поразить

1) общ. отдуваться, отдышаться, пыхтеть, раздувать, шипеть (о кошках), дать себе передышку, веять, выдыхать, тихо говорить (что-л.), задувать, передохнуть, подсказывать, приводить в действие мехи, сдувать, тяжело дышать, выдувать (стекло), дуть (тж о ветре), фукнуть (шашку, пешку и т.п.), дышать, надувать

2) разг. отбить, ошеломить, перехватить, поразить, (qch à qn) отнять

3) перен. (sur) уничтожить

4) тех. нагнетать, обдувать, выделяться (о газе), поддувать (подошву выработки), выдувать (стеклянные изделия)

5) метал. продувать, задувать (печь)

1) общ. вызывать удушье, душить, задыхаться

2) разг. поразить, негодовать, сильно взволновать

3) устар. задушить, удушить

общ. поразить противника

1) общ. пробивать насквозь, прорывать, протыкать, сделать (протереть; пробить; прожечь) дыру, продырявливать

2) разг. поразить, огорошить

3) перен. образовывать пятна, производящие впечатление дыр

4) тех. бурить, пробивать

5) маш. просверливать

разг. поражать публику, поразить публику, развлекать галёрку (как правило с негативной коннотацией), лезть в центр внимания (из бахвальства)

разг. любитель поразить, любитель сенсаций, очковтиратель, ошарашить

разг. ошарашить, поразить

прост. (qn) прикончить (кого-л.), (qn) поразить

  Уродцы

   1932 - США (61 мин)

     Произв. MGM (Ирвинг Талбёрг)

     Реж. ТОД БРАУНИНГ

     Сцен. Уиллис Голдбек и Леон Гордон по рассказу Тода Роббинза «Шпоры» (Spurs)

     Опер. Мерритт Б. Герстад

     В ролях Уоллес Форд (Фрозо), Лейла Хайамз (Венера), Ольга Бакланова (Клеопатра), Генри Виктор (Геркулес), Роско Эйтс (Роско), Эдвард Брофи, Мэтт Макхью (братья Ролло), Эрни С. Эдамз (директор цирка), Роуз Дайон (мадам Тетраллини) и «уродцы»: Гарри Эрлз (Ганс), Дэйзи Эрлз (Фрида), Дэйзи и Вайолет Хилтон (сиамские близнецы), Ольга Родерик (бородатая женщина), Питер Робинсон (живой скелет), Джозеф / Джозефина (гермафродит), Джонни Эк (безногий человек), Принс Рэдиен (человек-бревно), Марта Моррис (безрукая женщина, брюнетка), Фрэнсес О'Коннор (безрукая женщина, блондинка).

   В бродячем цирке, демонстрирующем публике «уродцев», карлик Ганс, помолвленный с карлицей Фридой, влюбляется в воздушную гимнастку красавицу Клео. Ослепленный любовью, он не понимает, что Клео издевается над ним и принимает его любовь только ради подарков. Часто она смеется над его жалким ухаживанием вместе со своим любовником, борцом Геркулесом. Фрида по неосторожности проговаривается Клео, что Ганс получил в наследство целое состояние. Клео решает выйти замуж за Ганса и затем понемногу извести его ядом. Клео начинает претворять план в жизнь уже за свадебным ужином. Однако уродцы следят за ее фургоном и застают ее за этим занятием. Венера, бывшая любовница Геркулеса, также противится злодеянию. Пока ни о чем не подозревающая Клео разыгрывает верную сиделку при больном муже, Ганс готовит собственный план. Как-то вечером он требует, чтобы Клео отдала ему бутылочку с ядом. Цирковой караван с трудом продвигается по дороге в грозу; один фургон ломается. Фрозо, клоун, влюбленный в Венеру, не дает Геркулесу убить ее. Геркулеса казнят уродцы. Клео с криками бежит прочь из своего фургона, но уродцы не отстают ни на шаг.

