взглядом

  Метрополис

   1927 – Германия (4189 м)

     Произв. UFA

     Реж. ФРИЦ ЛАНГ

     Сцен. Tea фон Харбоу

     Опер. Карл Фройнд, Гюнтер Риттау

     Спецэффекты Ойген Шюффтан

     Дек. Отто Хюнте, Эрих Кеттельхут, Карл Фолбрехт (скульптуры: Вальтер Шульце-Миттендорф)

     Кост. Анна Вилькомм

     В ролях Бригитта Хельм (Мария), Густав Фрёлих (Фредер Фредерсен), Альфред Абель (Джо Фредерсен), Рудольф Кляйн-Рогге (Ротванг), Фриц Расп (худой человек), Теодор Лоос (Йозафат), Эрвин Бисвангер (№ 11 811), Гейнрих Георге (Грот), Олаф Сторм (Ян), Ганс Лео Райх (Маринус).

   Резюме копии, восстановленной «Мюнхенской синематекой».

   I) УВЕРТЮРА (или Прелюдия). 2026 г. Метрополис – это мегаполис, живущий на 2 уровнях. В подземном городе, где много тоннелей и лифтов, армия рабочих, похожих на роботов, трудится над изготовлением машин. В это время в верхнем городе, купающемся в свете, привилегированная элита занимается спортом или бродит по чудесным «вечным садам», пребывая будто в раю. Фредер, сын хозяина Метрополиса, Джо Фредерсена, однажды видит девушку Марию, одетую в лохмотья: она показывает группе детей, что такое сады. Этот мимолетный образ так поражает его, что он бросается на поиски Марии. Спустившись в подземный город, он с удивлением открывает для себя целый незнакомый мир. 1 машина взрывается. Фредеру является видение: завод кажется ему чем-то вроде Молоха, пожирающего людей. В реальности после несчастного случая погибших уносят прочь.

   Фредер отправляется на машине к отцу и спрашивает у него, почему с рабочими обращаются так плохо. Фредерсена это мало заботит. Он больше обеспокоен планами восстания, найденными в карманах погибших. Фредерсен упрекает ближайшего помощника Йозафата, не осведомленного об этих планах, и увольняет его. Фредер следит за Йозафатом и не дает ему застрелиться. Вернувшись на подземный завод, Фредер надевает одежду техника механических часов и занимает его место. Этот человек только что упал от усталости. Фредер узнает на себе, что такое всего лишь день каторжного труда.

   Отец Фредера приходит к Ротвангу, полубезумному ученому, живущему вдали от обоих уровней Метрополиса в доме старинной постройки. Когда-то давно Ротванг любил мать Фредера Хель, умершую при родах. Хель ушла от Ротванга и вышла замуж за Фредерсена. Ротванг создал робота с внешностью Хель. По замыслу Фредерсена, если изготовить тысячи подобных роботов, они заменят собою рабочих. Ротванг в ответ на его расспросы говорит, что в карманах погибших найдены планы катакомб. Ротванг отводит туда хозяина Метрополиса. Там они незаметно присутствуют на тайном собрании рабочих. Мария обращается с речью к собравшимся и рассказывает им легенду о Вавилонской башне: тысячи рабочих строили эту башню, ничего не зная о замыслах тех, кто ее придумал. Мария говорит: «Сердце должно быть посредником между мозгом и руками».

   Среди рабочих стоит и Фредер. Мария видит в нем посредника, которого призывала всем сердцем. Она целует его, и они назначают друг другу свидание в церкви. Фредерсен просит Ротванга сделать робот похожим на Марию. Мария не сможет прийти на свидание, потому что Ротванг хватает и гипнотизирует ее.

   II) ИНТЕРМЕДИЯ. Фредер видит в церкви, как оживают статуи Семи Грехов и Смерти. Он говорит Смерти, чтобы та отошла от него подальше. Ротванг запер Марию у себя. Фредер отправляется искать ее. Услышав крики Марии, он проникает в дом Ротванга и вскоре сам оказывается под замком. Ротванг приступает к трансформации робота в существо, внешне точь-в-точь похожее на Марию. Освобожденный Ротвангом Фредер видит, как его отец обнимает робота (которого Фредер принимает за Марию). Это зрелище потрясает Фредера, вызывает головокружение и галлюцинации. Лихорадка приковывает его к кровати. В бреду он видит Смерть с косой в руках. В это время в кабаре «Ёсивара» Ротванг представляет гостям своего робота – фальшивую Марию.

   III) ФУРИОЗО. Она танцует для них соблазнительный танец. Все принимают ее за настоящую женщину. Мужчины дерутся за нее. Позднее в катакомбах она призывает рабочих к бунту и разрушению: «Смерть машинам!» Фредерсен хочет, чтобы рабочие восстали: тогда он сможет применить против них силу и окончательно их приструнить. На самом же деле робот подчиняется воле не Фредерсена, а Ротванга, который обманул хозяина Метрополиса, желая ему отомстить. Вскоре робот начинает подчиняться только собственной воле. Рабочие отказываются верить Фредеру, когда он говорит им, что перед ними не настоящая Мария. Между тем Йозафат раскрыл ему правду. Рабочие даже хотят линчевать Фредера. Человека, пытавшегося защитить его, убивают ножом.

   Старший мастер Грот предупреждает рабочих, что разрушение центральной машины приведет к затоплению подземного города. Это их не останавливает. Настоящая Мария, которой удалось вырваться из дома Ротванга, спасает детей. Фредер наконец-то находит ее. Вместе с ней и Гротом он спасает множество человеческих жизней. Фредерсен с горечью узнает, что его сын был в подземном городе. Грот настраивает толпу против фальшивой Марии. Люди приходят за ней в кабаре «Ёсивара» и сжигают ее на костре. Когда пламя охватывает «Марию», она приобретает черты металлического робота.

   Ротванг, совершенно обезумев, теперь путает в своем сознании Хель и Марию. Он гонится за Марией в церкви и после драки с Фредером уносит ее на крышу. В новой стычке с Фредером Ротванг падает и разбивается насмерть. Подавленный Фредерсен опускается на колени. Мария, живая и здоровая, обнимает Фредера. На улице рабочие встречаются лицом к лицу с Фредерсеном. Мария предлагает Фредеру встать между Гротом и своим отцом: «Будь между ними посредником», – говорит она ему. Грот и Фредерсен пожимают друг другу руки. Рождается новый общественный договор.

   ►  Метрополис – не только один из самых удивительных образцов немецкого экспрессионизма в кино (его бюджет был самым крупным за всю историю студии «СТА» – 5 млн марок), но и один из редчайших немых фильмов и по сей день представляющих некий интерес для людей, не интересующихся кинематографом пристально, и для широкой публики. Этот интерес связан с пессимистическим взглядом Ланга на архитектурное и социальное будущее человека. Этот взгляд выражается, прежде всего, пластическими средствами, и, к слову, именно пластическая, изобразительная сторона фильма производит незабываемое впечатление. Метрополис – редкий случай несовершенного фильма Ланга именно из-за того, что пластическая сторона преобладает в нем над драматургической. Драматургия фильма, за которую в большей степени следует винить сценаристку Tea фон Харбоу, с самого начала не выглядела убедительной, особенно в развязке. Посыл сюжета (рождение нового общественного договора между Капиталом и Трудом после драматических эпизодов, богатых событиями и конфликтами) и посыл изображения никогда не достигают совершенного симбиоза. И именно изображение несет в себе подлинную мысль Ланга. Эти образы, чаще всего порожденные каким-либо архитектурным концептом (Ланг говорил, что идея фильма пришла к нему при созерцании небоскребов Манхэттена), всегда сводятся к хореографии масс – при этом понятие «массы» в данном случае применимо не только к толпам и группам людей, но и к объемам и объектам.

   На уровне формы главный вывод, к которому приводит Метрополис, таков: в кинематографе каждый пластический элемент, достойный этого звания, неминуемо преображается в динамику. Поскольку в данном случае эта динамика по природе своей музыкальна, Метрополис – один из очень редких немых фильмов, которые теряют что-то жизненно важное, если показывать их без аккомпанемента. 1984 г. был отмечен своеобразным апофеозом Метрополиса: в этот год вышла новая версия фильма, после долгих поисков собранная композитором Джорджо Мородером, написавшим для фильма рок-саундтрек. Этому апофеозу поспособствовала и полемика, возникшая между защитниками этой версии и сторонниками другого варианта, восстановленного приблизительно в то же время «Мюнхенской синематекой» и ее хранителем Энно Паталасом. Это немного длинная и запутанная история, которую придется пересказать лишь в общих чертах.

   В январе 1927 г. в Берлине вышла на экраны оригинальная – и недолговечная – версия Метрополиса (4189 м). Американцы, сопродюсеры фильма по договору между немецкой фирмой «UFA» и американскими «Paramount» и «Metro-Goldwyn», строго раскритиковали фильм сразу с 3 точек зрения: драматургической, психологической и политической (в частности, в титрах они разглядели коммунистическую крамолу). Еще до январской премьеры они принялись за перемонтаж фильма. В августе того же 1927 года фильм вновь вышел на экраны в Германии, на этот раз – в версии длиной 3241 м. Американцы выпустили в свой прокат еще более короткую версию – приблизительно в 2800 м. Как это часто случалось в эпоху немого кино, копии, предназначенные для проката в разных странах, различались между собой. В результате до самого недавнего времени никто (кроме посетителей берлинских кинотеатров в первые месяцы 1927 г.) не мог быть уверен в том, что видел оригинальную версию Метрополиса. Поклонники Ланга долгие годы видели копии, в большей или меньшей степени изуродованные и, как правило, содержащие довольно заметные пробелы.

   Более полувека спустя композитор Джорджо Мородер, подыскивая какой-нибудь известный немой фильм для музыкальных экспериментов, остановил выбор на Метрополисе. Он погрузился в настоящую архивную работу, которой воздает должное сам Энно Паталас (в котором многие хотят видеть противника Мородера): «Операция „Мородер“, – говорит он, – принесла большую пользу архивной работе. Пользу прямую, поскольку без его денег Музей современного искусства в Нью-Йорке не смог бы перенести старый целлулоидный негатив – вполне вероятно, лучший из сохранившихся материалов по качеству изображения – на безопасную (= невоспламеняемую) пленку. Пользу косвенную, поскольку его затея привлекла всеобщее внимание к реконструкциям кинофильмов» (интервью, опубликованное в журнале «Positif», (см. БИБЛИОГРАФИЮ). Обе версии – и Мородера, и Паталаса – полезны каждая по-своему. Мородер открыл для широкой публики доступ к облегченной версии, укороченной на несколько планов или фрагментов планов, которая благодаря продолжительности (80 мин), ритму и музыке смотрится так же актуально и вызывает такое же восхищение, какое могли испытывать 1-е зрители фильма. (Упрекнуть Мородера можно в том, что некоторые сцены в его версии тонированы – лишнее нововведение, которое к тому же кажется по-детски наивным.) Версия Паталаса – попытка восстановления оригинального монтажа Метрополиса в том виде, в каком он предстает в 4 важнейших документальных свидетельствах о фильме (титры, найденные в органах цензуры; оригинальная партитура Готтфрида Хупперца, содержащая точные указания касательно титров и всего, что происходит на экране; режиссерский сценарий Ланга; фотоальбомы, подаренные Лангом «Французской синематеке»). Мородер пытается воссоздать эффект, произведенный фильмом на 1-х зрителей; Паталас – сам кинематографический материал, который произвел этот эффект. Обе версии пользуются материалом сохранившихся копий, добытых из самых разнообразных источников – не только из Германии и США, но и из России, Англии, Австралии и т. д. Более длинный хронометраж версии Паталаса (147 мин) достигается не столько за счет добавлений (число которых относительно мало), сколько за счет скорости движения пленки и наличия настоящих титров, преобразованных Мородером в субтитры (начинание, которое нельзя назвать необоснованным).

   Использование Мородером современной музыки подчеркивает в высшей степени динамичную и хореографическую природу фильма и притягивает к нему неожиданно широкую аудиторию. Приведем лишь один пример: сцены в кабаре «Ёсивара» кажутся испорченными (и даже, по мнению некоторых, превращаются в посмешище), если показывать их без музыкального сопровождения. Мородер частично возвращает им первоначальную силу воздействия и позволяет заново прочувствовать их гениальность. Несомненно, пройдет несколько десятилетий, и его музыка обветшает, и кому-то придется повторить его начинание в новом контексте. Именно музыка быстрее всего стареет в звуковой картине; именно она сильнее всего старит фильм. В немом фильме первоначальный музыкальный ряд является внешним элементом, чаще всего необязательным (что, впрочем, не относится к данному случаю). Музыка не требует к себе беспрекословного уважения, поскольку не является неотъемлемой частью фильма. Вследствие этого довольно смешно выглядят попытки поднять скандал вокруг ее переложения на современный лад.

   Главный вклад обеих версий в наше знакомство с фильмом связан с линией отношений между Фредерсеном и Ротвангом, полностью смазанной во всех версиях, сменивших оригинальную. Ученый любил когда-то женщину, ставшую женой Фредерсена и матерью Фредера. Эта женщина носит имя Хель. Новые титры, кадры из утраченной сцены (где двое мужчин обращены лицом к мавзолею Хель) открывают нам, что Ротванг создал женщину-робота, руководствуясь не только научными интересами, но и более неприкрытыми, чувственными и даже фанатичными. Теперь сюжет становится не таким механическим и банальным, как можно было подумать сначала; прежде всего, он гораздо более характерен для Ланга. Ротванг становится похож на индусского принца из Эшнапурского тигра, Der Tiger von Eschnapur, который хочет увековечить свою утраченную любовь в гробнице. В отношениях Ротванга с Фредерсеном содержится немалая доза агрессивности, коварства и отчаяния, желания расквитаться; драматургически это роднит его персонаж со всем творчеством Ланга. Благодаря этой связи Ланг, как и в других своих фильмах (напр., Ярость, Fury; Живёшь только раз, You Only Live Once), затрагивает социальную тематику через индивидуальную, частную трагедию. Единственными искусственными элементами интриги остаются покаяние Фредерсена, социально утопичная развязка и тот факт, что конфликт между Фредерсеном и Ротвангом, хоть и вновь обретает чувственный характер, остается слишком далеко в стороне от социального посыла.

   В довольно обстоятельном исследовании, посвященном Хель (персонажу, довлеющему над фильмом, ни разу в нем не появляясь), Георг Штурм (см. БИБЛИОГРАФИЮ) называет одно из возможных толкований этого имени, найденное в мифологии северных народов: Хель – богиня Смерти и подземного мира. Выходит, сам факт существования Хель располагает Метрополис под знаком Смерти – не Усталой Смерти, Der Müde Tod, а Смерти отсутствующей, хоть и неотвязной настолько, что ее отсутствие не мешает ей давить всей своей массой на живых. Таков один из аспектов, связывающих фильм с самыми чистыми источниками экспрессионизма (даже при том, что Ланг всегда отказывался причислять себя к этому направлению). Но если есть в его творчестве фильм, помимо Усталой Смерти, достойный зваться экспрессионистской картиной, то это именно Метрополис. Есть еще 4 аспекта, которые связывают фильм с этим направлением:

   1) отсутствие Природы. Если роботизированный подземный мир по определению лишен всяких элементов природы, то мир наземный представляет собою дорогостоящее подражание Природе, что ничуть не лучше. Отметим, не углубляясь в комментарии, что наземный мир в Метрополисе служит карикатурой на рай, своим элитизмом и искусственностью почти так же давящей на психику, как и подземный мир;

   2) тема двойника, невероятно зрелищно и многозначно выраженная в образе двух Марий. Эта тема связывает фильм с самыми характерными опосредованиями экспрессионизма;

   3) безумие, в тот или иной момент охватывающее почти всех персонажей. Являясь крайним (но распространенным повсеместно) выражением их чувственности и субъективности, оно убивает в зародыше возможность, что когда-нибудь все-таки сформируется разумный взгляд на окружающий мир;

   4) наконец, во всем фильме действует очевидный закон, согласно которому на отношения между большинством персонажей сильно влияют гипнотическое воздействие и колдовские чары: Ротванг околдован Хель, Мария околдована Ротвангом (см. гениальную сцену, где ученый преследует Марию в катакомбах), Фредер околдован Марией, толпа рабочих и гуляк из «Ёсивары» околдована фальшивой Марией и т. д. Этот аспект экспрессионизма (самый модернистский, поскольку он был сохранен и обновлен в лучших образцах голливудского кинематографа 40-х и 50-х гг.) предстает здесь перед нами с такой блистательной силой и в таком живом стиле, что они легко выметают прочь мусор, оставшийся в фильме от спорного сценария.

