qu'est-ce+à+dire!

Berlingot. - Je ne veux pas dire que la robe est plus jolie que vous. Non... Mais elle vous met en valeur, il n'y a pas à dire! Ça ajoute quelque chose. (M. Pagnol, Fabien.) — Берленго. -... Я вовсе не хочу сказать, что платье красивее вас... О нет... Но оно вас красит, слов нет. Оно придает вам особую прелесть.

- Enfin, ajouta monsieur Cardec, l'autopsie de votre victime a plus fait pour vous innocenter que tous les beaux raisonnements... Il n'y avait pas à dire... de Bardol était mort au moment même où vous le frappiez... (Goron, Les Antres de Paris.) — - Наконец, - прибавил господин Кардек, - вскрытие вашей жертвы оправдывает вас больше, чем все эти прекрасные рассуждения... Тут уж нечем крыть: де Бардоль был уже мертв в тот момент, когда вы его ударили...

Mais Liliane n'écrivait pas. Et elle n'écrirait pas. Il n'y avait rien à dire: c'était lui qui l'avait voulu ainsi. (P. Courtade, La rivière Noire.) — Но Лилиан не писала. И не напишет. Ничего не поделаешь - он сам так хотел.

Le fourrage revint en abondance, il n'y eut pas un cheval de perdu, ni un homme à dire. (Saint-Simon, Mémoires.) — Мы снова получили фураж в изобилии и не потеряли ни одного человека и ни одной лошади.

... Il est triste de s'avancer dans le pays de la misère; c'est ce qui est indubitable dans votre métier: vous saurez bien m'en dire des nouvelles. (Mme de Sévigné, Lettre au comte de Burry.) —... Уж очень грустно все больше и больше погружаться в нищету; для вас, при вашем ремесле, это должно быть понятно: вам это известно лучше, чем мне.

Avez-vous jamais ouï-dire qu'un emporté soit devenu flegmatique, et qu'un esprit méthodique et froid ait acquis de l'imagination? Pour moi, je trouve qu'il serait tout aussi aisé de faire un blond d'un brun, et d'un sot un homme d'esprit. (J.-J. Rousseau, Julie ou la Nouvelle Héloïse.) — Слыхали ли вы когда-нибудь, чтобы сумасброд стал флегматиком, а холодный педант приобрел воображение? Что касается меня, то я думаю, что легче сделать брюнета блондином, чем глупца умным человеком.

Ce curieux n'a point de goût: il n'a que de la vanité. Il a ouï dire que le beau est rare; mais il devrait savoir que tout rare n'est point beau. (Voltaire, Dictionnaire philosophique.) — Этот любитель редкостного лишен вкуса, у него есть лишь тщеславие. Он где-то слышал, что прекрасное редко, но ему невдомек, что не все редкое прекрасно.

- Celui-ci est fort éveillé, je vous jure, Monseigneur, et il apporte une grande nouvelle: c'est la démission du seul janséniste qui restât dans votre diocèse - le terrible abbé Pirard comprend enfin ce que parler veut dire. (Stendhal, Le Rouge et le Noir.) — - Этот семинарист всегда настороже, Ваше Преосвященство, и он принес нам большую новость - об уходе в отставку единственного янсениста, который оставался в вашей епархии - этот ужасный аббат Пирар понял, наконец, что слов на ветер не бросают.

Brandolaccio est un honnête homme, dit Colomba; mais pour Castricani, j'ai entendu dire que c'est un homme sans scrupule. (P. Mérimée, Colomba.) — Брандолаччо честный человек, - сказала Коломба. - Но о Кастрикани я слышала, что он человек без правил.

Esther. - Eh bien, dans le rôle de Néron, c'est une réussite. Loulou. - Madame peut le dire. (J. Cocteau, Les Monstres sacrés.) — Эстер. - Ну что же, в роли Нерона это настоящий успех. Лулу. - Ваша правда.

... ma tante, quel numéro, oh, quelle famille, vous pouvez le dire... On est tous un peu cinglés... (N. Sarraute, Le Planétarium.) —... моя тетка это такой номер, ничего себе семейка, прямо можно сказать... Все немножечко с приветом.

Durand. - Ma protégée répond absolument à votre désir. Le Duc. - À merveille. Son nom? Durand. - Brigitte Touchard... C'est la fille d'un de mes vieux camarades [...] et ma filleule. C'est vous dire combien je m'intéresse à elle. (R. de Fleurs et G.-A. de Caillavet, L'Habit vert.) — Дюран. Моя протеже полностью соответствует вашему желанию. Герцог. Прекрасно. Как ее зовут? Дюран. Брижит Тушар... Это дочь одного из моих старых друзей [...] и моя крестница. Поэтому вам понятно, как я в ней заинтересован.

Elle était souvent bien triste, la pauvre fille... - Un homme marié? - Cela se pourrait... C'est sans doute pour cela qu'elle parlait d'obstacles... Elle ne m'en disait pas long... Si elle a raconté davantage à quelqu'un, c'est à Léontine, la bonne de M. Forrentin... (G. Simenon, Félicie est là.) — - Она бывала часто очень грустна, бедная девушка... - Какой-нибудь женатый мужчина? - Вполне возможно... Наверно, поэтому она и говорила всегда о помехах... Мне она не очень об этом рассказывала... Если она больше и говорила с кем-нибудь об этом, так это с Леонтиной, служанкой г-на Форрентена...

Les franciscains montaient, erraient parmi d'étroits corridors encombrés de bottes crottées et de bottines à hauts talons, grises, mordorées fantaisistes, luxueuses ou misérables et qui en racontaient long sur les mœurs de "l'habitant". (A. Daudet, Les Rois en exil.) — Францисканцы поднялись по лестнице и пошли через узкий коридор, между двумя рядами выставленных наружу грязных сапог и ботинок на высоких каблучках, простых башмаков и изящных туфелек, обуви облезлой и яркой, дешевой и шикарной, красноречиво свидетельствующей о каждом из "жильцов".

Son sourire d'ailleurs en disait long sur l'état de ses relations avec la vaincue. (H. Bazin, Cri de la chouette.) — Впрочем, улыбка ее красноречиво говорила об ее отношениях с побежденной.

Édith. -... Vous avez daigné mettre un candélabre à sa place. Où est l'autre? Félix (il cherche partout du regard). - Je suis stupide! Édith. - Je ne vous le fais pas dire... (J. Cocteau, L'Aigle à deux têtes.) — Эдит. -... Вместо него вы соизволили поставить один канделябр. А где второй? Феликс ( ищет глазами). - Я болван! Эдит. - Не смею возражать...

Pascal. - Franchement, Margot, tu le sais, il n'aime pas que tu te déguises avec les costumes de maman. Didier. - Je ne le lui fais pas dire. (J. Cocteau, La Machine à écrire.) — Паскаль. - Честно говоря, Марго, ты знаешь, что он не любит, когда ты рядишься в мамины туалеты. Дидье. - Я его за язык не тянул.

On a beau dire: "Crime et Châtiment" est un plaidoyer pour Raskolnikof, comme le "Rouge et le Noir" est un plaidoyer pour Julien Sorel, comme "Adolphe" est un plaidoyer pour Benjamin Constant. (A. Wurmser, Un Homme vient au monde.) — Напрасно говорят, что "Преступление и наказание" - это речь в защиту Раскольникова, так же как "Красное и Черное" - выступление в защиту Жюльена Сореля, а "Адольф" - в защиту Бенжамена Констана.