   Ярмарочный зазывала, рассказывающий зевакам историю Клео, показывает, во что она превратилась: похожее на курицу, кудахчущее и квохчущее чудовище. Фрозо и Венера, Ганс и Фрида обретают счастье друг с другом.

   ► Эта «Марсельеза страны чудовищ», по выражению Жана Булле (в журнале «Bizarre», февраль 1951 г.), принадлежит к горстке фильмов, которые без преувеличения можно назвать уникальными. Через 60 лет после выхода на экраны Уродцы по-прежнему заслуживают этот эпитет; ничто не затмило и не ослабило их оригинальности. Выходя за традиционные рамки реализма и фантастики, документального кино и фильмов ужасов, Уродцы в какой-то степени принадлежат к каждой из этих категорий и потому весьма нелегко поддаются классификации. Реализм создается благодаря присутствию в кадре настоящих уродцев (что само по себе радикально обособляет фильм) и достоверности закулисной хроники цирковой жизни (хотя сам цирк кажется слишком маленьким, чтобы вместить такое количество монстров). Фантастика - благодаря сценам мести уродцев и операции, проделанной ими над своей «жертвой» в лучших традициях Острова доктора Моро, The Island of Dr. Moreau*. Атмосфера фильма ужасов - благодаря новому дуализму, изобретенному Тодом Браунингом, который противопоставляет уродцев, не несущих ответственности за свои физические аномалии, и нормальных людей, виновных в собственном моральном уродстве. Эта же тема будет раскрыта и в Человеке-слоне, The Elephant Man. По причине своей уязвимости физические уродцы во сто крат умножают моральное уродство так называемых «нормальных» людей.

   Изображая отношение Клео к Гансу, Браунинг хотел создать квинтэссенцию всего зла, которое нормальные люди могут причинить «ненормальным» - или на более общем уровне всего, что 1 человек при определенных обстоятельствах может обрушить на других: презрение, эксплуатация, расчетливая и разрушительная ненависть. Граница между нормой и аномалией, естественным и безобразным сразу же смывается. Безобразным становится все, и мы ловим себя на мысли, что тревога, порождаемая Уродцами, возникает благодаря человечности и универсальности этого фильма. Его человечность не имеет никакого отношения к гуманизму (тот же Человек-слон, например, в сравнении с Уродцами кажется фильмом-бойскаутом). От гуманизма остаются лишь едва уловимые следы: в сочувствии, которое испытывают к уродцам некоторые цирковые артисты, и в солидарности уродцев между собой. Зато эта солидарность приводит их к мести, жестокость которой соответствует (если не сказать больше) причиненной им обиде. Неослабевающая сила Уродцев связана прежде всего с отказом от фальшивой сентиментальности, с холодным и молчаливым достоинством, с которым смотрит на происходящее Браунинг.

   Браунинг здесь полностью на своем месте: как бывший цирковой артист, он прекрасно знает, о чем говорит, когда показывает нам своих друзей-уродцев. Учитывая, что «MGM» держала его на контракте в немой период кинематографа (Браунинг снял тогда большое количество фильмов с Лоном Чейни), нет ничего удивительного в том, что студия вновь пригласила его к себе после успеха Дракулы, Dracula, снятого для «Universal». Однако факт появления такого фильма в начале 30-х гг. в Голливуде под маркой «MGM», его хладнокровная отвага, которую можно приписать и невинности, и извращенности режиссера, и по сей день способны поразить зрителя.

   N.В. Фильм с треском провалился в прокате, и это был 1-й звонок для карьеры Тода Браунинга. По счастью, к этому времени он снял уже более 40 фильмов, однако после Уродцев снимет всего 4. После 1-го показа картина была сокращена на 1/3. (Исчезли без следа цирковые представления, и лишь благодаря письменным источникам можно установить, что Ганс был фокусником, а Фрида - наездницей.) Как ни странно, критический отзыв газеты «Variety» указывает продолжительность фильма в 52 мин, что даже меньше продолжительности известных нам копий. Копия, показанная каналом «FR3» в 1980 г., содержит 2-й финал, который ничуть не изменяет содержание 1-го, но добавляет несколько сцен к воссоединению Ганса и Фриды.