   БИБЛИОГРАФИЯ: роман Tea фон Харбоу «Метрополис» (писавшийся, как и в случае со Шпионами, Spione, и Женщиной на Луне, Die Frau im Mond, параллельно работе над сценарием) выпущен издательством «Auguste Sherl», Берлин, 1926. Он постоянно переиздавался и переводился на разные языки. Упомянем американское карманное издание: Асе Books, New York, 1963. Сценарий опубликован в серии «Классические киносценарии» (Classic Film Scripts, Lorrimer, London, 1973 и 1981) с предисловием (Paul M.Jensen, Metropolis: the Film and the Book) – это издание, естественно, не включает добавления, появившиеся в копиях Мородера и Паталаса. Роскошный альбом кадров из фильма и фотографий со съемочной площадки (отобранных из альбомов, предоставленных Лангом «Французской синематеке») издан в 1984 г. (Metropolis, images d'un tournage, Centre National de la Photographie La Cinémathèque Française). Эти фотографии сделаны Хорстом фон Харбоу, братом сценаристки. В издание также включены статьи Энно Паталаса и Бернарда Айзеншитца. Интервью, данное Энно Паталасом Лоренцо Коделли, включено в № 285 (1984) журнала «Positif». Рекомендуем также работу Георга Штурма «Для памятника Хель нет места. Мечта из камня» (Bulletin CICIM, München, октябрь 1984 г.). Наконец, в беседе, записанной Германом и Гретхен Вайнбергами и опубликованной в журнале «Cahiers du cinéma», № 169 (1965) и № 176 (1966), под названием «Венская ночь» (Herman Weinberg, Gretchen Weinberg, La nuit viennoise), Ланг говорит о Метрополисе и, в частности, о некоторых оптических эффектах, разработанных Шюффтаном.

  Любовные письма не по адресу

   1940 – Швейцария (90 мин)

     Произв. Лазарь Векслер, Praesens Film AG, Цюрих

     Реж. ЛЕОПОЛЬД ЛИНДТБЕРГ

     Сцен. Рихард Швайцер, Хорст Будьюн, Курт Гуггенхайм, Леопольд Линдтберг по одноименному рассказу Готтфрида Келлера из сборника «Люди из Зельдвилы» (Die Leute von Seldwyla, 1865)

     Опер. Эмиль Берна

     Муз. Роберт Блюм

     В ролях Альфред Рассер (Вигги Штёртелер), Анн-Мари Блан (Гритли Штёртелер), Пауль Хубшмид (учитель Вильгельм), Эльзи Аттенхофер (Аннели), Матильда Данеггер (Кэттер Амбах), Генрих Гретлер (директор школы), Эмиль Хегетшвайлер (пастор).

   Ок. 1840 г. В городишке немецкой части Швейцарии приступает к своим обязанностям новый школьный учитель – скромный, наивный и романтичный человек. Он пытается стать другом своим ученикам и отказывается применять телесные наказания. Местный торговец, увлекающийся литературой, собирается уехать и требует от своей жены Гритли, чтобы та поддерживала с ним переписку, не уступающую своими достоинствами переписке Гёте с Фредерикой Брион. Гритли очень любит мужа и хочет сделать ему приятное. Но эта задача ей явно не по силам. Она просит, чтобы учитель отвечал на письма ее мужа в стиле Гёте. Учитель думает, что Гритли влюблена в него, и соглашается. Вернувшись, торговец обнаруживает подлог и думает, что жена ему изменила. Дело оканчивается разводом. Из-за скандала учитель вынужден расстаться с классом. Он живет отшельником в лесах. Со всех сторон к нему идут за советом, как к мудрецу или колдуну. В конце концов он признается Гритли в любви, а директор школы, ее дядя, просит его вернуться в город.

   ► Скромный, очаровательный и утонченный шедевр, один из немногих фильмов, благодаря которым о швейцарском кино заговорили задолго до 60-х гг. В очень неоднородном стиле, восхитительном с точки зрения изображения, но при этом подвижном и бодром, при поддержке именитых технических консультантов, художников-постановщиков Тео Отто и Августа Шмидта, Линдтбергу удается на редкость удачно сочетать элегию и сатиру, лиризм и иронию. Персонажи и многочисленные перипетии сюжета проработаны великолепно. Чувствуется, что автор (по крайней мере, в это время) превыше всего ставит легкость – возможно, по причине своего венского происхождения. Его можно было бы сравнить с Офюльсом, за вычетом меланхоличности и скрытых мотивов; разница между этими режиссерами значительна. От Линдтберга не ускользает нелепость и тщета тех хитрых уловок, к которым прибегают его персонажи, однако даже при этом его взгляд обнаруживает невинность и красоту. Линдтберг тщательно избегает горечи или жестокости. По ходу развития сюжета мы проникаем все глубже во внутренний мир персонажей, а фильм приобретает все более спокойную, моцартовскую интонацию.

   БИБЛИОГРАФИЯ: обо всех обстоятельствах создания фильма читайте в восхитительной работе Эрве Дюмона «История швейцарского кино. Художественные фильмы, 1896―1986» (Hervé Dumont, Histoire du cinéma Suisse, Films de fiction 1896―1986, Cinémathèque Suisse, Lausanne, 1987) ― это один из лучших трудов, посвященных какой-либо национальной кинематографии. Судя по всему, немалую долю достоинств Любовных писем … следует приписать верному следованию духу литературного первоисточника. Как пишет Дюмон, «цюрихский писатель Готтфрид Келлер рассказывает о повседневной жизни маленького, залитого солнцем городка в немецкой Швейцарии… настоящего микрокосма, где задают тон карьеризм, расчетливость, политическая незрелость, зависть, ревность и коррупция. Келлер смотрит на соотечественников трезвым, лишенным снисходительности взглядом, однако ему удается смягчить даже самую ядовитую сатиру чувством юмора и ярким поэтическим порывом». Фильм имел огромный успех у критики и публики и получил главную награду на Венецианском кинофестивале 1940 г.

  Мунфлит

   1955 – США (89 мин)

     Произв. MGM (Джон Хаусмен)

     Реж. ФРИЦ ЛАНГ

     Сцен. Ян Люстиг, Маргарет Фиттс по одноименному роману Джона Мида Фолкнера

     Опер. Роберт Планк (Eastmancolor, Cinemascope)

     Муз. Миклош Рожа

     В ролях Стюарт Грейнджер (Джереми Фокс), Джордж Сандерз (лорд Эшвуд), Джоан Гринвуд (леди Эшвуд), Вивека Линдфорс (Анна Минтон), Джон Уайтли (Джон Моуэн), Лилиан Монтевекки (цыганка), Шон Макклори (Эльзевир Блок), Мелвилл Купер (Феликс Ретси), Алан Нэйпиер (отец Гленни), Джон Хойт (Мэскью), Донна Коркоран (Грейс), Джек Элам (Дэймен), Дэн Симор (Халл), Иэн Вулф (Тьюксбери), Фрэнк Фергюсон (кучер).

   Октябрьской ночью 1757 г. в деревню Мунфлит на английском побережье приходит мальчик Джон Моуэн. Его родители умерли, но мать перед смертью оставила письмо с советом искать крова у Джереми Фокса, которого она некогда любила в Мунфлите, где жила с родителями. Провалившись в яму на кладбище, мальчик оказывается среди контрабандистов: с их бандой, судя по всему, связан и Фокс, поскольку он тоже появляется тут, с новой любовницей-цыганкой. Чтобы подтвердить подлинность письма, мальчик предъявляет ему семейный перстень Моуэнов. Фокс не испытывает ни малейшей симпатии к роду Моуэнов, которые некогда запретили ему видеться с Оливией, матерью Джона, и дошли даже до того, что спустили на него собак. На следующий день Фокс пытается избавиться от Джона, посадив его в карету и отправив в колледж. Но Джон думает, что его похитили, выпрыгивает из кареты на полном ходу и приходит в особняк «Мунфлит», где сейчас живет Фокс. Фокс впечатлен отвагой мальчика и столь упорным желанием считать его тем самым, ниспосланным провидением, другом, о котором ему говорила мать; он решает оставить Джона при себе.

   Жители деревни живут в страхе, опасаясь призраков, в 1-ю очередь – призрака Барбароссы (он же – Джон Моуэн, далекий предок мальчика): тот, по их мнению, ищет бесценный бриллиант, ради которого некогда предал короля. Этот бриллиант будоражит умы. Мальчик идет через кладбище и снова проваливается в яму. Он попадает в склеп и валит на землю гроб Барбароссы, спрятанный в стене. Среди костей он находит медальон с куском пергамента. Затем он тайком пробирается на собрание контрабандистов – тех самых людей, которых деревенские жители принимают за призраков. Является их предводитель: это Джереми Фокс. Бандиты требуют, чтобы он выделил им более крупную долю добычи. Уходя, они заделывают яму, куда провалился Джон. Оказавшись взаперти, мальчик зовет Фокса. Контрабандист находит его и приводит в таверну Эльзевира Блока. Бандиты хотят его убить, потому что он слишком много знает. Джереми Фокс не согласен; он бьется на поединке с Блоком, возглавившим бунт. Блок хватает алебарду, но Фокс накидывает на него сеть.

   Фокс твердо намерен отправить мальчика в колонии. Также он хочет отправить подальше и свою любовницу Анну Минтон, с которой только что расстался. Но та не готова смириться и выдает Фокса полиции: полицейские приходят на пляж, когда контрабандисты разгружают товар. В начавшейся перестрелке Анна получает смертельную рану. Фокс, которому удается уйти от преследователей, по-прежнему намерен отослать мальчика, но решает повременить с этим, когда Джон показывает ему пергамент, найденный в медальоне. На пергаменте выписано несколько пронумерованных библейских стихов. Фокс разгадывает шифр и понимает, что бриллиант Моуэнов находится где-то на глубине колодца в крепости-тюрьме Холлисбрук. За голову Фокса назначена награда. Лорд Эшвуд, циничный и продажный аристократ, пользуется этим, чтобы разорвать союз, заключенный им с Фоксом. Но Фокс сообщает ему, что скоро завладеет сокровищем, и лорд Эшвуд меняет решение.

   Переодевшись солдатом, Фокс является в Холлисбрук вместе с мальчиком, который спускается на дно колодца в ведре и находит бриллиант. Джон думает, что Фокс уедет в колонии вместе с ним. На самом же деле Фокс уходит, пока мальчик спит, и уносит с собой бриллиант. У изголовья он оставляет записку: «Ваша мать напрасно доверяла Джереми Фоксу». Затем он садится в карету к лорду и леди Эшвуд и показывает им бриллиант, которому они очень радуются. Но внезапно он мрачнеет, вспоминая о мальчике (Эшвуды думают, что Фокс его убил). Фокс хочет, чтобы кучер развернул карету. Эшвуду это не нравится, и он наносит Фоксу удар в спину. Фокс, смертельно раненный, оборачивается и убивает Эшвуда, после чего карета падает в овраг. Фокс возвращается в особняк и, уничтожив оставленную записку, возвращает мальчику бриллиант и советует отдать его местному священнику, который заплатит за обучение мальчика. Фокс обещает Джону вернуться. Он уплывает на маленькой лодке и умирает. Некоторое время спустя Джон открывает ворота особняка «Мунфлит»: он живет здесь и все еще надеется, что его друг Джереми Фокс скоро вернется.

   ►  Прежде всего, напомним, что этот фильм, знаковый для целого поколения киноманов, которые любили его и принесли ему известность, вообще не планировался к показу во Франции, поскольку «MGM» рассматривала его как второсортный продукт. Он попал в прокат лишь стараниями «мак-магонцев» в марте 1960 г., через 5 лет после премьеры в США, и демонстрировался только в кинотеатре на авеню Мак-Магон, который даже не относился к кинотеатрам 1-й очереди проката. Это лишь подчеркивает, до какой степени важнейшие голливудские шедевры иногда – и довольно часто – тонули в общей массе американской продукции, оставаясь безвестными, анонимными, даже хранимыми этой безвестностью: для пробуждения им, как Спящей Красавице, недоставало только любви поклонников. Фильм знаменует собой возвращение Ланга на «MGM» (в некотором роде тайный реванш), где он снял свой 1-й американский фильм Ярость, Fury. Кроме того, Мунфлит – его 1-й фильм в широкоэкранном формате; Ланг этот формат не любил, но прекрасно к нему приспособился не только в этом фильме, но и в 2-х следующих, Пока город спит, While the City Sleeps и Вне обоснованных сомнений, Beyond a Reasonable Doubt. Наконец, это один из редчайших костюмных фильмов в его карьере. Экранизируя роман Джона Мида Фолкнера ( которого многие считают Стивенсоном или Диккенсом в миниатюре), Ланг заимствует традиционные для писателя атмосферу, время и героев и полностью подчиняет их законам своего мира. Он ведет сюжет сквозь хитросплетение тайн – тайные общества, гроты, пещеры, двусмысленные персонажи или ситуации, смешивающие реальность с фантастикой: все это интересовало Ланга с 1-х его шагов в кино. Обстановка приключенческого романа, воссозданная в студийных павильонах и на калифорнийском побережье, скрывает глубинный пессимизм режиссера, поскольку Ланг ни на минуту не перестает смотреть на своих героев крайне критичным взглядом. Почти ни один герой, по его мнению, не достоин прощения, и, несмотря на видимость, Мунфлит в этом отношении немногим отличается от Пока город спит и Вне обоснованных сомнений.

   Сценарий, основанный на странствиях и открытиях ребенка (Ланг не раз уделял ребенку важнейшую роль в своих фильмах, см. Охота на человека, Man Hunt, 1941), наталкивает автора на размышления о разных возрастах человека и, в частности, о связи детства и зрелости. Вместо того чтобы иллюстрировать банальное противопоставление невинности и извращенности, Ланг в образах ребенка и взрослого выражает различные негативные и почти жалкие стороны человеческого удела. Невинность ребенка становится прежде всего синонимом неведения и иллюзий. Джон Моуэн думает, что нашел в Джереми Фоксе друга, и он действительно добьется его дружбы, но уже в иных мирах. Повеса Джереми Фокс, в котором еще осталась искра совести, пробужденная грустными воспоминаниями об утраченной невесте и появлением ребенка (возможно – его собственного сына), в конечном счете попробует быть добрым и справедливым, но это его и погубит. Совесть словно становится предвестницей трагедии, в чьи силки всегда попадают герои Ланга. Тем не менее смерть Фокса окажется не столь бесславной, как смерть старого «судьи» Мэскью (Джон Хойт) или циника Эшвуда – марионеток, застывших карикатур на правосудие (в 1-м случае), на роскошь и утонченность (во 2-м), в которых не осталось больше ничего человеческого.

   Волнующе роскошная постановка до конца использует возможности каждой декорации и ситуации. Она обладает поразительной красотой – не только внешней, но и проникающей в самую глубину персонажей. Каждый в этом сюжете получит возможность показать свою картину мира. Мальчик участвует в масштабной игре в прятки-догонялки, захватывающей и полной опасностей, и получает в награду бриллиант и – как ему кажется – друга. Джереми Фокс мстит контрабандой своему врагу, добропорядочному обществу, а потом, вернувшись к ребенку, сохраняет (ценой своей жизни) верность былой любви. Эшвуда губит самая сильная страсть – алчность; и тем самым лорд остается верен себе и своим порокам. Так же обстоит дело и с каждым персонажем, вплоть до самых незначительных и второстепенных. Эта элегантность Ланга передает зрителю ощущение беспримесного, чистейшего наслаждения: оно рождается из глубочайшей драматургической и изобразительной логичности каждого плана, из почти безупречной власти Ланга над материалом. Добавьте к этому скромность гения и некоторую относительную безвестность, которая, как тонкий слой пыли, как налет столетий, делает его еще драгоценнее.

   N.B. Ланг долгое время утверждал, что крайне недоволен финалом фильма, который он тем не менее снял; затем он передумал (мнения Ланга не столь важны, как его талант). В любом случае финальный эпизод не имеет ничего общего с банальным хэппи-эндом. Ребенок продолжает заблуждаться, ожидая возвращения того, кто никогда не вернется, и открывает ворота навстречу воображаемому и сомнительному апофеозу. Эта сцена немного напоминает вступление в Рай, которым завершается приключение главных героев в финале Живёшь только раз, You Only Live Once.

