там купцы, попы - все целенькие. И в Картинах небось целые. Мы слышим, что кругом делается. Добрая слава лежит, а худая по свету бежит! (М. Шолохов, Тихий Дон) — 'And we all know, what's going on in Vyoshenskaya. There the merchants and the priests are all alive and whole. And I reckon it's the same in Karginskaya. We hear what's going on around us. Good news lies buried, but bad news flies!'

- Как у вас житьё? - спросил Штокман... - Живём, хлеб жуём. - А казаки, что же, вообще, довольны жизнью? - Кто доволен, а кто и нет. (М. Шолохов, Тихий Дон) — 'How's life in your parts?' Stockman asked... 'Not so bad, we get our bread.' 'And the Cossacks generally, are they satisfied with life?' 'Some are, some aren't.'

Редко видели его в хуторе, не бывал он и на майдане. Жил в своём курене, на отшибе у Дона, бирюком. (М. Шолохов, Тихий Дон) — He was rarely seen in the village, and never even attended the Cossack gatherings. He lived a secluded life in his solitary house by the Don.

Никогда не стеснялся он ничьим присутствием и в карман за словом не ходил и вообще постоянно был груб в обращении со всеми, не исключая и приятелей. (И. Гончаров, Обломов) — He had no regard for anyone, was never at a loss for a word, and was generally rude to everyone, including his friends.

- Всё будете знать - раньше времени помрёте. Дарья, как и всегда, за словом в карман не лазила, и Пантелей Прокофьевич, сплюнув от досады, прекратил расспросы. (М. Шолохов, Тихий Дон) — 'If you know everything you'll die before your time.' As usual, Darya did not mince her words, and, spitting with annoyance, Pantelei cut his questions short.

[Сурков] не полез за словом в карман и рубанул то, что думал... (К. Симонов, Глазами человека моего поколения) — Surkov did not cast about for words but blurted out precisely what he thought...

- Белые шумели, красные шумели, зараз вот ты..., всяк власть свою показывает да ишо салазки тебе норовит загнуть. (М. Шолохов, Тихий Дон) — First the Whites shouted at us, then the Reds; and now you're starting... All of you like to bend folk to your will.

И так мне любопытно стало... и не то, что любопытно, а, попросту сказать, потянуло. Схожу, думаю, повидаю её. От меня она зла не видала, а я на ней зла не помню. (В. Короленко, Чудная) — And I grew so very curious... nay, more than that, plainly speaking, I hankered to visit her. And so I will, I thought. She saw no ill-treatment from me, I figured, and I bore her no grudge.

- Он всё одно как и учёный человек теперя, - восхищался Пантелей Прокофьевич, явно польщённый тем, что Степан его хлебом-солью не побрезговал и, зла не помня, пришёл. (М. Шолохов, Тихий Дон) — 'He's just like an educated man now!' Pantelei declared admiringly, obviously flattered by the circumstance that Stepan had accepted his hospitality and overlooked the old wrong.

Аксинья смеялась, играя из-под платка чёрными глазами. (М. Шолохов, Тихий Дон) — Aksinya would respond with a smile, her black eyes flashing.

Увадьев нахмурился: - Не путай, Варвара. - Истинный бог!.. (Л. Леонов, Соть) — Uvadiev scowled. 'Don't tell stories, Varvara.' 'Swear to God!..'

- Война, дядя! - Брешешь?! - Истинный бог!.. (М. Шолохов, Тихий Дон) — 'It's war, old man!' 'You're lying!' 'God's truth!..'