marten

“And when you turned and looked, Marten was gone… gone west. Yet there was a man in Marten’s entourage, a man who affected the dress of a monk and the shaven head of a penitent—” / “Walter,” the gunslinger whispered. “You… you’re not Marten at all. You’re Walter!” / The man in black tittered. “At your service.” — А когда ты опомнился, Мартен уже ушёл… ушёл на Запад. Однако был в окружении Мартена один человек, тот, что облачился в монашескую сутану и обрил голову, как в знак покаяния… / – Уолтер, – прошептал Стрелок. – Ты… ты вовсе не Мартен. Ты – Уолтер! / Человек в чёрном захихикал. / – К вашим услугам. (ТБ 1)

“I made your father and I broke him,” the man in black said grimly. “I came to your mother through Marten and took her. It was written, and it was. I am the furthest minion of the Dark Tower. Earth has been given into my hand.” — Я создал твоего отца, я же уничтожил его, – сказал человек в чёрном. – Через Мартена я пришёл к твоей матери и получил её. Так было написано, и так стало. Я миньон Тёмной Башни. Мне была отдана вся Земля. (ТБ 1)

“Then hear this: when you returned, Marten had gone west, to join the rebels. So all said, anyway, and so you believed. Yet he and a certain witch left you a trap and you fell into it. Good boy! And although Marten was long gone by then, there was a man who sometimes made you think of him, was there not? A man who affected the dress of a monk and the shaven head of a penitent—” / “Walter,” the gunslinger whispered. And although he had come so far in his musings, the bald truth still amazed him. “You. Marten never left at all.” / The man in black tittered. “At your service.” — Тогда слушай: когда ты возвратился из Меджиса, Мартен уже ушёл на запад, чтобы примкнуть к мятежниками. Так по крайней мере все говорили, и ты в это поверил. Однако перед своим уходом он и одна ведьма подстроили для тебя западню, в которую ты попался. Славный малый! И хотя Мартена вроде бы уже давно не было в Гилеаде, но один человек сильно тебе о нём напоминал. Был там такой? Человек в сутане монаха с выбритой головой, похожий на кающегося грешника… / – Уолтер, – прошептал стрелок. В своих размышлениях он уже приходил к подобному предположению, но всё же обнажившаяся правда потрясла его. – Это ты. Мартен вовсе никуда не ушёл. / Человек в чёрном хохотнул. – К вашим услугам. (ТБ 1, r.)

“I made your father and I broke him,” the man in black said grimly. “I came to your mother as Marten—there’s a truth you always suspected, is it not?—and took her. She bent beneath me like a willow… although (this may comfort you) she never broke. In any case it was written, and it was. I am the furthest minion of he who now rules the Dark Tower, and Earth has been given into that king’s red hand.” — Я создал твоего отца, и я же уничтожил его, – мрачно сказал человек в чёрном. – Я пришёл к твоей матери в образе Мартена, о чём, думаю, ты всегда догадывался. Я завладел ею. Она согнулась подо мной, как плакучая ива, хотя, если это тебя утешит, я не сумел её надломить. Так было написано, и так стало. Я самый миньон того, кто вершит свою власть в Тёмной Башне. Земля была отдана в алые руке того короля. (ТБ 1, r.)

The man in black fled across the desert, and the gunslinger followed. — Человек в чёрном уходил через пустыню, и Стрелок преследовал его. (ТБ 1)

“Then hear this: when you returned, Marten had gone west, to join the rebels. So all said, anyway, and so you believed. Yet he and a certain witch left you a trap and you fell into it. Good boy! And although Marten was long gone by then, there was a man who sometimes made you think of him, was there not? A man who affected the dress of a monk and the shaven head of a penitent—” / “Walter,” the gunslinger whispered. And although he had come so far in his musings, the bald truth still amazed him. “You. Marten never left at all.” / The man in black tittered. “At your service.” — Тогда слушай: когда ты возвратился из Меджиса, Мартен уже ушёл на запад, чтобы примкнуть к мятежниками. Так по крайней мере все говорили, и ты в это поверил. Однако перед своим уходом он и одна ведьма подстроили для тебя западню, в которую ты попался. Славный малый! И хотя Мартена вроде бы уже давно не было в Гилеаде, но один человек сильно тебе о нём напоминал. Был там такой? Человек в сутане монаха с выбритой головой, похожий на кающегося грешника… / – Уолтер, – прошептал стрелок. В своих размышлениях он уже приходил к подобному предположению, но всё же обнажившаяся правда потрясла его. – Это ты. Мартен вовсе никуда не ушёл. / Человек в чёрном хохотнул. – К вашим услугам. (ТБ 1, r.)