 «Штурман»

   1924 – США (56 мин)

     Произв. Metro-Goldwyn Pictures (Джозеф M. Шенк)

     Реж. ДОНАЛД КРИСП, БАСТЕР КИТОН

     Сцен. Клайд Брукмен, Джозеф Митчелл, Джин Хэвес

     Опер. Элджин Лессли, Байрон Хаук

     В ролях Бастер Китон (Бастер), Кэтрин Макгуайр (Бетси), Фредерик Врум (ее отец), Ноубл Джонсон, Клэренс Бёртон, Х.М. Клагстон.

   Первая мировая война. Иностранные агенты пытаются помешать плаванию корабля «Штурман». Они связывают капитана и судовладельца и отпускают корабль в свободный дрейф. На борту нет никого, кроме 2 пассажиров, попавших туда случайно: Бастера и дочери судовладельца Бетси. Бастер сел не на тот корабль и до сих пор уверен, что совершает круиз по случаю медового месяца. Поскольку его прекрасная дама (Бетси) отказалась выходить за него замуж, Бастер решил провести медовый месяц в одиночестве. Бастер и Бетси встречаются не сразу, а прежде невольно играют в прятки на пустом корабле, пугая друг друга до полусмерти. Оба воспитаны в роскоши и праздности и ничего не умеют делать своими руками. Приготовление пищи на огромном камбузе становится большой проблемой. Заметив большой пароход, они не знают, из какой части корабля лучше подать сигнал, и попадают в лазарет. Они падают в воду и помогают друг другу выбраться на палубу. Через несколько недель они приспосабливаются к своему положению; хитроумный блочный механизм помогает им готовить еду без всяких усилий. Наконец-то они видят землю, но на берегу их поджидают каннибалы. Течение медленно несет корабль прямо к ним. Бастер надевает скафандр, чтобы исправить поломку. В это время туземцы хватают Бетси. Бастер выходит па пляж в скафандре и распугивает дикарей. Бастер и Бетси возвращаются на корабль, причем Бетси плывет, усевшись на Бастера верхом, как на лодку, и работая веслом. Но каннибалы проявляют упорство и толпой взбираются на палубу «Штурмана». Бастер и его прекрасная дама отстреливаются из сигнальных пушек, найденных на корабле. Они захватывают лодку дикарей. Преследователи настигают их, и герои уже готовятся уйти в пучину вод, но именно из этих пучин приходит чудесное спасение в виде подводной лодки, которая поднимает их на поверхность.

   ►  4-й полнометражный фильм Китона. Китон уже в совершенстве отточил режиссерский стиль, и замкнутое пространство корабля, открытое лишь множеству смертельных опасностей, служит превосходным стимулом для его геометричного и хореографического гения. Главные герои не просто борются с окружающими предметами: они погружены в абсолютно враждебную среду. Если бы не провидение (которое в кино зовется «хэппи-эндом»), влюбленные исчезли бы в пучине, что хорошо показывает план прощального поцелуя героев, когда только их головы остаются над поверхностью вод. Страх персонажей вдохновляет режиссера на самые прекрасные гэги. Пример: двери кают открываются и закрываются в унисон, в такт размеренному ритму морской качки. Когда Бастер видит, как все двери открываются одновременно, в его глазах и всем теле читается такой ужас, подобного которому по чистоте выражения удавалось добиться только очень немногим режиссерам в жанре фантастики. Этот гэг предваряется еще одним, не менее восхитительным: за иллюминатором каюты Бастера, опять же в ритме морской качки, раскачивается картина – портрет моряка с суровым взглядом (Доналд Крисп). Когда лицо моряка появляется в иллюминаторе (и напоминает лицо живого человека), Бастер в страхе подпрыгивает до потолка. Дух приключения, 1-е и самые сильные ощущения (страх, удивление и т. д.), доведенные до почти фантастического градуса, геометричный режиссерский стиль, изменяющийся в зависимости от пространства-времени, которое само с неизменной изобретательностью меняется для каждого гэга: все составные элементы искусства Китона, последовательно отточенные им в короткометражных лентах, собираются вместе в этой картине и делают из нее 1-й подлинный шедевр великого комика. Фильм стал также самым крупным его коммерческим успехом.

  Ночь живых мертвецов

   1968 – США (97 мин)

     Произв. Image Ten (Рассел У. Страйнер, Карл Хардмен)

     Реж. ДЖОРДЖ РОМЕРО

     Сцен. Джон Руссо

     Опер. The Latent Image Inc.

     В ролях Джудит О'Ди (Барбара), Рассел У. Страйнер (Джонни), Дуэйн Джоунз (Бен), Карл Хардмен (Гарри), Кит Уэйн (Том), Джудит Ридли (Джуди), Мэрилин Истмен (Хелен), Кайра Шон (Кэрен).

   Техас. Двое молодых людей, Барбара и ее брат Джонни, приезжают издалека, чтобы навестить могилу отца, но на кладбище их застигает гроза. На Барбару нападает странное существо, похожее на человека с неестественной механической походкой и пустым взглядом. Джонни приходит ей на помощь. Он сражается с зомби, но падает и умирает, ударившись головой о могильный камень. Барбара прячется в доме, который на 1-й взгляд кажется заброшенным. Приближаются другие зомби. Чернокожий юноша Бен присоединяется к Барбаре в доме. На 2-м этаже найден разлагающийся труп. Бен убивает зомби, проникшего в дом. Он сжигает его труп снаружи и видит, что огонь отпугивает остальных. Впрочем, их довольно легко поджечь.

   Готовясь к осаде, Бен заколачивает окна и двери. Он вынужден поколотить Барбару, которая, обезумев, хочет выбраться из дома, чтобы забрать тело брата. Радио рекомендует всем оставаться в своих домах. В разных уголках США зафиксированы нападения зомби. 2 человека выходят из подвала, в котором укрывались: 40-летний Гарри Купер, чья молодая жена Хелен осталась в подвале с раненой дочерью Кэрен, и подросток Том. Купер, человек очень нервный, привык командовать и не терпит неподчинения; он хочет заставить Бена и впавшую в прострацию Барбару спуститься в подвал. По его мнению, это единственная возможность выжить. Бен, напротив, считает, что таким образом они окажутся в ловушке, из которой не будет выхода. По вновь заработавшему телевидению сообщают, что зомби – недавно умершие люди, оживленные спутником, вернувшимся с Венеры и подвергнувшимся там радиоактивному излучению. Диктор рекомендует сжигать мертвецов как можно скорее, поскольку процесс оживления начинается сразу же после смерти. От зомби советуют избавляться, поджигая их и отрубая им головы. Они ищут людей, чтобы полакомиться человеческой плотью.

   Том решает доехать на грузовике до ближайшего опорного пункта. Он с трудом убеждает свою девушку Джуди, тоже укрывшуюся в подвале, в разумности этого решения. Бен едет с ними. По пути грузовик останавливается у бензоколонки, чтобы заправиться. Девушка идет за бензином, но тут грузовик, окруженный горящими монстрами, против которых Том худо-бедно держит оборону, взрывается. В живых остается только Бен; он возвращается в дом, хотя Купер не хочет впускать его. Зомби пытаются высадить дверь. Гарри грозит Бену оружием, заставляя его спуститься в подвал. Бен отнимает у него оружие и убивает его. Зомби прорываются в дом. Кэрен, умершая девочка, возрождается в виде зомби. Она убивает мать и нападает на Бена, который должен теперь снова избавиться от Купера и его жены, также превратившихся в зомби. Патруль, возглавляемый шерифом, уничтожает всех зомби, но заодно убивает и Бена.

   ►  В 60-е гг. 2 совершенно независимых режиссера, не связанных с крупными студиями, принесли в кинематограф нечто принципиально новое. Это были Хершелл Гордон Льюис, чьи картины Кровавый пир, Blood Feast, 1963, и 2000 маньяков, Two Thousand Maniacs породили целое направление под названием «гор» (кровавая фантастика, с наслаждением и черным юмором смакующая самые невероятные мерзости), и Джордж Ромеро, чья Ночь живых мертвецов, современная вариация на тему зомби, знаменовала собой весьма эффективное вторжение реализма в область самой пугающей фантастики. Мощь и оригинальность фильма создаются благодаря 4 основным элементам: 1) предельная сжатость действия, которое не сбавляет лихорадочного темпа; 2) постоянное участие в сюжете средств массовой информации (радио, телевидение), комментирующих, иллюстрирующих и расширяющих действие, которое от этого становится еще более убедительным; 3) использование одновременно смелых визуальных приемов (что роднит Ромеро с Хершеллом Гордоном Льюисом) и метода опущения в наиболее кровавых сценах; 4) отказ от законов и клише, принятых в рамках жанра. Вместо привычного хэппи-энда фильм заканчивается кровавым недоразумением, которое только усиливает в ироническом ключе ужас, показанный на экране. По всем этим причинам фильм вызвал своим появлением огромное удивление и даже некоторый скандал, что лишь посодействовало его успеху.

   По визуальной смелости фильм довольно далек от кровожадной вакханалии фильмов Х.Г. Льюиса, напоминающих театр «Гран-Гиньоль». Она оправдана суровостью сюжета и обстановкой того круга ада, в котором оказываются герои фильма. Увы, влияние 2 режиссеров на кинематограф оказалось неравномерно. Стиль Х.Г. Льюиса, почти полностью безнадежный в эстетическом плане, возобладал и на долгий период (длящийся до сих пор) спровоцировал вырождение фантастического жанра и фильма ужасов, примером чему служит картина Тоба Хупера Техасская резня бензопилой, The Texas Chainsaw Massacre, 1974. (Отметим, что это вырождение сопровождается параллельным возрождением научно-фантастического жанра, вплоть до середины 70-х гг.) Реалистический урок Ночи живых мертвецов, за исключением новой волны интереса к теме зомби, почти не имел отголосков; даже последующие фильмы Ромеро не достигали уровня этого мастерского дебюта, поставленного при почти смехотворном бюджете.

   БИБЛИОГРАФИЯ: новеллизация, написанная сценаристом фильма Джоном Руссо, выпущена издательством «Warner Paperback» (New York, 1974). В предисловии Джордж Ромеро напоминает, что написал когда-то рассказ, вдохновленный романом Ричарда Мэтисона «Я – легенда»: этот рассказ лег в основу сценария. Фильм был снят и разыгран группой друзей, знакомых еще с колледжа и работавших в рекламном отделе питтсбургского телевидения. Он обошелся в 114 000 долларов и собрал в прокате 5 млн.

 Носферату, симфония ужаса

   1922 – Германия (1967 м)

     Произв. Prana-Film, Берлин

     Реж. ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ МУРНАУ

     Сцен. Хенрик Галейн

     Опер. Фриц Арно Вагнер

     Каст., Дек. Альбин Грау

     В ролях Макс Шрек (Носферату), Густав фон Вангенхайм (Томас Хуттер), Грета Шрёдер (Эллен), Александр Гранах (Кнок), Георг X. Шнелл (Хардинг), Рут Ландсхофф (Анни), Йон Готтовт (профессор Бульвер), Макс Немец (капитан), Вольфганг Хайнц (его помощник), Гвидо Херцфельд (трактирщик).

   1838 г., порт Висборг в Швеции (во фр. копиях – Бремен). Хуттер (= Джонатан Харкер во фр. копиях) женат на молодой Эллен (= Нине). Его начальник, директор агентства по продаже недвижимости Кнок (= Ренфилд), посылает его в Карпаты в гости к графу Орлоку (= Дракуле), который желает приобрести дом в Висборге. Перед отъездом Хуттер доверяет Эллен заботам судовладельца Хардинга и его жены Анни (= Вестенра и его жены Люси). Он добирается до места назначения на перекладных. Ужиная в таверне, он объявляет, что как можно быстрее должен добраться до замка графа Орлока, но все посетители таверны реагируют на это известие очень бурно. Они советуют Хуттеру не отправляться туда в столь поздний час, тем более потому, что в ночь накануне дня Святого Георгия злые духи всемогущи. Хуттер снимает комнату на ночь. Там он находит «Книгу о вампирах», начинает листать ее и узнает, что первый Носферату родился в 1443 г. (начиная с этого плана во всех копиях, нем. и фр., граф упоминается под именем Носферату). Хуттер не принимает книгу всерьез.

   На следующий день он отправляется к графу в карете. С наступлением ночи кучер отказывается продолжать путь. «Здесь начинается край призраков», – говорит он (фр. титр). Хуттер идет дальше пешком и переходит мостик. «И когда он перешел мост, призраки вышли ему навстречу» (фр. титр). К нему подлетает карета. Кучер (не кто иной, как сам переодетый Носферату) приглашает Хуттера сесть. Он отвозит Хуттера к главной башне замка и стремглав уносится прочь. Носферату – длинная паукообразная фигура в камзоле и колпаке – выходит навстречу Хуттеру: «Вы опоздали, молодой человек. Уже почти полночь». Хуттер ужинает, пока владелец замка читает привезенные им документы. Ровно в полночь Хуттер ранит себе палец. «Кровь! Ваша драгоценная кровь!» – восклицает Носферату и прикладывает порезанный палец к губам. Некоторое время спустя Хуттер просыпается в кресле. Он находит на своей шее 2 следа от укуса и упоминает о них в письме жене. В деревне он встречает всадника и отдает ему письмо.

   Увидев медальон Хуттера с портретом Эллен, Носферату восхищается прекрасной шеей девушки. Хуттер в своей комнате продолжает читать «Книгу о вампирах» и в ужасе обнаруживает там разгадку тайны 2 укусов. «Отметину вампира можно опознать по следам его зубов на шее жертвы». В полночь Носферату появляется в спальне Хуттера. Тем временем в Висборге Эллен начинает ходить во сне. Чуть позже Хуттер подскакивает в кровати и просыпается. Он спускается в подземелье и видит Носферату, спящего в гробу. Еще позднее, запертый в комнате, он видит через окно, как Носферату грузит гробы в повозку и сам ложится в один. Хуттер выбирается из комнаты, свив из простыни веревку с узлами, но затем теряет сознание. Гробы, погруженные на плот, сплавляют вниз по реке. Хуттер приходит в себя у подобравших его крестьян и рассказывает им о гробах. Гробы тем временем грузят на корабль; один гроб кишит крысами.

   В Висборге профессор Бульвер (= Ван Хелсинг) читает нескольким студентам лекцию о росянке. «Это вампир в мире растений», – говорит он. Кнок сошел с ума; его заперли в сумасшедшем доме, где он постоянно глотает мух. Носферату на расстоянии держит его под своей властью. Профессор Бульвер показывает студентам полип со щупальцами. Он полупрозрачен и похож на призрак. Эллен, сидя в дюнах, обводит взглядом горизонт и море, ожидая возвращения мужа. Тот же плывет в Висборг, куда направляется и парусник, везущий гробы. Кнок читает в газете о загадочной эпидемии чумы, разразившейся в Восточной Европе. Это известие его очень радует. На паруснике один за другим гибнут члены экипажа. В живых остаются только капитан и его помощник; они сбрасывают в море тело последнего товарища. В трюме Носферату встает из гроба на глазах у помощника капитана, и тот в ужасе кидается в море. Капитан привязывает себя к штурвалу. Появляется Носферату.

   Эллен в бреду хочет пойти навстречу мужу. Кнок, ликуя, наблюдает из окна своей камеры за прибытием парусника в порт. Носферату, таща собственный гроб, пешком добирается до купленного им дома, расположенного прямо напротив дома Хуттера. Сам Хуттер возвращается домой и падает в объятия жены. На борту парусника находят лишь тело капитана и судовой журнал, в котором говорится о чуме. Глашатай зачитывает указ, запрещающий свозить зараженных в больницы. Эллен читает «Книгу о вампирах» и понимает все. «Только женщина способна разрушить ужасные чары, – говорится в книге, – женщина с чистым сердцем, которая сознательно предложит Носферату свою кровь и будет удерживать вампира рядом, пока не прокричит петух». Анни заболевает чумой. По узкой улочке следует процессия с гробами. Кнок душит санитара и сбегает из больницы; за ним гонятся по деревне. Эллен видит Носферату в окне дома напротив. Она просит мужа разыскать профессора Бульвера.