   БИБЛИОГРАФИЯ: раскадровка копии продолжительностью 64 мин, в 428 планах (+ несколько планов из 2-го финала), в журнале «L'Avant-Scene», № 264 (1981).

  Жили-были девять холостяков

   1939 - Франция (125 мин)

     Произв. Gibe (Жозеф Беркольц)

     Реж. САША ГИТРИ

     Сцен. Саша Гитри

     Опер. Виктор Армениз и Пьер Башле

     Муз. Адольф Боршар

     В ролях Саша Гитри (Жан Лекюйе), Анри Кремье (Луи), Виктор Буше (Александр), Эльвира Попеско (графиня Стася Бачевская), Полин Картон (Клементина), Бетти Стокфелд (Маргарет Браун), Маргерит Морено (Консуэла Родригес), Женевьев Гитри (Джоан Мей), Макс Дарли (Атаназ Дютрике), Андре Лефор (Адольф), Сатюрнен Фабр (Адемар Коломбине де ла Жоншер), Эмос (Аженор), Синоэль (Амеде), Гастон Дюбоск (Антонен), Жорж Мортон (Аристид), Антони Жильдес (Анатоль).

   После издания декрета, ограничивающего проживание во Франции иностранцев, аферист Жан Лекюйе проворачивает операцию, которая должна принести ему большую прибыль. Он намеревается умело обойти закон и использовать панику, охватившую некоторых иностранок, боящихся, что их выдворят из Францию. Он открывает «Приют для старых французских холостяков», куда быстро записываются 9 клошаров (или стариков, наполовину превратившихся в клошаров) - средний возраст - 72 года. Этих стариков он за денежное вознаграждение собирается женить на богатых иностранках, которые таким образом гарантируют себе пребывание во Франции, и даже на француженках, которым по тем или иным личным мотивам требуется «законный» муж. Помимо материальной выгоды, Лекюйе пытается своей аферой привлечь соблазнительную полячку, замеченную им в ресторане. Она была очень обеспокоена декретом, что и подсказало Лекюйе мысль о проекте.

   Итак, Лекюйе устраивает 7 браков и оставляет 2 холостяков про запас, чтобы сохранить жизнь своему приюту. Один холостяк - тот, что должен был жениться на полячке, - не получил вовремя документы, и Лекюйе занимает его место, втайне от него сочетавшись с полячкой законным браком. 7 браков заключаются поочередно в мэрии города Нейи, но после этого бывшие холостяки не приходят на встречу с Лекюйе. Нарушив данное ему обещание, они разбегаются, прихватив по 25 000 франков на каждого, - и отправляются на розыски супруг.

   Антонен, бывший бухгалтер, обвиненный за соучастие в уклонении от налогов, приезжает к своей жене, жадной старухе, вышедшей за него, чтобы платить меньше налогов. Он объясняет ей, как грамотно скрыть некоторые доходы. Вне себя от восхищения, она приглашает его остаться, и мы можем предвидеть, что их союз будет счастливым. Александра принимают за официанта на роскошном ужине, который дает его жена, англичанка на содержании у некоего герцога. Александр, галантный джентльмен, уходит с достоинством, успев поразить всю обслугу своим непринужденным поведением. Атаназа с раскрытыми объятиями принимает его супруга, уроженка Южной Америки. Но у нее есть 2 дочери, и обе замужем за жандармами. Перспектива провести всю жизнь между 2 служителями закона до такой степени пугает Атаназа, что он предпочитает вернуться на свободу. Адольф является в кабаре, где выступает его суженая, 20-летняя американка. Ей только что сделал предложение молодой человек, которого она любит, и теперь она жалеет, что поспешила выйти замуж. Адольф обещает развестись с ней и признать ее своей дочерью, поскольку отец ее неизвестен. Адемар, чудак с роялистскими убеждениями, не понимает, что его жена содержит публичный дом. Он принимает проституток за ее дочерей и уже готовится к этой странной совместной жизни. Амеде прорывается на арену цирка, где его жена-китаянка исполняет акробатический танец. Он принимается плясать рядом с ней, как раздерганная марионетка, и их импровизированный дуэт нравится публике. Они получают ангажемент на 3 года. Аженор, человек без документов, приезжает к полячке, где его ждет ошеломляющий сюрприз: служанка в этом доме - его настоящая, законная жена, которую он бросил 10 лет назад, сказав, что выходит за спичками. Появляется Лекюйе и объявляет полячке, что на самом деле она вышла замуж за него. Ее покровитель, бельгиец, весьма недоволен: Лекюйе объясняет ему, что это была фальшивая церемония, прелюдия к съемкам фильма. Восхищенный бельгиец, совсем недавно купивший обанкротившуюся студию, готов выступить продюсером фильма.