Some years later, Susan would tell him the story of Oedipus, and he would absorb it in quiet thoughtfulness, thinking of the odd and bloody triangle formed by his father, his mother, and by Marten—known in some quarters as the good man. — Несколько лет спустя Сюзан рассказала ему легенду об Эдипе, и он слушал её в глубокой задумчивости, размышляя о чудовищном и кровавом треугольнике, образованным его отцом, его матерью и Мартеном – известном в некоторых кругах как нужный человек. (ТБ 1)

“… the good man,” the Guard was saying. / “In Farson?” / “In two weeks,” the Guard replied. “Maybe three. — …добрый человек, – говорил Страж. / – В Фарсоне? / – За две недели, – отозвался Страж. – Может быть, за три. (ТБ 1)

“… the good man,” the Guard was saying. / “Farson?” / “In two weeks,” the Guard replied. “Maybe three. — …добрый друг, – закончил свою фразу стражник. / – Фарсон? / – Через две недели, – ответил стражник. – Может быть, через три. (ТБ 1, r.)

She didn’t think it was Depape, or the one named Reynolds, either. The only thing she could tell about the fellow for sure was that he wore a flat-brimmed hat, the sort she associated with men of the Inner Baronies, back when travel between east and west had been more common than it was now. Back before John Farson came—the Good Man—and the bloodletting began. — Девушка уже понимала, что перед ней не Дипейп, не Рейнолдс, но пока различала только шляпу с широкими полями, какие ассоциировались у нее с людьми, приезжавшими из Внутренних феодов в те дни, когда поездки с востока на запад и наоборот были обычным делом. До нынешних лихих времен, до того, как появился Джон Фарсон, Благодетель, и началась резня. (ТБ 4)

“It was a moment of enormous gravity, even we felt it in our high hiding place. My father had by then taken control of his ka-tet, you must ken—the Tet of the Gun—and was on the verge of becoming Dinh of Gilead, if not all In-World. The rest knew it. Marten knew it better than any… except, perhaps, for Gabrielle Verriss that was.” / The boy spoke at last, and with seeming reluctance. “She was your mother?” / “Aye. Gabrielle-of-the-Waters, daughter of Alan, wife of Steven, mother of Roland.” The gunslinger spread his hands apart in a mocking little gesture that seemed to say Here I am, and what of it? Then he dropped them into his lap again. — То был момент огромной важности, это не могло укрыться даже от нас, мальчишек подглядывающих за происходящим с высокого балкона. К тому времени отец занял место во главе своего ка-тета: Тет Револьвера он назывался. Он вот-вот должен был стать Дином Гилеада, если не всего Внутреннего Мира. Все остальные это знали. Мартен и подавно, вот разве… может, Габриэлла Веррисс не знала. / Мальчик заговорил, но как будто с большой неохотой. – Она была вашей матерью? / – Да. Габриэлла из феода Вод, дочь Алана, жена Стивена, мать Роланда. – Стрелок развёл руки словно в полном притворства жесте, говорящем: Ну вот он я, и что с того? Затем он снова уронил их себе на колени. (ТБ 1, r.)

The High Speech. For a moment his mind refused to track it. It had been years—God!—centuries, millenniums; there was no more High Speech, he was the last, the last gunslinger. — Высокая Речь. На мгновенье его сознание отказалось воспринимать её. Прошли годы – Боже! – века, тысячелетия: больше не было Высокого Стиля, он был последним, последним Стрелком. (ТБ 1)

But Marten had misunderstood, underestimated. They had been speaking in the low tongue, a parody of informality. But now the boy flashed into High Speech… — Но Мартен недопонял и недооценил его. Они говорили до сих пор на низком языке, изображая дружескую беседу. Но теперь мальчик перешёл к Высокой Речи… (ТБ 1)

“Hail, gunslinger! Well met!” She spoke the High Speech herself, and, like Eddie and Susannah, Jake understood the words perfectly, although he guessed they would have been gibberish to him in his own world. “Welcome to River Crossing!” — Привет тебе, стрелок! Что за приятная встреча! – Она тоже изъяснялась Высоким Слогом, и Джейк, как и Эдди с Сюзанной, отлично все понял, хотя догадывался, что в родном мире эти слова показались бы ему бессмысленным набором звуков. – Добро пожаловать в Речную Переправу! (ТБ 3)

“Yes,” Eddie said. “You, now. I’ll bet your middle name begins with”—he seemed to calculate—“with the letter D.” Only he pronounced it Deh, in the fashion of the Great Letters in the High Speech. — Да. Если говорить о тебе, я готов поспорить, что твое второе имя начинается… – он сделал вид, будто что-то рассчитывает, – …с буквы Д, – только произнес он его, как “дех”, на манер букв из Высокого Слога. (ТБ 5)