   Носферату пробирается в комнату Эллен. В отсутствие Хуттера Эллен жертвует собой и соглашается стать добычей вампира. Раздается крик петуха. Стоя у окна, Носферату слабеет, и его силуэт растворяется в воздухе (при помощи двойной экспозиции). Кнок связан и вновь помещен в камеру. Он знает, что Хозяин, которого он напрасно предостерегал, мертв. Профессор и Хуттер приходят в комнату Эллен. Она умирает на руках у мужа. Финальный фр. титр: «И в этот момент, как будто чудом, больные перестали умирать, и гнетущая тень вампира растворилась в лучах утреннего солнца».

   ►  Экранизация «Дракулы», романа Брэма Стокера, не упомянутого в титрах из-за проблем с авторскими правами. Носферату – один из 5–6 важнейших фильмов в истории кино и, несомненно, главный образец немого кинематографа. Покуда существует кино, покуда публике демонстрируют фильмы, вполне вероятно, что Носферату всегда будет будоражить воображение; им всегда будут восторгаться, его всегда будут изучать и толковать по-разному. Пользуясь любовью всех категорий публики, от массового зрителя до интеллектуалов (во Франции о своем восхищении фильмом во всеуслышание заявили сюрреалисты, и это, учитывая их невероятные рекламные ресурсы, сослужило ему отличную службу), Носферату стоит у истоков фундаментального направления в кинематографе – болезненно-патологического, породившего длинную вереницу шедевров, к которому можно отнести ряд великих голливудских экранизаций фантастических литературных произведений, фильмы Вэла Льютона – Турнёра – Робсона, Эдгара Улмера, ассистента и ученика Мурнау, некоторые нуары и т. д. Носферату – многогранный фильм и прежде всего – метафизическая поэма, в которой силы смерти призваны неумолимо притягивать к себе, поглощать, высасывать жизненные силы, без вмешательства в эту борьбу какого-либо морализаторского противопоставления добра и зла. Смерть питается смертью, и самопожертвование Эллен необходимо для того, чтобы «неумерший» (этимологическое значение имени Носферату) мог, в свою очередь, умереть, ведь без его смерти невозможно сохранить равновесие в мире. Персонаж Носферату – центр мира, где господствует смерть, и, кроме ужаса, он внушает жалость, сочувствие и чарующее и трагическое оцепенение. Некоторые толкователи видят в Носферату двойника Хуттера. По их мнению, встреча Хуттера и Носферату становится для Хуттера кульминацией познания себя. Ну как тут обвинять Носферату?

   На уровне формы самая оригинальная черта фильма в том, что он отдаляется от экспрессионизма и выходит за его рамки. Прежде всего, фильм придает большое значение Природе, которая будет изгнана из системы ценностей экспрессионизма. Сюжет Носферату, напротив, вращается в увлекательном разнообразии реальных экстерьеров, усиливающих его воздействие и магический реализм. При съемке этих экстерьеров часто необычно используется глубина кадра. Затем Мурнау в этом фильме полностью отдается стремлению к полифонии и контрапунктам – как на драматургическом, так и на космическом уровнях. Напр., эпизод с возвращением Хуттера развивается на 4 различных уровнях. Ожидание Эллен. Безумие Кнока. Приближение Хуттера к городу. Путь зачумленного корабля. В результате вампир появляется редко, но его появления ожидаемы, отточены и незабываемы. Действие фильма насыщено метафорами, отступлениями (отнюдь не второстепенными), затрагивающими различные миры: растительный, животный, человеческий и, если можно так выразиться, сверхчеловеческий. Лекции профессора Бульвера о росянке и полупрозрачном полипе, паук, которым любуется Кнок, гиена и лошади, обезумевшие накануне дня Святого Георгия, предвещают, подчеркивают, расцвечивают кровавый путь вампира. Присутствие Природы и эта полифония отражают в Носферату понимание кинематографа как тотального искусства, которое будет только расти и усиливаться в дальнейшем творчестве Мурнау. Актерская игра еще не достигла гениальной зрелости Последнего человека, Der Lätzte Mann или Восхода, Sunrise, но уже рождает волшебство и заставляет совершенно забыть о том, что под гримом и чертами Носферату скрывается живой актер ( Макс Шрек). Героиня Греты Шрёдер сошла на экран прямиком из грез и воображения режиссера.

   N.B. Носферату – предок всех экранных Дракул и вампиров, присутствующих в огромном количестве фильмов (согласно журналу «L'Avant-Scène», специалист по фантастическому жанру Жан-Пьер Буиксу в 1978 г. составил список из 6000 фильмов с участием вампиров). На тему Дракулы в кино см.: Donald F. Glut, The Dracula Book, The Scarecrow Press, Metuchen, New Jersey, 1975. В 1978 г. была снята точная копия фильма Мурнау, безжизненная и словно сама укушенная вампиром: Носферату, призрак ночи, Nosferatu: Phantom der Nacht с Клаусом Кински и Изабель Аджани. Эта картина снята Вернером Херцогом, выступившим на сей раз гораздо ниже собственного уровня. Тем не менее фильм содержит несколько красивых кадров, поэтому предпочтительнее ознакомиться с фотографиями из фильма, чем с ним самим.

   БИБЛИОГРАФИЯ: на фр. языке опубликованы 2 раскадровки фильма, 1-я – в журнале «L'Avant-Scène», № 228 (1979), 2-я ― в содержательном и увлекательном труде М. Бувье и Ж.-Л. Летра (М. Bouvier, J.-L. Leutrat, Cahiers du Cinéma ― Gallimard, 1981). Количество планов в 2 раскадровках практически одинаково: 608 и 605 (включая титры). В книге Бувье и Летра указано количество кадров в каждом плане, и каждый план, представленный фоторепродукцией, снабжается примечаниями, сравнивающими нем., фр. и исп. копии фильма. 2 эти работы, а также англоязычная публикация сценария в сборнике «Шедевры немецкого кино» (Masterworks of the German Cinema, Lorrimer, London, 1973) вышли в свет до того, как Энно Паталас обнаружил в «Мюнхенской синематеке» самую полную копию Носферату. (Она, в частности, была показана в Париже в кинотеатре «Шайо» в ноябре 1986 г.) Эта копия превосходит другие в основном качеством титров, изображения и контрастности. Дополнения весьма незначительны. Есть планы партии в крикет между Хардингом и Анни в той сцене, когда Эллен, сидя на дюнах, всматривается в горизонт; есть планы, в которых Анни читает Эллен письмо Хуттера. Эти планы отсутствуют в большинстве копий, однако они фигурировали в исп. копии, изученной Бувье и Летра. В статье в журнале «Cahiers du cinéma», № 79 (1958), и во фр. издании труда «Мурнау» (Lotte Eisner, Murnau, Le Terrain Vague, 1964) Лотта Айснер рассказывает о тайне некой нем. копии, которая когда-то демонстрировалась во «Французской синематеке». Эта копия по сравнению со всеми остальными отличается 3 существенными аномалиями (и немалым количеством не столь существенных). Фильм закапчивается хэппи-эндом, сфабрикованным из начальных планов: после исчезновения вампира Эллен остается в живых. С другой стороны, по пути в замок графа Хуттен попадает на крестьянский пир, чьи участники со смехом смотрят выступление фокусника, вешающего курицу. Наконец, в той части, что описывает город, пораженный чумой, фильм содержит длинную сцену мессы мертвецов. В 2 добавленных сценах не участвует ни один ключевой персонаж фильма, и они незнакомы оператору Фрицу Арно Вагнеру. В англ. – и расширенном – издании книги (Secker and Warburg, London, 1973) Лотта Айснер предлагает возможное объяснение этой загадки, высказанное Герхардом Лампрехтом. Эта копия представляет собой адаптацию фильма, озаглавленную Двенадцатый час, Die Zwoelfte Stunde и изготовленную в 1930 г. фирмой «Deutsch Film Produktion», выкупившей оригинальный негатив Носферату у «Prana-Film», которая не могла сохранить его из-за проблем с наследниками Брэма Стокера. В титрах не указано имя режиссера, и только некий никому не известный доктор Вальдемар Рогер (Dr Waldemar Roger) назван автором «художественной адаптации». Вероятно, именно он и выполнил монтаж версии. Возможно, он нашел сцену с крестьянами в отснятых материалах, относящихся или не относящихся к Носферату Мурнау? Возможно, сам снял сцену мессы мертвецов, чтобы растянуть довольно короткий метраж фильма? Личность режиссера этих сцен и поныне окутана тайной, и никем не доказано, что им не был Мурнау. Лично мы, признавая несколько чужеродный характер этих сцен, сочли их довольно красивыми: сцену мессы – благодаря ярко выраженному сходству с колдовским ритуалом; сцену с крестьянами – благодаря нарочитому гротеску и контрасту с общим ансамблем фильма, чем характерны и некоторые моменты в Восходе солнца.

  Одностороннее движение

   1950 – США (79 мин)

     Произв. UI (Леонард Голдстин)

     Реж. УГО ФРЕГОНЕЗЕ

     Сцен. Лоуренс Кимбл

     Опер. Мори Герцман

     Муз. Фрэнк Скиннер

     В ролях Джеймс Мейсон (доктор Мэтсон), Марта Торен (Лора), Дэн Дуриа (Уилер), Уильям Конрад (Олли), Кинг Донован (Гридер), Джек Элам (Арни), Тито Ренальдо (Хэнк Торрес), Бэзил Райсдейл (отец Морено), Родольфо Акоста (Франсиско Моралес).

   Лос-Анджелес. Доктор Мэтсон, лечащий врач местной мафии, циник и фаталист, расставляет ловушку небольшой группе бандитов, только что совершившей ограбление, убедив их предводителя Уилера, что пилюли от мигрени, которые тот проглотил по его настоянию, на самом деле – смертельный яд. Мэтсон обещает передать ему противоядие через час и таким образом получает возможность спокойно улизнуть с добычей и любовницей Уилера Лорой, изъявившей желание отправиться с ним. На мексиканской границе они садятся в маленький частный самолет, который должен доставить их прямиком в Мехико. Но из-за поломки пилот совершает вынужденную посадку в деревне. Бродячий священник отводит их в маленькое поселение, где Мэтсону предстоит проявить свои способности врача и ветеринара. Он сталкивается с сопротивлением «ведьмы» и местных бандитов, но наградой становится тихое счастье с Лорой. Мэтсон обретает забытый покой, с пользой занимаясь любимым делом и построив для местных жителей импровизированную больницу. Однако Уилер выходит на его след. Мэтсон решает действовать на опережение и возвращается в Лос-Анджелес, чтобы отдать деньги. Но он твердо намерен не отдавать Лору. Уилер при смерти. Его смертельно ранил сообщник, который требует, чтобы Мэтсон отдал деньги ему. Обороняясь, Мэтсон убивает сообщника и уходит, оставив деньги на месте преступления. Он возвращается к Лоре. Казалось бы, кошмар позади, но, переходя через дорогу, он попадает под машину. Получается, что он поспел как раз вовремя на давно назначенное свидание со смертью.

   ►  1-й американский фильм аргентинского режиссера Уго Фрегонезе. Из всех сценариев, предложенных ему студией «Universal», он выбирает эту оригинальную – во всех смыслах – историю Лоуренса Кимбла, которая позволяет создать нуар с очень необычной структурой, отражающей двойную природу южноамериканца, приехавшего работать в северные штаты. В самом деле, перед нами – триптих, чья центральная часть (43 мин), освежающая, залитая солнечным светом, происходит на лоне природы, а ее обрамлением служат 2 другие части (26 мин + 10 мин), чье действие происходит в городе, ночью, под дождем и с неумолимой жестокостью выражает фатализм, свойственный жанру. Парадоксальным образом это необычное окружение только удваивает силу центральной части. Мексиканская часть, оазис в жизни героя, не поможет ему избежать трагического конца, уготованного судьбой. С нежностью, отчетливостью и деликатностью, подобные которым можно обнаружить в фильмах Иды Лупино, Фрегонезе стремится показать одновременно душевные раны героя и процесс их заживления. Но он не столь оптимистичен, как Лупино, и поэтому рана, едва зажив, вновь становится смертельной. В этом фильме, который, при всем своем формализме, сохраняет крайне живую эмоциональность, Фрегонезе великолепно управляет контрастами, порожденными самой структурой повествования. Он с равным, элегантным и жестоким мастерством управляет и хищниками большого города (Дэн Дуриа в своем привычном амплуа, с которым, впрочем, справляется безупречно), и неуравновешенным героем Мейсона, чей фатализм в конце концов оказывается оправдан, и бесценной Мартой Торен с обеспокоенным и ясным взглядом. Это 1-й фильм, снятый режиссером в Голливуде, и в нем уже различимы все элементы его будущего творчества, колеблющегося на грани между огромным желанием верить в человека (см. Мои шесть каторжан, My Six Convicts, 1952) и пессимизмом, который чаще всего одерживает верх. Одностороннее движение чуть было не кануло в Лету, поскольку у «Universal» были в то время свои любимцы, и фильм попал лишь в очень ограниченный прокат; в 1974 г. Джеймс Мейсон сказал, что не встречал ни одного человека, кто бы видел эту картину. И тем не менее эта «экскурсия по фатализму», по выражению критика из газеты «Variety», казалось, имела все шансы на прекрасное будущее в прокате.

  Страсти Жанны д'Арк

   1928 – Франция (оригинальная версия: 2210 м)

     Произв. Société Générale de Films

     Реж. КАРЛ ТЕОДОР ДРЕЙЕР

     Сцен. Карл Теодор Дрейер при участии Жозефа Дельтёя

     Опер. Рудольф Матэ

     Дек. Герман Г. Варм и Жан Юго

     Кост. Валентина Юго

     Оригинальная музыка Виктор Аликс и Лео Пугэ

     В ролях Рене Фальконетти (Жанна), Эжен Сильвен (епископ Кошон), Морис Шуц (Николя Луазелёр), Луи Раве (Жан Бопер), Андре Берлей (Жан д'Эстиве), Антонен Арто (Жан Массье), Жильбер Даллё (инквизитор Жан Леметр), Жан д'Ид (Николя де Упвилль), Поль Делозак (Мартен Ладвеню), Арман Люрвиль, Жак Арна, Александр Михалеску, Реймон Нарлей, Анри Майар, Мишель Симон, Жан Эйм, Леон Ларив, Поль Жорж (судьи).

   Процесс над Жанной д'Арк проходит в Руане 14 февраля 1431 г. Он начинается в помещении суда: судьи расспрашивают Жанну о ее жизни, призвании, о явлениях святого Михаила. На вопрос о том, зачем она носит мужское платье, Жанна отвечает, что снимет его, как только завершит свою миссию. Она надеется, что Бог спасет ее душу. Она не признает судей и просит отвести ее к Папе; в этом ей отказывают. Допрос продолжается в камере Жанны. Чтобы направить процесс в русло, угодное судьям, Николя Луазелёр пишет поддельное письмо от короля Карла, адресованное Жанне. Поскольку та не умеет читать, Николя читает ей письмо вслух. В этом письме король советует Жанне во всем полагаться на Луазелёра, ее покровителя и защитника. Теперь, прежде чем ответить на некоторые вопросы, она советуется с ним взглядом. Луазелёр подсказывает ей ответить утвердительно на вопрос, уверена ли она в своем прощении. На вопрос: «Пребываете ли вы в благодати?» – Луазелёр, желая погубить Жанну, не реагирует никак. Жанна отвечает: «Если пребываю, да поможет мне Господь сохранить ее; если не пребываю, да поможет мне Господь добиться ее». Она страстно желает выслушать мессу, но отказывается снять ради этого мужское платье.

   Готовят пытку. 3 стражника издеваются над Жанной: один силой снимает с нее кольцо, другой надевает ей на голову соломенную корону. Ее отводят в камеру пыток. Она отказывается письменно отречься от своих слов. Испугавшись вида пыточных инструментов, она заявляет, что даже если ее заставят говорить силой, позднее она откажется от сказанного. Она падает в обморок. Ее относят на койку. Ей делают кровопускание. Она просит, чтобы ей принесли причастие, при виде его очень радуется, но причастие у нее отнимают, когда она снова отказывается подписать отречение. Она называет судей посланниками дьявола. Для последнего допроса ее отводят на кладбище неподалеку от места казни. Она подписывает акт отречения. Ей говорят, что отныне она возвращается в лоно церкви, но будет приговорена к пожизненному заключению. Жанне остригают волосы. Она просит вновь созвать судей. «Я солгала, – говорит она. – Я отреклась от Господа, чтобы остаться в живых». По округе расходится весть о том, что Жанна отказалась от своих слов. Одетая в платье кающейся грешницы, она поднимается на костер. Ее привязывают к столбу. Огонь пожирает ее. Очевидец казни говорит: «Вы сожгли святую». Английским солдатам приходится подавлять бунт, охвативший Руан и окрестности.

