cöos

Cordelia had been quite the sugarplum over the last month or so, but now that she had what she wanted (and now that Susan had come too far and promised too much to have a change of heart), she’d reverted to the sour, supercilious, often suspicious woman Susan had grown up with; the one who’d been driven into almost weekly bouts of rage by her phlegmatic, life-goes-as-’twill brother. In a way, it was a relief. It had been nerve-wracking to have Aunt Cord playing Cybilla Good-Sprite day after day. — Последний месяц или около того Корделия во всем потакала племяннице, но теперь, добившись желаемого (Сюзан зашла слишком далеко и пообещала слишком многое, чтобы дать задний ход), вновь превратилась в склочную, злобную, подозрительную женщину, какой Сюзан знала ее всю жизнь. Ту самую, что едва ли не каждую неделю выводила из себя своего флегматичного, добродушного брата. Пожалуй, обратная перемена только радовала Сюзан. Тетя Корд, изо дня в день изображающая Сибиллу-Добродетельницу, сводила ее с ума. (ТБ 4)

She kissed Ermot between his lidless eyes (time o’ the Kissing Moon, all right, she thought) and then set him aside. The snake slipped beneath her bed, curled itself in a circle, and watched as she passed her palms over the top of the ironwood box. — Она поцеловала Эрмота меж лишенных век глаз (время Целующейся Луны, все так, подумала старуха), а потом положила на пол. Змея уползла под кровать, откуда, свернувшись в клубок, наблюдала, как хозяйка водит ладонями над крышкой ящика из железного дерева. (ТБ 4)

Once there, Rhea did grip Susan’s arm. Then, with her other hand, she pointed to the bright silver disc hanging over the top of the Cöos. / “The Kissing Moon,” Rhea said. “ ‘Tis midsummer.” — А вот на крыльце Риа сжала запястье Сюзан. А второй рукой указала на яркий серебристый диск, висящий над вершиной Кооса. – Целующаяся Луна. Середина лета. (ТБ 4)

Overhead rode the moon, the shadows on its bright skin sketching the faces of lovers kissing… if you believed the ordinary fools below, that was. The ordinary fools below saw a different face or set of faces in each full moon, but the hag knew there was only one—the face of the Demon. The face of death. — Над головой плыла луна, тени на ее сверкающей поверхности складывались в лица целующихся влюбленных… если верить дуракам, что жили внизу. Обычные люди видели разные лица или лицо каждое полнолуние, но старая карга знала, что лицо на луне только одно – лицо демона, лицо смерти. Она же давно не чувствовала себя такой живой. (ТБ 4)

She put the cat down. It walked slowly toward the hearth, where a late fire lazed, desultorily eating at a single log. Musty’s tail, split at the tip so it looked like the forked tail of a devil in an old drawing, switched back and forth in the room’s dim orange air. Its extra legs, dangling from its sides, twitched dreamily. The shadow which trailed across the floor and grew up the wall was a horror: a thing that looked like a cat crossed with a spider. — Она опустила кота на пол. Он медленно направился к очагу, где еще горел огонь, “доедая” последнее полено. Хвост Масти, расщепленный на конце, как у дьявола, нарисованного в старинных книгах, мотался из стороны в сторону в освещенном оранжевыми бликами воздухе комнаты. Его лишние лапы, свисая с боков, покачивались в такт шагам. Тень, поднимающаяся с пола на стену, являла собой чудовище: жуткую помесь кота и паука. (ТБ 4)

“Yer pallies and screw-buddies have taken my ball, ye ken,” Rhea said, clucking the pony to a stop a few paces ahead of the riders. Even Reynolds looked down on her with uneasiness. “Took my lovely glam, that’s what those bad boys did. Those bad, bad boys. But it showed me much while yet I had it, aye. It sees far, and in more ways than one. Much of it I’ve forgot… but not which way ye’d come, my sweeting. Not which way that precious old dead bitch laying yonder on the road would bring ye. And now ye must go to town.” Her grin widened, became something unspeakable. “It’s time for the fair, ye ken.” — Твои приятели и трахальщики унесли мой шар. – Риа остановила пони в двух шагах от Сюзан. Даже Рейнолдс смотрел на нее со страхом. – Взяли мой чудесный магический кристалл, вот что натворили эти гадкие мальчишки. Эти отвратительные головорезы. Но он успел мне многое показать. Он видит далеко, этот шар, и не только в настоящем. Многое я позабыла… но только не ту дорогу, которой ты хотела ускользнуть, конфетка моя. Не ту дорогу, на которую вывела тебя эта мертвая сука, которая лежит сейчас в пыли. А теперь ты должна вернуться в город. – Ухмылка Риа стала шире. – Самое время разжечь костер, знаешь ли. (ТБ 4)