   ► 12-й фильм Гитри. Если не принимать в расчет Везение, Bonne chance, 1935, это его 1-й оригинальный сценарий не на историческую тему. Когда Гитри-кинорежиссер не берет за основу фильма собственную пьесу, он ни в чем себе не отказывает. Он окружает себя множеством персонажей, событий, мест. Это сравнимо с тем, как «обзорные» фильмы стремятся передать характер эпохи, подводя итог целому обществу, чтобы не только осудить его, но и обессмертить. Все великие авторы в большей или меньшей степени предчувствовали ее грядущий конец; они рисуют последний портрет труппы перед тем, как опустится занавес (см. Парижское кафе, Café de Paris; Бальная записная книжка, Un Carnet de bal; Правила игры, La Règle du jeu). Чтобы ввести в действие такое количество персонажей, требуется новая структура, для которой не очень хорошо подходит структура фильма-сборника новелл. Все эти фильмы стремятся обрести единство в разнообразии. Каждый раз они изобретают для этого новую структуру, в чем-то схожую с фильмом-альманахом, но и с большими отличиями.

   Гитри находит средний путь, оригинальный и полный разнообразия. В 1-й части - повествование классического типа; во 2-й - театральная конструкция с единством места (приют, затем - мэрия Нейи). И только последнюю часть можно с натяжкой причислить к структуре фильма-альманаха. В ней каждый персонаж, завладев увесистой пачкой денег, отделяется от группы, сформировавшейся в 1-й части и сплотившейся во 2-й. Каждый возвращается в свой угол, к своей судьбе, которой уже никогда не суждено пересечься с судьбами остальных. Эта контрастная структура идеально выражает главную мысль Гитри и плод его наблюдений: солидарность в нищете и мошеннических проделках; раскол и индивидуализм в достатке и поисках удовольствий.

   Из всех фильмов, подводящих итог эпохе, этот фильм, без сомнения, наиболее мрачен и радостно-аморален. Мрачен, но обратите внимание: в творчестве Гитри почти никогда не встречаются несчастные или разочарованные люди, поскольку его герои не так глупы, чтобы довериться другим. И общество в его глазах - великолепная коллекция маргиналов, которые используют и высмеивают друг друга без всяких сожалений и угрызений совести. Следует уточнить, что их лихорадочная деятельность разворачивается в особом месте, единственном во всем мире и благословенном богами: в Париже (в фильме город небрежно представлен несколькими раскрашенными полотнами). Единственным подлинным несчастьем стала бы необходимость покинуть этот мир. Именно эта вселенская беззаботность, это своеобразное изящество и эта циничная мудрость, которыми обладают персонажи

   Гитри даже в преклонном возрасте, окажется по ту сторону упавшего занавеса. (Когда он вновь поднимется после войны, материал останется тем же, но интонация сильно изменится, став гораздо суше и горше.)