   ► Как и в случае с Фрицем Лангом некоторое время спустя, короткое пребывание Дрейера во Франции выпало на период исканий и экспериментов, за которыми, как и у Ланга, без сомнения, кроется глубокая неуверенность в будущем направлении своей карьеры. В этот период появляются на свет 2 отрывочные и во многих отношениях парадоксальные картины – Страсти Жанны д'Арк и Вампир, Vampyr, 1932, – которые ждала невероятная слава: откровенно говоря, преувеличенная по сравнению с их подлинными достоинствами. В случае со Страстями Жанны д Арк очень частое использование крупного плана в процессе над Жанной, решающий стилистический элемент фильма, сперва вызвал удивление у публики, а затем помог картине завоевать огромный успех. Однако следует напомнить, что поначалу Дрейер намеревался снять звуковой фильм, и только техническая накладка (отсутствие подходящего оборудования на французских студиях) помешала ему этого добиться. Изобилие крупных планов, несомненно, показалось бы почти нормальным явлением в звуковой картине, но в немом фильме стало чрезвычайно зрелищным и заметным элементом, особенно когда к этим многочисленным крупным планам приклеили титры, разъясняющие их содержание. Крупные планы немедленно превратились в почти авангардистский прием, и Страсти Жанны д'Арк стали одним из немногих фильмов, которые обязаны местом в истории кино своему экспериментальному характеру (в данном случае – наполовину случайному).

   Надо сказать, что в самой концепции фильма заложена определенная фрагментарность, которая, возможно, напрашивалась на использование подобной специфической техники. В самом деле, рассмотреть фигуру Жанны д'Арк только в свете ее процесса и последних часов жизни означает заведомо отказаться от попыток создать цельный образ этой женщины и ее судьбы (разумеется, если не вводить в действие флэшбеки); образ, который был бы одновременно и аналитичен, и достоверно воплощен. Как мы понимаем, в этом ракурсе сотрудничество с Дельтёем ничего не дало. Если Дельтёй интересовался Жанной д'Арк и, по его собственным словам, «перевел ее через археологическую пустыню» (см. его предисловие к книге «Жанна д'Арк» [Joseph Delteuil, Jeanne d'Arc, Grasset, 1925]), то лишь затем, чтобы помочь ей вновь обрести максимально естественный и осязаемый облик. Дрейер ставил перед собой совсем другую цель. Он хотел раскрыть ее образ реалистично и экономно (оба подхода в равной степени чужды Дельтёю). В фильме эти тенденции отнюдь не дополняют друг друга: наоборот, чаще всего они противоречат и рвут друг друга на части. С одной стороны, реализм требует «репортажности» (термин, взятый в оборот Кокто, большим поклонником фильма в те годы); с другой – из стремления к экономности Дрейер сосредоточил все действие картины – процесс и казнь – в рамках единственного дня. Немалую часть экранного времени Жанна находится в кадре одна, что усиливает выразительность и мощь героини; при этом отсутствие конкретного социального, исторического и даже нравственного контекста, который обрамлял бы ее жизненный путь, сильно вредит реализму фильма. Человеку, ничего не знающему о Жанне и ее истории, фильм наверняка показался бы непонятным и почти абсурдным – не репортажем о некой исторической реальности, а документом из другого мира, странного, неясного и непостижимого. В этом, возможно, своеобразное достоинство фильма, но к реализму оно отношения не имеет. Впрочем, в этом фильме великий Дрейер появляется перед нами лишь в последних сценах, в последней трети, чьим началом можно считать обморок Жанны в камере пыток, за которым следует ее отречение, затем отказ от него и смерть на костре среди бунтующей толпы.

   Что касается собственно персонажа, Дрейер хотел показать в Жанне страдающую женщину, терпящую всяческие издевательства: не воина, а жертву; не победительницу, а мученицу. Божественная свежесть, непосредственность, гениальная дерзость Жанны (черты, отчетливее всего проявляющиеся в протоколах суда над ней) исчезли из этого образа. Столь узкое и ограниченное видение, несомненно, имело для Дрейера лишь одно оправдание: оно должно было послужить отправной точкой для чистого упражнения в стиле. Именно это мы и имеем перед глазами, а в качестве бонуса – финал, достойный предыдущих фильмов режиссера.

   N.B. История создания фильма изучена многими исследователями (см. БИБЛИОГРАФИЮ); вкратце ее можно пересказать следующим образом. После того как Почитай свою жену, Du skal aere din hustru с успехом прошел во французском прокате, к Дрейеру обратилась с предложением парижская компания «Omnium». Дрейер обдумывает 3 темы, 3 портрета: Иисус, Медея, Жанна д'Арк. Другие источники указывают, что ему предложили на выбор Марию-Антуанетту, Екатерину Медичи, Жанну д'Арк. Полемика, вызванная произведениями Бернарда Шоу, Анатоля Франса и др., выводит Орлеанскую деву на 1-й план и подталкивает Дрейера к 3-му варианту. Компания-производитель планирует утвердить на роль Лиллиан Гиш, но этот выбор вызывает протесты «националистического» толка. Дрейер в то же время думает о Мадлен Рено и Мари Белль (которая отказывается сниматься из-за сцены пострига). Тогда-то Дрейер и находит Рене Фальконетти – актрису, из классического театра попавшую на сцену театра уличного. Их встреча становится судьбоносной и для фильма, и для актрисы: роль Жанны так и останется единственной работой Фальконетти в кино, зато слава ее не увядает и по сей день. (Таким образом, Дрейер задолго до Брессона воплощает в жизнь мечту последнего, который, начиная с Приговоренный к смерти бежал, Un condamné à mort s'est échappé*, мечтал о том, чтобы его актеры не снимались больше ни у кого.) При том, что ее работу вовсе не обязательно считать гениальной, стоит признать, что Фальконетти со всей полнотой выражает болезненный и экстравертный образ героини, придуманный Дрейером. В ее игре нет никакого погружения в себя, за что ее жестоко критикует Брессон, чемпион по самокопанию в кинематографе, который адресует свои обвинения всем актерам сразу: «Я понимаю, что в свое время этот фильм совершил маленькую революцию, но сегодня я не вижу ни в одном актере ничего, кроме страшного кривляния, чудовищных гримас, от которых хочется бежать».

   Окружив себя 1-классными специалистами (художники по декорациям – Герман Варм, создатель Кабинета доктора Калигари, Das Cabinet des Dr. Caligari, и Жан Юго; художник по костюмам – Валентина Юго; оператор-постановщик – Рудольф Матэ), Дрейер снимает картину в хронологической последовательности сцен с марта по ноябрь 1927 г. Он тратит целое состояние, поскольку фильм обошелся в 8 млн франков – сумма, которая кажется несоразмерной с тем, что мы видим на экране, особенно в сравнении с 11 млн, потраченными на Наполеона, Napoléon Ганса (произведенного той же фирмой). На съемочной площадке кульминацией проекта стала сцена пострига. Фальконетти до последнего момента верила, что ей удастся избежать этой пытки, но Дрейер был непреклонен: «Все произошло в студии, и это была целая история: она плакала, плакала, плакала, она не хотела! Она была готова оплатить самый дорогой парик. Дрейер пытался ее утешить и говорил, что волосы отрастут снова. Он уговорил Матэ спять несколько планов, пока она ревела, и мне кажется, если мне не изменяет память, что некоторые были вставлены в сцену на костре». (Свидетельство ассистента режиссера Ральфа Хольма в журнале «L'Avant-Scène», № 367–368.)

   Самые серьезные неприятности ждали фильм после окончания съемок. Он вышел на экраны в апреле 1928 г. в Копенгагене, где был принят неоднозначно; затем, в октябре того же года, – в Париже. Между этими 2 премьерами лента претерпела не одно вмешательство официальной и религиозной цензуры. В декабре 1928 г. негатив фильма сгорел при пожаре на студии «UFA» в Берлине. 2-й негатив, восстановленный Дрейером из сохранившихся дублей, также сгорел при пожаре в следующем году. В 1952 г. Ло Дука представил в Венеции копию, восстановленную по забытому негативу, обнаруженному на студии «Gaumont» (к несчастью, в ней звучит анахроничное музыкальное сопровождение из мелодий Баха, Альбинони и т. д.). Именно с этой копией (впрочем, качественно изданной) познакомились несколько поколений поклонников фильма. Среди других ее недостатков – слишком высокая скорость (24 к/сек вместо 20) и музыкальное сопровождение, мешающее полностью восстановить немой изобразительный ряд.

   В 1981 г. в психиатрической лечебнице в Норвегии была найдена копия, некогда одолженная директору заведения, но так и не возвращенная. Случилось чудо: она оказалась распечатана с 1-го негатива. На основе этого материала датчане восстановили копию (с датскими титрами), которую распечатала с контратипа и перевела «Французская синематека». 1-й показ этой копии в Париже стал поводом для спорных «музыкальных» экспериментов, хотя лучший способ как следует оценить ее – это, несомненно, смотреть ее в тишине, поскольку тишина – самая прекрасная музыка для Дрейера (как, впрочем, и для многих немых картин). Отметим, что эта «новая» копия не так уж заметно отличается от копий более поздних, что бы ни говорили некоторые. Последовательность действия осталась без изменений, титры (за некоторыми исключениями) также совпадают. Основные отличия связаны с некоторыми изменениями в монтаже, главным образом – в выборе других дублей тех же сцен (таким образом, мы имеем возможность наблюдать иные нюансы актерской игры), но это также следует связать с тем хорошо известным фактом, что в эпоху немого кино очень часто можно было найти различия в копиях одного фильма, предназначенных для разных стран. (Мы имели возможность сравнить копию Ло Дуки с английской: они также различаются между собой. Впрочем, в обеих содержится удивительная сцена кровопускания, к которой последняя, датская, копия не добавляет ничего нового.) Наконец, напомним, что, по мнению историков, огромный успех у критики фильма Дрейера полностью затмил коммерческий успех Чудесной жизни Жанны д'Арк, La merveilleuse vie de Jeanne d'Arc, 1929, Марко Де Гастина. Сегодня эта картина вновь открыта и оценена по достоинству, и можно прийти к выводу, что честный классицизм этой биографии, по крайней мере, недостоин звания «гигантской халтуры», которым ее удостоил в 1970 г. автор статьи о фильме Дрейера в журнале «L'Avant-Scène» (№ 100).

   Фальконетти осталась самой знаменитой экранной Жанной. Персонаж святой привлекал к себе интерес кинематографа с 1-х лет его истории (см. Казнь Жанны д'Арк, L'exécution de Jeanne d'Arc, 1898, короткометражка из каталога Люмьеров, чье авторство приписывается Жоржу Ато; Жанна д'Арк Мельеса, Jeanne d'Arc, 1900, раскрашенная вручную; Жанна д'Арк Капеллани, 1909). Упомянем некоторых исполнительниц роли Жанны, оставивших след в зрительской памяти: Джералдина Фаррар в фильме Де Милля Женщина Жанна, Joan the Woman, 1916, 1-й крупнобюджетной постановке режиссера, где громче всего слышны бряцание оружия и грохот сражений, а захватывающие кадры осады служат метафорой окопов Первой мировой войны, с которых и начинается фильм (и тут уже англичане – не враги, а союзники); Симона Женевуа в Чудесной жизни Жанны д'Арк Марко де Гастина, выпущенной на экраны в то же время, что и картина Дрейера (здесь актриса, как и позднее Джин Сибёрг у Преминджера – ровесница своей героини); Ангела Саллокер, единственная (?) Жанна 30-х гг., в малоизвестном фильме Уцицки Дева Жанна, Das Mädchen Johanna, 1935, с Густафом Грюндгенсом (Карл VII) и Генрихом Георгом (герцог Бургундский) (в этом фильме, как говорят исследователи, Жанна, увы, обладает сходством с Гитлером); Ингрид Бергман в Жанне д'Арк, Joan of Arc Флеминга и Жанне на кос тре, Giovanno d'Arco al rogo, 1954 – странной, навязчивой, авангардистской картине Росселлини, поставленной по оратории Клоделя (в ней в конечном счете больше от Клоделя, чем от Росселлини); Мишель Морган во 2-й новелле фильма Судьбы, Destinées, 1954, поставленной Жаном Деланнуа; Хеди Ламарр в Истории человечества, History of Mankind, 1957, Ирвина Аллена (что бы там ни казалось на 1-й взгляд, выбор Хеди Ламарр на роль Жанны – еще не самое нелепое решение в фильме, где роль Наполеона играет Деннис Хоппер, а роль Ньютона – Харио Маркс); Джин Сибёрг в Святой Иоанне, Saint Joan Преминджера, отобранная из 2000 претенденток и, на наш взгляд, затмевающая всех остальных. Наконец, отметим для проформы Флоранс Делей в Процессе Жанны д'Арк, Procès de Jeanne d'Arc, 1962, Брессон, Жанну-интеллектуалку, нарочито «отсутствующую» и совершенно неубедительную. Самая последняя (хронологически) Жанна, достойная упоминания, – прекрасная Инна Чурикова в Начале * Панфилова (1970), свободной вариации на тему судьбы нашей героини, увиденной глазами актрисы, пытающейся сыграть ее роль в кино.

   БИБЛИОГРАФИЯ: новеллизация Пьера Бо в серии «Романтический кинематограф» (Pierre Bost, Le cinéma romanesque, Gallimard, 1928) с текстами Кокто, Жака де Лакретеля, Поля Морана. La Passione di Giovanna d'Arco di Carl Theodor Dreyer, Milan, Editoriale Domus, 1951 – реконструкция фильма в фоторепродукциях. Five Films of Carl Theodor Dreyer, Copenhagues, Gyldendal, 1964 – рабочие сценарии Страстей Жанны д'Арк, Вампира, Дня гнева, Vredens dag, 1943, Слова, Ordet. Англ. перевод предыдущего издания: Four Screenplays, London, Hiames and Hudson, 1970. Ит. перевод с добавленным сценарием Гертруды, Gertrud, 1964: Cinque Film, Turin, Einaudi, 1967. Рабочий сценарий Страстей Жанны д'Арк опубликован на фр. языке в: Carl Th. Dreyer, Œuvres cinématographiques 1926–1934, Cinémathèque Française, 1983. Обзор Страстей Жанны д'Арк в журнале «L'Avant-Scène» № 100 (1970) с отрывками из статьи Жана Дельма, опубликованной в журнале «Jeune Cinéma» (февраль 1965 г.). Раскадровка по последней найденной копии (1343 плана и 174 титра) в журнале «L'Avant-Scène», № 367–368 (1988). Это основной труд, который следует использовать при работе со Страстями Жанны д'Арк. Сюда же входят воспоминания участников работы над фильмом и статьи Клода Бейли, Мориса Друзи, Венсана Пинеля и т. д. См. также: специальный номер журнала «Études cinématographiques» (№ 18–19, 1962), посвященный экранным образам Жанны д'Арк; фундаментальную биографию Мориса Друзи «Карл Теодор Дрейер, урожденный Нильссон» (Maurice Drouzy, Carl Theodor Dreyer né Nilsson, Les Éditions du Cerf, 1987); симпатичную и хорошо документированную биографию Рене Фальконетти, написанную ее дочерью Элен (Hélène Falconetti, Falconetti, Les Éditions du Cerf, 1987). Добавим, что раскадровка копии, напечатанной со 2-го негатива, опубликована в 1980 г. «Югославской синематекой»: это описание 1140 планов, проиллюстрированное таким же количеством фоторепродукций. Что касается книги Жозефа Дельтёя «Страсти Жанны д'Арк» (Joseph Delteuil, La Passion de Jeanne d'Arc, Éditions M.-P. Trémois, 1927), написанной по случаю выхода фильма Дрейера, то, несмотря на слова самого автора в предисловии, называющего ее «путешествием Литературы в край Кинематографа», она не имеет почти никакого отношения к фильму. (Дельтёй включил туда 2 главы из своей «Жанны д'Арк», написанной для серии «Зеленые тетради» [Cahiers Verts, Grasset, 1925]). Наконец, в статье, опубликованной в «Бюллетене Французской ассоциации исследователей истории кинематографа» (Bulletin de l'Association Française de Recherche sur l'Histoire du Cinéma, № 3, 1987), Морис Друзи ставит вопрос о том, «кому принадлежит Жанна д'Арк Дрейера?», После банкротства «SGF» в 1932–1933 гг. ни Ло Дука, ни студия «Gaumont» не стали легальными правообладателями фильма, хотя долгое время использовали его в прокате. Следовательно, на данный момент вопрос остается без ответа. «Ситуация, – пишет автор, – которую вполне можно назвать гротесковой». Об экранных образах Жанны д'Арк читайте «Études cinématographiques», № 18–19 (1962), «Cahiers de la cinémathèque», Toulouse, № 42–43 (1985) и статью «Жанна д'Арк», написанную Венсаном Пинелем для «Словаря кинематографических персонажей» (Vincent Pinel, Dictionnaire des personnages du cinéma, Bordas, 1988).

  Воровать запрещено

   1948 – Италия (95 мин)

     Произв. Lux Film (Карло Понти, Джиджи Мартелло)

     Реж. ЛУИДЖИ КОМЕНЧИНИ

     Сцен. Сузо Чекки Д'Амико, Луиджи Коменчини, Армандо Курчо по сюжету Джиджи Мартелло

     Опер. Альдо Тонти

     Муз. Нино Рота

     В ролях Адольфо Чели (Дон Пьетро), Тина Пика (повариха), Марио Руссо (Пеппинелло), Луиджи Дермасти, Клементе Де Микеле, Карло Делла Поста, Карло Барбьери, Этторе Дж. Маттиа и 13 неаполитанских детей.

   У миссионера, направляющегося в Африку, крадут чемодан на вокзале в Неаполе. Пытаясь вернуть чемодан, он вдруг обнаруживает, в какой нищете живет весь город и в особенности – дети. Он решает остаться в Неаполе и основать в полуразрушенном здании «Город детей» – приют для малолетних воришек, эксплуатируемых взрослыми. Но едва открыв приют, он просто сбивается с ног: здание заполняют сотни детей. Полицейский комиссар поручает его заботам 20 мальчишек, которые будут жить единой общиной, разделяя между собою ответственность. Но субсидии на поддержание «Города детей» не приходят. Однажды в урне находят пачку денег, затем это повторяется ежедневно. Эти деньги ― прибыль от продажи партии краденых часов, которую взрослый вор доверил банде мальчишек. Один мальчишка под свою ответственность продал их, чтобы заработать денег для «Города». Узнав правду, священник падает в обморок. Чуть позже он произносит красивую речь и добивается того, что с детей снимают обвинение, а ему вновь доверяют заботу о них.

   ►  1-й фильм Коменчини. Детство и бедность, 2 главные темы, всю жизнь вдохновлявшие режиссера, здесь уже заявлены. Коменчини с нежностью и легкой иронией разворачивает перед взглядом зрителя жестокую и тяжелую картину неаполитанской нищеты. Он с симпатией описывает наивного миссионера, полного добрых намерений, но не строит иллюзий насчет того, способен ли он добиться успеха. В некоторых эпизодах, особенно в начале, гибкому и невесомому режиссерскому стилю словно подыгрывает весь город – до такой степени режиссер обладает даром сливаться с пейзажами и с реалиями человеческой жизни, которые он переносит на экран. Этот скромный, не столь уж значительный фильм вносит свою лепту в полное эстетическое и духовное обновление итальянского кино, произошедшее в 1-е послевоенные годы.

   N.В. Главный герой напоминает отца Флэнэгена, американского священника, чья история послужила основой для картины Город мальчиков, Boys Town, Норман Таурог, 1938.

  Королева Келли

   1928 – США (96 мин)

     Произв. UA (Джозеф П. Кеннеди)

     Реж. ЭРИХ ФОН ШТРОХАЙМ

     Сцен. Эрих фон Штрохайм

     Опер. Бен Рейнолдз, Пол Айвано, Гордон Поллок

     Муз. Адольф Тандлер

     В ролях Глория Суонсен (Патриша Келли), Уолтер Байрон (принц Вольфрам), Сина Оуэн (королева Регина), Сидни Брейси (слуга Вольфрама), Вильгельм фон Бринкен (адъютант Вольфрама), Талли Маршалл (старый плантатор Ян Фрейхейд).

   Мы пересказываем содержание копии, выпущенной в коммерческий прокат организацией «Познание кино» в октябре 1985 г.

   Кронберг, столица королевства в Центральной Европе. Принц Вольфрам, жених королевы Регины V, женщины болезненно ревнивой и жестокой, как обычно, возвращается домой на рассвете в женской компании. Королева осыпает его упреками, а принц отвечает, что она обращается с ним на правах супруги, хотя они даже официально не помолвлены. На следующий день он скачет во главе гвардейского эскадрона и встречает процессию детей-сирот, совершающих ежедневную прогулку под присмотром монашенок. Его внимание привлекает сирота по имени Патриша Келли. Сама же Патриша настолько взволнована появлением Вольфрама, что теряет панталоны. Принц обращает ее внимание на эту деталь, и она в ярости швыряет панталоны прямо ему в лицо. Монашенки угрожают скандалом, и чуть позже Патриша жестами умоляет принца вернуть трофей, что он и делает со всей любезностью.

   В монастыре Патрише на месяц запрещают покидать территорию. Она ставит свечку и просит у Святой Девы еще одной встречи с принцем. В тот же вечер на пышном королевском банкете королева объявляет, что назавтра состоится их свадьба с принцем. Принц же думает только о Келли. Ночью он устраивает пожар в коридоре монастыря и в поднявшейся панике похищает потерявшую сознание Келли. Во дворце они пьют шампанское. «Вы когда-нибудь любили, Келли?» – спрашивает он перед тем, как овладеть ею. Регина V застает их в постели. Она ставит стражу у ворот апартаментов принца, а сама с пеной у рта бьет Келли хлыстом и волочит ее через огромные залы дворца.

   Девушка в слезах узнает о свадьбе, назначенной на завтра. Она выбегает из дворца топиться. Ее спасает солдат, который ныряет за ней. Стоп-кадр фиксирует сцену, где Келли возвращается в монастырь. Там она получает телеграмму от тетушки, умирающей в Африке. Принц попадает в тюрьму. Стоп-кадр: Келли приходит в публичный дом тетушки. Пожилая женщина, прикованная к постели, требует, чтобы Келли вышла замуж за того, кто оплатил ее обучение: Яна Фрейхейда, похотливого старика, наполовину инвалида, передвигающегося на костылях. 2 проститутки одевают Келли в белое платье, а в соседней комнате тетушка принимает от священника последнее причастие. Свадьба проводится у постели умирающей, и тетушка испускает дух, как только новобрачных объявляют мужем и женой. Несколько стоп-кадров и промежуточные титры излагают финал фильма. После замужества Келли управляет публичным домом. Принц выходит из тюрьмы. Он отправляется в монастырь, но не находит там Келли. Регину убивают. Принц едет на поиски Келли в Африку. Вернувшись в Кронберг, он восходит на трон и берет ее в жены. Она просит, чтобы ее называли «Королевой Келли».

   ►  От того фильма, который задумывал Штрохайм, сохранилось лишь несколько глав. Глория Суонсен, сопродюсер картины, была очень обеспокоена расточительством режиссера и в еще большей степени – откровенностью некоторых сцен, и в результате уволила Штрохайма. (Таким образом, до конца жизни она должна была бы всенародно поздравлять себя с тем, что окончательно поставила крест на его режиссерской карьере.) Чтобы подготовить фильм к европейскому прокату (в США он вышел в коммерческий прокат лишь в 60-70-е гг.), Суонсен сократила фабулу и сияла собственный финал: Келли погибает, бросившись в воду, а принц, узнав о ее смерти, кончает жизнь самоубийством. В 50-е гг. «Французская синематека» показывала укороченную копию, лишенную по просьбе самого Штрохайма этой развязки. В 60-е гг. к этой копии были добавлены сцены замужества в Африке. В копии, представленной организацией «Познание кино» («Connaissance du cinéma»), сделана попытка восстановить последовательность фабулы при помощи стоп-кадров и разъяснительных титров.

   Несколько сцен, сохранившихся от этой изуродованной и неоконченной картины, представляют собой обрывки версии Суонсен, растянутые до состояния полнометражного фильма. Они остаются до ужаса типичными и характерными для вселенной Штрохайма. Даже в таком фрагментарном состоянии они показывают, что режиссер не в состоянии выстроить связную и синтетическую драматургию. С этой точки зрения, все фильмы Штрохайма – произведения неполноценные, сильно уступающие образу, рожденному в голове режиссера, скудные останки бесконечно более масштабной мечты. Таким образом, перед нами проходит череда зрительных галлюцинаций, для которых не требуется никакой логической связи: там невинность, как кролик под взглядом удава, постоянно подпадает под гипноз порока, уродства, внешнего и внутреннего разложения тел и душ. Будущая африканская супруга ни единым жестом не выражает протест против подозрительно спешного бракосочетания. Она замирает на месте, загипнотизированная злом, как будто в этот момент вершится ее судьба.

   Большинство фрагментов фильма весьма эротичны, но к эротизму всегда примешивается посторонний элемент, который одновременно портит и усиливает его: смущение и юмор в сцене с панталонами, жестокость и садизм в сцене избиения хлыстом, чистый и незамутненный ужас в сцене бракосочетания. В фильмах Штрохайма у невинности (в действующих лицах) и эротизма (в общей атмосфере фильма) есть общее место: что-то непременно должно их испортить.

   Наконец, если Королева Келли по уровню кажется ниже предыдущих работ Штрохайма, приписать это можно не только ее фрагментарному состоянию, но и актерской игре. Глория Суонсен чувствует себя неловко и едва ли подходит на роль невинной сироты; в африканской части она, без сомнения, могла быть великолепна. Глядя на Уолтера Байрона, невольно взгрустнешь по Штрохайму: именно такие роли режиссер часто приберегал для себя. Примечательна игра Сины Оуэн и Талли Маршалла.

  Горький рис

   1949 – Италия (108 мин)

     Произв. Lux (Дино Де Лаурентис)

     Реж. ДЖУЗЕППЕ ДЕ САНТИС

     Сцен. Джузеппе Де Сантис, Карло Лидзани, Джанни Пуччини, Коррадо Альваро, Карло Муссо, Иво Перилли

     Опер. Отелло Мартелли

     Муз. Гофредо Петрасси

     В ролях Витторио Гассман (Вальтер), Дорис Доулинг (Франческа), Сильвана Мангано (Сильвана), Раф Валлоне (Марко), Чекко Риссоне (Аристид), Нико Пепе (Бепие), Адриана Сивьери (Челесте).

   Грабитель Вальтер, скрываясь от полиции, отдает украденное бриллиантовое колье сообщнице Франческе и сажает ее на поезд, везущий женщин в область Верчелли, куда они отправляются каждый год в мае на рисовые поля. Приехав на место без договора о найме, Франческа оказывается среди «нелегалок». Они готовы работать в 2 раза быстрее, и постоянные работницы считают их штрейкбрехерами. Работница Сильвана выдает Франческу как предводительницу нелегалок. Сержант из соседнего округа, Марко, защищает Франческу. Стащив у Франчески колье, Сильвана быстро понимает, что та ― воровка. Франческа пересказывает ей горькую историю своей жизни, и девушки становятся подругами. Вальтер появляется в лагере и дерется с Марко из-за Сильваны. Он говорит сообщнице, что драгоценности фальшивые. Но впереди крупное дело: Вальтер планирует ограбить склады риса в лагере. Сильвана не раз отвергает Марко; ей приходится убедить его, что у их союза изначально нет будущего. На рисовом поле начинается ливень; если женщины не будут работать, они не получат премию. Они принимают решение выйти в поле, несмотря на дождь. Вальтер берет Сильвану силой, а в это время одна женщина кричит от боли: прямо в поле, на глазах у подруг, у нее происходит выкидыш. Вальтер осуществляет план. Сильвана, полностью ему подчиняясь, открывает клапаны и затопляет рисовые ноля, чтобы отвлечь всеобщее внимание. Вальтер и его сообщники перетаскивают рис в грузовики, стоящие с заведенными двигателями. Франческа и Марко пытаются помешать ограблению. Вальтер бьет Марко ножом, но сам падает, раненный пулей Сильваны. И тот и другой не могут подняться. Вальтер просит Сильвану добить Марко. Но, узнав, что драгоценности, которые Вальтер подарил ей в знак помолвки, – фальшивка, она стреляет в Вальтера. Затем поднимается на крышу склада и бросается вниз. Перед тем как уйти с рисового поля, каждая работница кладет на тело Сильваны несколько рисовых зернышек. Франческа и Марко, наконец-то демобилизовавшийся (после 10 лет службы он нашел в себе смелость вернуться к гражданской жизни), уходят, держась за руки.

   ►  Этот фильм лишен подлинного вдохновения, но имеет немалое значение в истории итальянского кино. Своим коммерческим успехом он обязан сочетанию самых традиционных и самых новаторских элементов, весьма умело объединенных в единое целое. Традиционные элементы: романтический и жестокий сценарий, словно написанный для плохого фоторомана. Новаторские элементы: принадлежность к движению неореализма. Чтобы покрепче связать все воедино, Де Сантис прибегает к знойному эротизму, который порождается необычным зрелищем такого количества женщин за работой и личным обаянием Сильваны Мангано. Картины нищеты этого хрупкого мирка придали фильму социологический аспект, усиленный стремлением к унанимизму, всегда присутствующему у Де Сантиса. Более того, это самая личная часть его творчества, и она также хорошо ощущается в фильме Рим, 11 часов, Roma ore 11, 1952. Посредственность детективной интриги не мешает режиссеру взглянуть на показанный мир с самых разных сторон и при этом дать ощутить его коллективное дыхание, показать его порывы и разочарования как движения цельной группы.

   Для этого он сознательно использует длинные планы, движения камеры, закрепленной на кране, в экстерьерах и хоровое пение женщин на рисовом поле. Главные герои (за исключением «злодея» в исполнении Гассмана, фигуры банальной и мелодраматической, совершенно неуместной в неореалистической картине) олицетворяют двойственное поведение целого поколения, только что пережившего войну. С одной стороны, они поддаются искушениям, стремятся утолить неудовлетворенные желания и испытывают на себе трагические последствия; с другой стороны, они стремятся вырваться из повседневной рутины и построить новый мир. Эта двойственность проявляется еще отчетливее в самой оригинальной черте фильма: стремлении вывести на 1-й план в повествовании точку зрения женщин. В результате получаются очень непривычные сцены потасовок, когда 2 мужчины лежат в бездействии на земле, а бьются с оружием в руках женщины. Обе героини освобождаются от своих цепей, но только судьбы у них разные. Путь Сильваны заканчивается убийством и самоубийством. Путь Франчески ― своеобразным хэппи-эндом, внушающим надежду. Двойной финал также отражает компромисс между неореалистическим взглядом на общество и морализмом традиционной мелодрамы.

   БИБЛИОГРАФИЯ: Carlo Lizzani, Riso amaro, Roma, Officina Edizioni, 1978. Издание полностью посвящено фильму и содержит раскадровку (622 планов), а также большое количество фотографий и фоторепродукций.

  Роман шулера

   1936 – Франция (78 мин)

     Произв. Tobis, Cinéas (Серж Сандберг)

     Реж. САША ГИТРИ

     Сцен. Саша Гитри по его же роману «Воспоминания шулера» (Mémoires d'un tricheur)

     Опер. Марсель Люсьен

     Муз. Адольф Боршар

     В ролях Саша Гитри (шулер), Серж Трав (шулер в детстве), Пьер Асси (шулер в молодости), Жаклин Делюбак (его жена), Маргерит Морено (графиня), Розин Дереан (воровка), Полин Картон (мадам Морио), Фреэль (певица), Анри Пфайфер (Шарбонье), Пьер Лабри (Морио), Гастон Дюпре (официант в кафе).

   Автор представляет зрителям актеров и членов съемочной группы. На террасе маленького парижского кафе главный герой, 54-летний мужчина, пишет мемуары. Он родился в Воклюзе, где его родители держали бакалейную лавку. Семья большая: за стол усаживаются 12 человек. Однажды мальчик крадет 8 су, чтобы купить себе шарики, и его лишают грибов за обедом. Грибы были ядовитыми, и он оказался единственным из 12 сотрапезников, кто остался в живых. Так нечестный поступок спас герою жизнь. Его берет к себе кузен матери, нотариус, который крадет у мальчика наследство и всячески его притесняет. Мальчик думает о самоубийстве, но потом сбегает из дома и становится лакеем в ресторане города Сент-Максим. Работая в ресторане, герой впервые в жизни видит богачей и мечтает стать таким, как они. Затем он переходит на работу в «Гранд-Отель» в Сен-Рафаэле. Он обожает свою работу, в особенности – постоянную суету в отеле: ему кажется, будто он управляет этой суетой и все ему подчиняются.