   Актерская игра, диалоги, фантазия и непредсказуемость ситуаций в этом фильме - само совершенство. Они формируют чистый кинематограф (несущий в себе чистый восторг), который опирается лишь на собственную систему координат и полностью отрывается от своих театральных корней.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги изданы отдельным томом (Editions de l'Elan, 1950). Текст, воспроизведенный этим изданием, написан до съемок. Интересно наблюдать, как Гитри сжал на экране интригу, еще более насыщенную на бумаге, по правилам строгой драматургии, более подходящей для кинематографа.

 Цель – Бирма!

   1945 – США (142 мин)

     Произв. Warner (Джерри Уолд)

     Реж. РАУЛЬ УОЛШ

     Сцен. Рэналд Макдугалл, Лестер Коул по сюжету Алвы Бесси

     Опер. Джеймс Вонг Хау

     Муз. Франц Уэксмен

     В ролях Эррол Флинн (капитан Чарлз Р. Нелсон), Уильям Принс (лейтенант Сидни Джейкобз), Джеймс Браун (сержант Джон Триси), Джордж Тобайас (капрал Гэбби Гордон), Генри Халл (Марк Уильямз), Уорнер Эндерсон (полковник Дж. Картер), Джон Элвин (Чарлз Хоган).

   Прошло два года после того, как японцы вытеснили генерала Стилуэлла из Бирмы, перекрыв американцам дорогу в Китай. Все это время армия активно готовила повторное вторжение в Бирму. Вместо прелюдии к наступлению группа солдат под командованием капитана Нелсона высаживается на парашютах в джунгли. Их задание – уничтожить радар, который не удается поразить с воздуха. В отряд входит журналист Марк Уильямз. Он намного старше остальных и прыгает с парашютом впервые в жизни. Группа атакует станцию неожиданно, уничтожает японских солдат, застигнутых за обедом, и взрывает динамитом все постройки. Первая часть задания выполнена успешно: она оказалась почти до смешного простой. Но теперь, когда осталось лишь вернуться домой, начинаются сложности.

   Самолет, который должен был забрать солдат на базу, вынужден развернуться: на месте встречи собралось около сотни японских солдат, и Нелсон просит по рации отменить посадку. 2 дня спустя, после медленного и изнурительного 45-км марш-броска через джунгли, десантникам скидывают на парашютах 1-ю партию провианта. Перед этим бойцы разделились на 2 группы. Нелсон узнает, что его людей не смогут вывезти на самолете, поскольку поблизости нет пригодной посадочной полосы. Солдатам будут скидывать припасы раз в 4 дня. Группа Нелсона находит 2 человек из другой группы: остальные погибли в жестокой резне. Они выходят к бирманской деревне, утром оставленной японцами. Там солдаты убивают задержавшихся японских часовых и находят страшно изувеченные тела своих товарищей. Один умоляет Нелсона пристрелить его и умирает у него на глазах. Японцы возвращаются в деревню. После перестрелки американцы вынуждены отступить, бросив тела убитых.

   При 2-м забросе провианта Нелсон получает новый приказ: о возвращении на базу придется забыть, вместо этого отряд должен направиться на север. Солдаты не успевают унести ящики с припасами, попадают в засаду японцев и уходят из-под обстрела. Они с огромным трудом продираются сквозь джунгли и переправляются через реку; им не удается подать сигнал самолету, прилетевшему на помощь. Старый журналист от усталости начинает сходить с ума. Солдаты забираются на холм: там назначена встреча, на которой они должны получить дальнейшие инструкции. Поблизости нет никого, и они впадают в отчаяние. Журналиста находят мертвым. Нелсон карманным зеркальцем дает сигнал самолету, который сбрасывает партию провианта. Но японцы засекли отряд и под покровом ночи атакуют холм. Один японец, говоря по-английски, заманивает в ловушку десантника и убивает его. Но другой десантник не попадает в западню и подрывает японца гранатой. В свете пламени мелькают японцы, собравшиеся у подножия холма. Они несут тяжелые потери и сдают позиции. На следующий день солдаты видят в бирманском небе самолеты. «Парашютный дождь!» – кричит солдат. Нелсон находит своего командира и передает ему пригоршню жетонов, снятых с солдат, заплативших жизнью за ликвидацию радара. Вместе с теми, кто уцелел, он садится в самолет и возвращается на базу.