   Подростком герой прислуживает в ресторане «Ларю» на площади Мадлен в Париже. Мойщик посуды, анархист русских и румынских кровей, хочет втянуть юношу в покушение на царя Николая II, но юноша выдает мойщика и его сообщников полиции. Он сбегает в Монако, похожее на декорацию к оперетте, и мы видим его лифтером в «Отель де Пари». Он впервые познает любовь в объятиях графини, которая старше его на 20 лет. По воле случая графиня приходит сегодня в то самое кафе, где рассказчик пишет мемуары. Он хитрит, чтобы остаться неузнанным, затем продолжает рассказ.

   3 года воинской службы в Ангулеме. Единственное развлечение – кафе-шантан, где певица и 2 ее дочки торгуют собой с позволения отца, играющего на рояле, и дяди, разносящего лимонад. Вырвавшись на свободу, рассказчик возвращается в Монако и выбирает для себя единственную профессию, которая не терпит обмана: профессию крупье. Проходят годы. В 1914 г. ему 34, и он ― санитар на фронте. Его, раненного, героически спасает человек по фамилии Шарбонье, которому отнимают руку в госпитале. Теперь рассказчик – зрелый человек. В одной гостинице он знакомится с женщиной и влюбляется с 1-го взгляда. Это профессиональная воровка, работающая в отелях и хитрая на выдумки. Сейчас, например, она похищает бриллиант, который приносит в ее номер некий ювелир. Рассказчик предпочитает поскорее порвать отношения с этим очаровательным, но опасным созданием.

   Он снова становится крупье и долгие годы довольствуется мимолетными романами без будущего, пока однажды не встречает свою будущую жену. Она – азартный игрок и за его столом каждый раз ставит на «треть рулетки». Рассказчику кажется, будто она взглядом умоляет подыграть ей. Он только рад и понимает, что это вполне в его силах. Необъяснимое чудо приносит в руки девушки огромные деньги. Они решают заключить союз, а лучший союз в их случае – это гражданский брак. Однажды ему не удается загнать шарик в нужную треть рулетки. Вместо этого он выкидывает невероятную серию из нескольких «зеро» подряд и лишается работы. Судьба снова играет с героем злую шутку: шулерство приносит ему награду, а честная работа – наказание. Он решает стать профессиональным шулером.

   Он всячески старается попасть на глаза полиции и физиономистам. За 20 лет он меняет множество имен, но садится за карточный стол неизменно с открытым лицом и под своим настоящим именем. Однажды, играя в баккара в Экс-ле-Бене, он узнает свою будущую жертву: это Шарбонье, его спаситель. Рассказчик слушает голос совести, не обыгрывает Шарбонье, и они становятся друзьями. Шарбонье предлагает ему стать партнерами в игре. Отныне рассказчик начинает играть честно, и его охватывает страсть к игре. За несколько месяцев он спускает все, что нажил за 7 лет. На этом его рассказ обрывается. Графиня возвращается на террасу кафе: она узнала маленького лифтера из своего прошлого. Она предлагает нашему герою соучастие в ограблении частных особняков. Он советует ей держаться от него подальше: вот уже 2 месяца как он работает агентом сыскной полиции.

   ►  4-й полнометражный фильм Гитри и чуть ли не единственный, признанный историками и официальной критикой при жизни автора. Случилось это благодаря так называемой «специфике кинематографа», которой на этот раз, в виде исключения, посвятил себя Гитри. Использование этого термина в данном случае и комично, и нелепо, если подумать, что эта картина, снятая в 1936 г., на 90 % является немым фильмом: закадровый комментарий рассказчика заменяет титры. Роман шулера совершенно восхитителен – но не более, чем Мой отец был прав, Mon père avait raison, Дезире, Désiré или Давайте помечтаем, Faisons un rêve. Гитри экранизирует книгу «Воспоминания шулера», написанную им 2 годами ранее, довольно показательно изменяя ее название: Воспоминания становятся Романом. И это действительно роман – приключенческий, по своему стилю чем-то напоминающий Сименона, которого Гитри очень любил. В том же стиле, но гораздо позднее, он сделает дополнение к Роману шулера  ― Жизнь порядочного человека, La Vie d'un honnête homme.

   Длинной вереницей подлинных или загримированных лиц главного героя (его роль играют 3 актера), его путешествиями внутри различных социальных слоев, в мире богатства и в мире бедности, Роман шулера не лишен сходства (к тому же юмористического) с одним из наиболее характерных романов Сименона «Перейти черту» (Le passage de la ligne, 1958). В то же время фильм наполнен парадоксальными и блистательными зарисовками на тему честности и мошенничества. По собственному выражению Гитри, фильм пересказывает «40 лет из жизни человека, которому дурные поступки приносят счастье – и от которого тут же отворачивается удача, как только он хочет исправиться…» «Стоит признать, – добавляет Гитри, – что это был весьма соблазнительный сюжет». И в самом деле, соблазнительный, поскольку он предоставил автору возможность для веселого, а не злого (злость появится позже) бичевания несправедливости, моральной слепоты общества, которое относится к своим членам обратно пропорционально их достоинствам.

   Но герой-рассказчик, выступая под разными масками (самой эффективной оказывается его подлинное лицо), излагая свою историю то зрителям, то случайным клиентам в кафе, а чаще всего самому себе, по сути, лишь перечисляет свои удовольствия. Его брачные и внебрачные связи, его мошеннические проделки и шулерство, затем – азарт и благодарность постоянно помогали ему быть счастливым. Таким образом, этот фильм – своеобразный «урок счастья», который автор дает своей публику; счастья в обществе, которое он критикует, но в котором он до сих пор жил как рыба в воде. И в этом – его главное мошенничество. Не принадлежа ни к одному определенному социальному слою, клану, ни к одной группе, он проходит их все, как турист, комедиант, хамелеон, свободный человек – и при этом, что самое главное, ни на миг не теряет своей иронии.

   БИБЛИОГРАФИЯ: в сборнике: A. Bernard, C. Gauteur, Sacha Guitry: le cinema et moi, Ramsay, 1977 – можно найти описание титров и ряд текстов, написанных Гитри о собственном фильме.

  Ребенок Розмари

   1968 – США (134 мин)

     Произв. PAR (Уильям Касл)

     Реж. РОМАН ПОЛАНСКИ

     Сцен. Роман Полански по одноименному роману Айры Левина

     Опер. Уильям Фрейкер (Technicolor)

     Муз. Кшиштоф Комеда

     Дек. Ричард Силберт

     В ролях Миа Фэрроу (Розмари Вудхаус), Джон Кассаветес (Гай Вудхаус), Рут Гордон (Минни Кастивет), Сидни Блэкмер (Роман Кастивет), Морис Эванс (Хатч), Ралф Беллами (доктор Сапирстейн), Анджела Дориан (Терри), Пэтси Келли (Лора-Луиза), Элайша Кук (мистер Никлас), Чарлз Гродин (доктор Хилл).

   Молодые супруги Розмари и Гай Вудхаусы переезжают в старый многоквартирный дом в Нью-Йорке. Этот дом знаменит: 2 сестры, некогда жившие в нем, убивали и поедали детей; также тут жил известный колдун. Розмари знакомится с девушкой Терри, живущей у пожилой семейной пары Кастиветов: она для них как приемная дочь. Квартира Кастиветов расположена через стену от Вудхаусов. Через некоторое время окровавленный труп Терри находят на мостовой. Судя по всему, она выбросилась из окна.

   Кастиветы завязывают знакомство с Розмари и Гаем, порой даже слишком назойливо. Минни Кастивет настойчиво вручает Розмари медальон, похожий на тот, что носила Терри. Розмари принимает подарок, но не носит его. После частых встреч с Романом Кастиветом Гай получает роль, которой добивался очень давно. Актер, которому она была поручена, внезапно ослеп. Гай – к великой радости Розмари – объявляет, что хочет ребенка, и вскоре Розмари видит сон, где ее насилует чудовище, а вокруг происходит целый ритуал, на котором присутствуют, помимо прочих, чета Кастиветов и ее муж. Был ли это на самом деле сон?

   Розмари обнаруживает, что беременна. Кастиветы советуют и фактически принуждают Розмари встать на учет у их знакомого гинеколога доктора Сапирстейна. Тот рекомендует будущей матери различные настойки и напитки, которые для нее готовит Минни Кастивет. Розмари начинает худеть. Ее черты обостряются, она регулярно чувствует сильные боли. Доктор Сапирстейн уверяет ее, что это нормально. Старинный друг Хатч навещает Розмари и беспокоится о ее здоровье. Тут является муж. Чуть позже Хатч не приходит на встречу, которую сам же назначил Розмари. Выясняется, что он неожиданно впал в кому.

   На вечеринке, организованной Розмари, многие подружки советуют ей проконсультироваться у другого врача. Но муж запрещает ей это. Она узнает, что Хатч скончался. На похоронах знакомая покойного передает Розмари книгу, которую нашел для нее Хатч. Это книга о колдовстве. Из нее Розмари узнает, что на самом деле Роман Кастивет – Стивен Маркато, сын знаменитого колдуна Адриана Маркато, жившего в ее доме («Роман Кастивет» – анаграмма «Стивен Маркато»). Муж Розмари выбрасывает книгу. Затем Розмари узнает, что ослепший актер, чья роль перешла ее мужу, обменялся с ним кое-какими предметами перед тем, как случилось несчастье. Ее подозрения растут: теперь она уверена, что ее соседи – сатанисты и, вполне вероятно, втянули в свои обряды и ее мужа; она рассказывает обо всем своему бывшему гинекологу. Тот не верит ни единому слову и немедленно вызывает Гая и Сапирстейна. Розмари вырывается от них и запирается в своей квартире; однако Кастиветы настигают ее, попав внутрь через потайной ход.

   Розмари насильно пичкают снотворным. Она рожает. Сапирстейн говорит ей, что ребенок не выжил. Однако через несколько дней она проникает в квартиру Кастиветов и застает там целую секту почитателей Сатаны. Ребенок жив. Это чудовищное порождение соития, совершенного ею против собственной воли с Дьяволом, явившимся из земных недр, чтобы зачать ей ребенка. Розмари убеждается, что ее муж ради собственного материального блага заключил договор с сектой. Она плюет ему в лицо. Розмари смотрит на ребенка. Роман Кастивет взывает к ее материнскому инстинкту: разве, в конце концов, это не ее родное дитя? Похоже, что Розмари не может сопротивляться чувствам. Она подходит к колыбели.

   ►  В 3 главах – «Рай», «Чистилище», «Ад» – автобиографии (William Castle, Step Right Up! I'm Gonna Scare the Pants Off America, New York, Putnam, 1976) Уильям Касл рассказал историю создания Ребенка Розмари. Касл прочитал корректуру романа Айры Левина сразу после Хичкока и сразу же представил себе, каким успехом будут пользоваться и книга, и фильм по ней (хотя невероятных международных масштабов этого триумфа не мог предвидеть даже он). На собственные сбережения он втридорога выкупает права на экранизацию, намереваясь лично продюсировать и снимать фильм. Чарлз Бладорн, незадолго до этого купивший «Paramount», просит его сделать фильм для этой студии. Касл выторговывает за свою работу и за права на книгу сумму, во много раз превосходящую его затраты. Бладорн предлагает ему (без сокращения зарплаты) нанять режиссером Полански, чтобы объединить в работе над заведомо успешным фильмом старого волка и новичка (к этому моменту Полански снял только 4 полнометражные картины). Касл встречается с Полански, и тот ему сразу же сильно не правится. Однако, заметив, что по основным пунктам концепции фильма они безоговорочно согласны, Касл меняет мнение и нанимает Полански.

   Каковы эти пункты? Абсолютная верность книге. Отказ от технического кокетства и путающих эффектов. Трезвый подход к режиссуре. Касл настаивает на кандидатурах Мии Фэрроу (Полански видел в этой роли Тьюзди Уэлд) и Рут Гордон. И Касл, и Полански долгое время надеялись привлечь на роль Гая Роберта Редфорда, но актер поссорился со студией «Paramount», и роль перепала Джону Кассаветесу. Боб Эванз, один из управляющих «Paramount», считал, что за Кассаветесом закрепилось амплуа злодея и поворот в роли будет слишком ожидаемым. Все бы охотнее предпочли романтичного героя-любовника, чей сатанинский характер потихоньку проявлялся бы с развитием фильма.

   Касл присутствует на съемках. Он восхищен перфекционизмом Полански, но приходит в отчаяние от того, что режиссер медлит, срывает бюджет и сроки. Касл описывает их сотрудничество как «вежливую пытку». В автобиографии «Роман» (Roman Polanski, Roman, Robert Laffont, 1984) Полански пишет, что на 4 недели вышел из съемочного графика (изначально на съемки было выделено 50 дней) и на 20 % превысил предусмотренный бюджет (1 900 000 долларов). Из-за задержек начались осложнения, и Полански поделился своим беспокойством с Преминджером. Тот уверил его, что он может превышать все, что угодно, на сколько хочет: пока продюсеры довольны материалом, они его не уволят. (Так оно и вышло, и это доказывает, отметим мимоходом, великую мудрость продюсеров. Так же они не стали возражать против того, что итоговая продолжительность фильма значительно превысила средний показатель для картин такого жанра.) Полански просил Касла сыграть роль Сапирстейна, но тот отказался и появляется лишь в коротеньком эпизоде с телефонной будкой.

   Ребенок Розмари совершенно очевидно стал лучшим фильмом Полански и, несомненно, единственным, где работа режиссера не оказалась значительно ниже связанных с ней ожиданий. Загадка личности Полански, делающая из него особенно характерный тип режиссера постклассической эры Голливуда, связана с его способностью на зачаточном уровне проекта вызывать у продюсеров и финансистов огромный энтузиазм, которому, кажется, ничуть не вредят последующие разочарования – коммерческие или художественные. Ребенок Розмари составляет исключение: этот фильм не разочаровывает, хотя достаточно далек от того, чтобы зваться шедевром 1-й величины. Тень Хичкока реет над фильмом, как и над 1-й половиной Неистового, Frantic, 1988 – блестящей вариации на тему второго Человека, который слишком много знал, The Man Who Knew Too Much. Ho сравнение фильмов Полански с любым шедевром Хичкока сразу же показывает, какая пропасть их разделяет. Как бы то ни было, в Ребенке Розмари Полански сумел, не прибегая к драматургическим хитростям и подчеркнуто пугающим эффектам, создать болезненную атмосферу, все более и более беспокойную, жуткую и фантастическую.

   Эта конструкция опирается на реалистичное и узнаваемое описание заявленных персонажей. Работа с актерами – сильная сторона фильма, и квартет Мии Фэрроу, Джона Кассаветеса, Рут Гордон и Сидни Блэкмера – очень одаренных актеров, работающих идеально слаженно, надолго врезается в память. Полански уточняет в автобиографии, что намеренно показал большую часть истории субъективным взглядом героини – этот прием он уже использовал в Отвращении, Repulsion, 1965. «Чтобы добиться этой непосредственной субъективности, пишет он, – я часто снимал сложные длинные планы, используя очень короткое фокусное расстояние, что требует высочайшей точности в размещении камеры и актеров. В таких случаях часто прибегают к более удобному способу: используют длинное фокусное расстояние, позволяющее удалить камеру от сцены. Конечно, работа при этом идет быстрее, но теряется визуальный эффект, и изображение не столь убедительно. В идеале объектив должен находиться на том же расстоянии от объекта, что и глаз наблюдателя, который он призван заменять».

   Не веря ни в Бога, ни в дьявола и не желая создать впечатление, будто он в них верит, Полански пытается сохранить двусмысленный характер сюжета. Ведь можно предположить и то, что вся эта история – плод воображения героини. Впрочем, следует сказать, что такого намерения фильм не преследует. Переживания героини Мии Фэрроу во всех отношениях поданы как реальные и неоспоримые. Главная тема фильма – муки, испытываемые женщиной, беременной от Сатаны, – необыкновенно потрясла публику, что предвидели Касл и 1-е читатели книги. На самом деле, по замыслу инициаторов проекта, Полански всего лишь отшлифовал драгоценный материал.