   ►  Один из лучших фильмов Уолша и шедевр американского военного фильма (наряду с Нагими и мертвыми, The Naked and the Dead того же Уолша и Мародерами Меррилла, Merrill's Marauders Фуллера). В 2 предыдущих фильмах с Эрролом Флинном Уолш показывал войну как игру (Отчаянный рейд, Desperate Journey), как необычную и неожиданную возможность для спасения души ( Сомнительная слава, Uncertain Glory). В Цель ― Бирма! он показывает войну как опасное коллективное приключение, требующее мобилизации всех усилий. Игра Флинна, лишенная прикрас и иронии, соответствует режиссерским намерениям. Этот фильм – абсолютное торжество классического искусства, идеально сочетающего в себе конкретику и абстракцию, аналитическое и синтетическое описание реальности, планы крупные и общие, короткие и длинные, сдержанность и зрелищность: все это вместе рождает картину, которая, хоть и снята но горячим следам, в определенном контексте и с определенными целями, тем не менее сразу же попадает в категорию вечного. Через 50 лет этот фильм будут смотреть с тем же восхищением, какое он внушает сегодня. Больше всего в фильме изумляет гениальность, с которой Уолш постоянно разбирает на фазы каждое действие, реакции тех, кто его совершает, а затем тут же собирает их вместе, создавая общий взгляд на это действие или на физическое и психическое поведение бойцов. Будь это бурная деятельность в лагере, прерванная сообщением о летучке через час; спокойствие, нервозность или тревога парашютистов перед прыжком; сам прыжок; разные реакции солдат на усталость, опасность, упадок духа или появление новой надежды и новых сил, – Уолш создает синтетическую картину реальности, охватывающую все аспекты, причем ни один не выпячивается. Конечно, Уолш не скрывает, что описывает еще не вполне одержанную победу С удивительной сдержанностью (которая идет вразрез с напыщенной интонацией большинства военных фильмов тех лет) режиссер показывает эту победу в зародыше, в тесной и ощутимой сплоченности членов группы и их руководителя. Каждый герой по собственной воле и из инстинктивного желания выжить при выполнении задания растворяется в группе.

   Наделяя каждого героя характерными чертами, Уолш сторонится красочности Форда, а также невротичных нотаций, которые захлестнут голливудские фильмы о войне в 50-е гг. В разгар сражений, которые ведет его страна, он говорит, что необходимость, опасность, борьба за жизнь, смелость рождают в здоровом коллективе защитные реакции от внутреннего разрушения и агрессивные реакции против внешнего врага. Он хочет также показать, что в обоих случаях эти реакции сильны до такой степени, что позволяют добиться победы. Таким образом, доля надежды и доля реализма (а кроме того – доля космической сверхъестественности в манере съемок и постижения реальности) оживляют эту картину. Уолш, талантливый хроникер, художник и эпический поэт, сумел здесь крайне удачно поймать мгновение и придать актуальному историческому моменту черты вечности.

   N.B. В повторный прокат фильм часто выходил в сокращенном виде. На кассете, выпущенной компанией «Warner Home Video», он присутствует в полной версии с субтитрами. Операторская работа Джеймса Вонга Хау восстановлена довольно неплохо.

  Печать зла

   1958 – США (95 мин)

     Произв. UI (Альберт Загсмит)

     Реж. ОРСОН УЭЛЛС

     Сцен. Орсон Уэллс, Пол Монэш по роману Уита Мастерсона «Знак зла» (Badge of Evil)

     Опер. Расселл Метти

     Муз. Генри Манчини

     В ролях Чарлтон Хестон (Рамон Мигель Варгас по прозвищу Майк), Орсон Уэллс (Хэнк Кинлэн), Дженет Ли (Сьюзен Варгас), Марлен Дитрих (Таня), Джозеф Каллейа (Пит Мензис), Аким Тамиров (дядя Джо Грэнди), Джоанна Мур (Марша Линнекар), Валентин де Варгас (Панчо), Виктор Милан (Санчес), Рей Коллинз (окружной прокурор Адер), Лало Риос (Ристо), Мерседес Маккембридж (Черная Куртка), Джозеф Коттен (коронер), Жа Жа Табор (владелица стрип-клуба).

   В городке на американо-мексиканской границе взрыв бомбы разносит на куски автомобиль Линнекара – человека, державшего под контролем весь город. Линнекар погибает. Мексиканец Майк Варгас, председатель Панамериканской комиссии по борьбе с наркотиками, находится в этих краях проездом в свадебном путешествии и вынужден вести расследование убийства на пару с Хэнком Кинлэном, местной знаменитостью ― коррумпированным полицейским с фашистскими методами работы. Подозрения Кинлэна сразу же падают на жениха дочери Линнекара Санчеса. Отец невесты противился их браку, и потому, по версии Кинлэна, Санчес якобы выкрал со стройки, на которой он работал, динамит, чтобы изготовить бомбу. Кинлэн проводит жесткий допрос Санчеса и «находит» в его ванной 2 динамитные шашки. Варгас убежден, что шашки подброшены самим Кинлэном. Он начинает собственное расследование о прошлом Кинлэна и узнает, что тот издавна слыл мастером подделки улик. В это время жену Варгаса Сьюзен, которую муж отвез в мотель на окраине города, похищает банда негодяев, нанятая племянниками владельца гостиницы Джо Грэнди, чей брат был арестован Варгасом в Мехико за контрабанду наркотиков. Сьюзен накачивают тиопенталом и отвозят в гостиницу Грэнди. Эта операция ― результат «договора» между Грэнди и Кинлэном, который вовсе не собирается позволить Варгасу испортить ему карьеру и репутацию. Из предосторожности Кинлэн душит Грэнди в том номере, где лежит без сознания Сьюзен. Сьюзен арестовывают за употребление наркотиков и убийство Грэнди; Варгас находит ее в тюрьме. Пит Мензис, правая рука Кинлэна, благодарен шефу за то, что тот спас ему жизнь; однако методы Кинлэна ему отвратительны, и Мензис сообщает Варгасу, что полицейский оставил на месте преступления свою трость. Варгас закрепляет микрофон на спине Мензиса и следует с рацией за ним по пятам, пока тот пытается разговорить Кинлэна. Но полицейский слышит, что каждое слово Мензиса повторяется эхом, и разгадывает замысел врагов. Он убивает Мензиса и уже целится в Варгаса, как вдруг в него стреляет умирающий Мензис. Кинлэн падает в реку. После этого становится известно, что Санчес признался в убийстве, тем самым подтвердив подозрения Кинлэна. Таня, немолодая танцовщица, к которой частенько захаживал Кинлэн, чтобы пропустить стаканчик в хорошей компании, произносит надгробную речь: «Вот же человек был».

   ►  Мистер Аркадии, Mr. Arkadin и Печать зла – вершина уэллсовского барокко. Стиль барокко, краткое и радикальное определение которому дал Борхес («я называю барокко конечный этап каждого искусства, когда оно выставляет напоказ и растрачивает свои средства»), замечательно подходит Уэллсу для описания изношенного, загнивающего мира, к концу 2-го тысячелетия почти достигшего последней стадии разложения. Конечно, ни одна из 2 историй, рассказанных в этих фильмах, не могла произойти в иное время, нежели в XX в. – в эпоху, когда мир катастрофически стареет в глазах Уэллса, всегда пытавшегося придумать и воплотить персонажей, служащих образом этого мира и равных ему по масштабу. Молодость сильно мешала ему в достижении этой цели: отсюда его любовь к гриму и парикам, которыми он часто злоупотребляет. Если парики Уэллса в Мистере Аркадине почти так же чудовищны, как в Гражданине Кейне, Citizen Kane, в Печати зла он дарит зрителю впечатляющий образ одутловатого и неуправляемого старика – можно совершенно забыть о том, что актеру в то время было всего 42 года.

   С точки зрения техники может показаться, что стили Мистера Аркадина и Печати зла очень разнятся: в одном – короткий, рубленый монтаж, обилие планов, создающее прерывистый и богатый сюрпризами ритм; в другом – длинные планы, которые тянутся так долго, что, кажется, вот-вот лопнут. И все-таки 2 разных стиля служат одной цели: нарисовать портрет агонизирующего мира, подвести ему итог и описать его предсмертные конвульсии. Впрочем, сам Уэллс пояснял, что прибегал к короткому монтажу при острой нехватке средств, а к длинным планам – в тех случаях, когда денег было немного больше. Естественно, Уэллс пользуется длинными планами совсем иначе, нежели Преминджер, пытающийся таким образом максимально устранить монтаж в погоне за идеалом – фильмом, состоящим из единственного плана. Длинный план Уэллса громогласно заявляет о себе каждой своей секундой. Это отважный поступок, призванный поразить воображение зрителя и создать внутреннее напряжение, связанное не столько с фабулой фильма, сколько с виртуозностью режиссера. 1-й план Печати зла – движение вслед за обреченной машиной (без сомнения, самый удивительный и значительный длинный план во всем творчестве Уэллса) – прекрасно сочетает обе разновидности напряжения. В остальном, что касается неистовой и контрастной операторской работы (Уэллс по своей природе абсолютно чужд цветной пленке), использования коротких фокусов и необычных ракурсов (съемки с верхней и нижней точки), оба фильма практически идентичны, оба создают сумеречное пространство, наполненное спешащими куда-то призраками: здесь даже начинающий киноман безошибочно распознает почерк Уэллса.

   На уровне сценария оба фильма гораздо слабее, но это лишь подстегивает Уэллса; персонажи интересуют его больше, чем действие, а атмосфера – еще больше, чем персонажи. Темы продажности власти, живучих и мучительных воспоминаний, невозможности спастись от них, даже сменив личность (что подчеркивается изобилием масок и мест, где персонажи безуспешно пытаются найти укрытие), вновь и вновь возникают между строк и между кадров. Сценарий Мистера Аркадина чуть превосходит по качеству Печать зла, поскольку его конструкция позаимствована у нуаров, чьим предшественником явился Гражданин Кейн, и поскольку он сторонится резкого противопоставления добра и зла. Все персонажи стоят друг друга: каждый играет свою роль в тотальной коррумпированности мира. Напротив, сценарий Печати зла, полный условностей, небрежностей и натяжек, остается одним из самых посредственных сценариев в жанре американского послевоенного детектива. Но это не так уж и важно, раз он позволил Уэллсу в последний раз представить во всей красе свой театр теней и кошмаров.

   N.В. Неправомерны попытки включить Уэллса в число величайших художников 1-го века кино. Время исправит эту ошибку, допущенную историками кинематографа, которым очень трудно объективно исследовать этот вид искусства по причине его новизны. Было бы несправедливо не признавать за Уэллсом несомненных достоинств: он был великим щеголем, сумевшим убедить современников в своей гениальности; талантливым фокусником, умеющим пустить пыль в глаза; блестящим мегаломаном, которому мегаломания принесла мировую славу и признание выше всяких границ и при этом лишила возможности оставить после себя богатое и цельное творческое наследие, подготовленное кропотливым трудом многих людей в Голливуде, так и оставшихся в неблагодарной безвестности. Но не в том ли заключается судьба и последняя уловка некоторых мастеров стиля барокко, чтобы мы сожалели о растраченных ими силах и о тех прекрасных произведениях искусства, которых им не удалось создать?

   БИБЛИОГРАФИЯ: раскадровка (738 планов) с диалогами на англ. и фр. языках в великолепном выпуске журнала «L'Avant-Scène» № 346―347 (1986); авторы попытались включить сюда все варианты сценария. (Известно, что по требованию продюсера съемкой некоторых эпизодов руководил Гарри Келлер.)