   В последней из 3 глав, посвященных фильму, Касл не может удержаться, чтобы не рассказать – безо всякого удовольствия – о странных и пугающих последствиях фильма. Все началось с того, что его кабинет наводнили письма со смертельными угрозами. Сам Касл попал в больницу с камнями в почках: пришлось срочно делать операцию. В больницу, где он лечился, привезли умирать композитора фильма Кшиштофа Комеду, жертву несчастного случая. Когда Касл наконец вышел из больницы, первые полосы газет пестрели заголовками о резне, в которой погибла супруга Полански Шэрон Тейт.

   N.B. В 1976 г. студия «Paramount» выпустила для телевидения продолжение фильма Полански – Смотрите, что стало с ребенком Розмари или Ребенок Розмари II. Look What's Happened to Rosemary's Baby / Rosemary's Baby II режиссера Сэма О'Стина. Этот фильм, как правило, оценивают крайне невысоко.

  Чувство

   1954 – Италия (122 мин)

     Произв. Lux (Ренато Гуалино)

     Реж. ЛУКИНО ВИСКОНТИ

     Сцен. Лукино Висконти и Сузо Чекки д'Амнко по одноименной повести Камилло Боито, при участии Карло Алианелло, Джорджо Бассани, Джорджо Проспери, Теннесси Уильямза, Пола Боулза

     Опер. Г. Р. Альдо и Роберт Крэскер (Technicolor)

     Муз. Антон Брукнер

     Дек. Оттавио Скотти

     Кост. Марсель Эскоффье, Пьеро Този

     В ролях Алида Валли (графиня Ливия Серпьери), Фарли Грэйнджер (лейтенант Франц Малер), Массимо Джиротти (маркиз Уссони), Хайнц Моог (граф Серпьери), Рина Морелли (гувернантка Лаура), Кристиан Маркан (офицер), Серджо Фантони (патриот), Тино Бьянки (Меучи), Эрнст Надерни (комендант Веронской площади), Тонио Селварт (полковник Кляйст), Марчелла Марианн (проститутка).

   Венеция, весна 1866 г. Последние дни австрийской оккупации. В театре «Фениче» в конце 3-го акта «Трубадура» Верди вспыхивает антиавстрийская манифестация. Один из ее лидеров граф Роберто Уссони вызывает на дуэль австрийского лейтенанта Франца Малера, оскорбившего всех итальянцев. Графиня Ливия Серпьери, кузина Уссони, разделяющая его патриотические идеалы, просит лейтенанта Малера, сидящего в ее ложе, не принимать вызов. Однако выясняется, что на Уссони донесли: он схвачен у дверей театра и отправлен в ссылку на год. Графиня влюбляется во Франца и ищет с ним встречи; они проводят ночь, разговаривая и гуляя по Венеции. Через 4 дня графиня прибегает в квартиру, где живет лейтенант с другими офицерами. Они начинают видеться чаще и снимают в городе комнату. Однажды Франц не приходит на свидание, и Ливия, прождав его напрасно, отправляется на квартиру к офицерам, где ее встречают насмешками. Ее муж граф Серпьери, работающий на австрийцев, решает, что пришла пора уезжать из города, и спешно организует переезд в Альдено. Выйдя на свободу, Уссони вручает сестре 3000 флоринов, предназначенные для снаряжения корпуса добровольцев. Она должна передать деньги патриоту, который свяжется с ней в Альдено. Чуть позже на вилле тайно объявляется Малер, и Ливия, уже решившая его забыть, прячет его в амбаре. Ее страсть не угасла, и она отдает Францу часть капиталов кузена, чтобы тот мог подкупить врача и выйти в отставку по состоянию здоровья. Уссони участвует в сражении при Кустоце, где австрийцы одерживают победу. Вместе с другими патриотами он отказывается подчиниться приказу об отступлении и получает опасную рану. Ливия находит Франца в Вероне. Приехав без предупреждения, она видит перед собой желчного и опустившегося человека, пьющего и живущего с проституткой. Он с садистским удовольствием унижает ее, давая понять, что крутил с ней роман только ради ее социального положения и денег, и наконец признается, что именно он выдал ее кузена полиции. Ливия в ужасе уходит, а затем, хорошенько подумав, доносит на своего любовника австрийским властям как на дезертира. После чего, крича, бежит по городу. Малер арестован и расстрелян на месте.

   ►  Короткая повесть Камилло Боито (1883) послужила материалом для лучшего фильма Висконти и одного из главных шедевров итальянского кинематографа. Можно с уверенностью утверждать, что это единственный итальянский «каллиграфический» фильм, снятый в цвете. Висконти возвращается к этому эстетическому направлению, родившемуся, как известно, из тайной оппозиции фашизму в последние годы режима (ключевой картиной каллиграфизма является Маломбра, Malombra). Именно это направление в гораздо большей степени, чем неореализм, повлияло на внутренний мир художника. Сюжет Чувства показывает, как главные герои увязают в своей любви, которую сами считают чем-то безрадостным и позорным; она и приведет их к обоюдному разрушению. Они сами друг другу и тюрьма, и палачи. Все их похождения разворачиваются на обочине, истории, в которой им не дают участвовать безволие, пассивность и своеобразное социальное проклятие. Они, представители исчезающего мира, прекрасно сознают свое положение, но изменить его не в силах. Все положительное в них умерло, и поэтому трудно говорить о них языком мелодрамы или оперы. Конечно, опера – важнейший эстетический мотив, сопровождающий героев в пути, но она звучит скорее как реквием, и ледяной, похоронный лиризм не позволяет испытывать к героям ни малейшей жалости. Висконти смотрит на персонажей холодным и отстраненным взглядом, показывает их в длинных, нединамичных сценах, где изобилуют общие планы, сохраняющие между персонажами и зрителем максимальную дистанцию, позволенную режиссером.

   Несмотря на все сложности и препятствия, с которыми столкнулся Висконти в работе, с художественной точки зрения фильм близок к совершенству. Два главных актера незабываемы; Алида Валли последовательно развивает образ, созданный ею в Старомодном мирке, Piccolo mondo antico, 1941, и Изой Мирандой в других фильмах эпохи каллиграфизма. Не меньшей утонченностью отмечены интимные сцены и «батальные зарисовки». Последние относятся к самым красивым батальным сценам в том жанре, где кинематографисты в те времена опасались работать в цвете. В эпизоде битвы при Кустоце Висконти пришлось вырезать несколько сцен, отсутствие которых вредит ясности повествования (напр., сцену, где сторонникам Уссони не разрешают поддержать регулярные части в бою). Тем не менее т. н. «взгляд Фабрицио», к которому прибегают так часто и порой так необоснованно, в данном случае позволяет безо всяких натяжек оправдать некоторую запутанность этой части фильма, восхитительной с изобразительной точки зрения.

   Продюсеры и цензура с 2 сторон давили на Висконти, чтобы убрать из фильма весь отрицательный заряд, который хотел вложить туда режиссер. Ему запретили дать фильму название Кустоца (Custoza) по имени громкого поражения итальянцев. Только под принуждением Висконти снял для финала смерть Малера, хотя не считал нужным показывать ее на экране. Сцена была снята в замке Святого Ангела в Риме, а не в Вероне, откуда группа уже успела уехать. Расстрел лейтенанта занял место другой, уже отснятой сцены; Висконти описал ее журналу «Cahiers du cinéma» (№ 93): «В этой сцене мы видели Ливию, идущую сквозь толпы пьяной солдатни, а в самом конце появлялся маленький австрийский солдат, совсем мальчишка, лет 16. Он был совершенно пьян, опирался на стену и распевал победную песню – такие песни звучали по всему городу. Потом он останавливался и кричал со слезами на глазах: Да здравствует Австрия!» Конечно, мы не можем судить о качестве этого финала, но тот, что дошел до нас, безупречно логичен и восхитителен. Благодаря ему в фильме появилось несколько планов, крайне характерных для стиля Висконти. В последующие 20 лет Висконти, несомненно, обрел большую свободу, но ни разу не продемонстрировал ту силу таланта, которую проявил в Чувстве. Постепенно он погрузился в академизм, и, в сравнении со строгостью и эстетической насыщенностью Чувства, премного расхваленный Леопард (Il gattopardo, 1963), в котором Висконти попытался вульгаризировать свою тематику и свой мир, выглядит довольно вымученным и нудным тяжеловесным трудом.

   N.B. Оператор-постановщик Г.Р. Альдо погиб в автомобильной катастрофе в разгар съемок.

   БИБЛИОГРАФИЯ: раскадровка (сделанная по окончательной версии с описанием нескольких вырезанных сцен) опубликована в издательстве «Cappelli», Болонья (1955, затем – переиздание в карманном формате, 1977). В издание также входят 1-е варианты сценария и текст рассказа Боито.

  Песнь Шехерезады

   1947 – США (105 мин)

     Произв. UI (Эдвард Кауфмен)

     Реж. УОЛТЕР РЕЙШ

     Сцен. Уолтер Рейш по мотивам музыки Римского-Корсакова

     Опер. Хэл Мор, Уильям В. Сколл (Technicolor)

     Муз. Миклош Рожа

     Хореогр. Тилли Лош

     В ролях Жан-Пьер Омон (Римский-Корсаков), Ивонн Де Карло (Кара), Брайан Донлеви (капитан), Ив Арден (мадам де Талавера), Филип Рид (князь Мищецкий), Джон Куолен (Лоренцо), Ричард Лейн (лейтенант), Терри Килбёрн (Лорин).

   1865 г. Молодой Римский-Корсаков, многие родственники которого занимают важные посты в русском военно-морском ведомстве, записывается в экипаж учебного судна «Алмаз», отправившегося в кругосветное путешествие. Сойдя на берег в порту испанского Марокко, Римский-Корсаков спешит отыскать рояль, чтобы сыграть на нем оперу, сочиненную им в пути. Но капитан ему советует – и даже приказывает – бросить музыку и сосредоточиться на попойках, драках и беготне за девушками, как другие моряки. «Потомки ничего для тебя не сделают, – говорит он. – Вот и ты для них ничего не делай». Чтобы от него отцепились, Римский-Корсаков просит Каpy, танцовщицу из кафе «Ориентал», притвориться, будто она ужинает с ним. В действительности Кара – дочь великосветской дамы графини де Талавера, которая, несмотря на вдовство и банкротство, продолжает тратить деньги без счета. Чтобы выплатить долги матери, Кара и танцует по ночам в этой таверне в бедном квартале города. На роскошном приеме, устроенном графиней в честь русского экипажа, хозяйка втягивает князя Мищецкого в карточную партию с крапленой колодой. Однако из-за жары пометки на картах стираются, и графиня проигрывает крупную сумму, которую Кара вынуждена занять у хозяина таверны. Только признавшись Римскому-Корсакову в любви, Кара понимает, что он тоже влюблен в нее. «Вы – сама музыка!» – восторженно восклицает он. В его устах нет большей похвалы. Раньше он говорил ей, что она похожа на Шехерезаду из «Тысячи и одной ночи». Римский-Корсаков бьется с Мишцецким на кнутах и побеждает князя. Молодой моряк дезертирует с судна ради служанки графини, и Кара, переодевшись в матроса, занимает его место на борту. Так она надеется попасть в Россию и стать великой балериной. Капитан обнаруживает подмену. Молодой моряк возвращается на борт. Чтобы не подвести экипаж под трибунал, Римский-Корсаков клянется не заниматься музыкой, пока носит мундир. Он прощается с Карой, которая вдохновила его на написание самых прекрасных мелодий. Но через несколько месяцев в Петербурге дают премьеру его балета «Шехерезада», и Кара танцует главную партию. Капитан освобождает Римского-Корсакова от его клятвы и разрешает присутствовать на премьере. Однако этот щедрый жест не имеет смысла: Римский-Корсаков только что уволился из флота. Он пробирается в оркестровую яму, встает на место дирижера и смотрит влюбленным взглядом на свою избранницу.

   ►  В конце 40-х гг. параллельно с созданием целого ряда шедевров нуара и попытками обновления фантастического направления в пародийном ключе, фирма «Universal» стремится извлечь максимальную выгоду из формата «Technicolor», делая его подлинной звездой многих своих картин. Даже в большей степени, чем у других фирм, включая «МGM», у «Universal» «Technicolor» становится синонимом экзотики, эксцентричности, экстравагантности. Здесь в высшей степени надуманном повествовании, вдохновленном не жизнью, а музыкой Римского-Корсакова, перипетии сценария и хореографические номера Ивонн Де Карло (в образе восточной танцовщицы, испанки с кастаньетами, русской балерины) обладают детской наивностью, которая в зависимости от настроения может казаться прелестной или нелепой. Все служит лишь поводом для любования цветом, который неизменно богат, разнообразен и восхитителен: предпочтение отдается самым глубоким и темным тонам (в особенности синим). В фильме очень мало дневных сцен и еще меньше натурных съемок. То скудное действие, что фигурирует в сценарии, разворачивается внутри псевдоматериалистического, закрытого, театрального, барочного и намеренно искусственного мира – чистого порождения «фабрики грез», лишенной в те времена всяких комплексов.

  Великолепие в траве

   1961 – США (124 мин)

     Произв. Warner-Newton Productions (Элиа Казан)

     Реж. ЭЛИА КАЗАН

     Сцен. Уильям Индж

     Опер. Борис Кауфмен (Technicolor)

     Муз. Дэйвид Эмрам

     В ролях Натали Вуд (Уилма Дини Лумис), Уоррен Бейти (Бад Стэмпер), Пэт Хингл (Эйс Стэмпер), Одри Кристи (миссис Лумис), Барбара Лоден (Джинни Стэмпер), Зора Ламперт (Анджелина), Фред Стюарт (Дел Лумис).

   Канзас, 1928 г. Бад Стэмпер, сын нефтепромышленника, страстно влюблен в Дини Лумис, девушку из довольно бедной семьи. Мать Дини убеждает ее хранить невинность и говорит о супружеском долге как о тяжелом испытании, нелегкой женской доле. Тем временем Эйс Стэмпер, человек напористый, упрямый и не слушающий ничьих советов, заставляет своего сына, мечтающего стать скотоводом, проучиться 4 года в Йельском университете, прежде чем жениться на Дини. Сестра Бада спасается от давления отца в алкоголизме и любовных похождениях; в новогоднюю ночь 1929 г. она предстает перед гостями пьяной в стельку (позднее она погибнет в автокатастрофе). Бад больше не может «уважать» Дини и говорит, что не желает ее видеть. После этого он заболевает пневмонией, а Дини, которая набралась смелости и предложила Баду себя, но была отвергнута, пытается утопиться, а затем впадает в глубокую депрессию.

   Приехав в Йель, Бад прогуливает занятия. Дини постепенно лечится от депрессии в психлечебнице. Бад завязывает знакомство с дочерью итальянской рестораторши. После краха 1929 г. отец, приехавший навестить Бада, выбрасывается из окна гостиничного номера. Дини выходит из клиники практически здоровой. Молодой пациент сделал ей предложение. Она приезжает к Баду, который живет на ранчо отца – беден, зато независим. Она узнает, что он женился на итальянке. У них есть ребенок, и скоро родится 2-й. Дини говорит Баду о своей скорой свадьбе и уезжает.

   ►  Один из самых значительных фильмов Казана, намеренно снятый в окрестностях Нью-Йорка, а не в Голливуде: из соображений морали и экономии средств. Прежде всего, этот фильм – торжество и квинтэссенция методов «Актерской студии» Ли Стрэсбёрга и своеобразное прощание с ее стилем. Длинные сцены, продолжительность которых не оправдана их содержанием, смонтированы так, чтобы выдвинуть на первый план актера и его фактуру, и показывают болезненных, неудовлетворенных, нервных персонажей, в которых страх зарождается, медленно растет и прорывается наружу – или не прорывается, и тогда разрушает их еще более непоправимо. Такой стиль работы с актерами обладает собственной философией и взглядом на мир. Он пригоден лишь для описания разлагающегося мира, который вскоре будет сметен, когда разрушится система его ценностей. Этот стиль повествует – иногда с пронзительной силой – об упадке мира, который даже не знал расцвета. Стоит перенести этот стиль в иной контекст, и он быстро покажется гнусным и нестерпимо самовлюбленным. Но здесь он идеально подходит для «исторической» темы, затронутой сценарием Уильяма Инджа: губительное влияние пуританства на душу Америки 30-х гг., во всех слоях общества, среди бедных и богатых; его связь с душевными заболеваниями и психоанализом; порождаемые им трагедии в личной жизни отдельных людей и мучительное счастье (которое вовсе не является счастьем), к которому со временем приходят уцелевшие. С этой точки зрения последняя сцена фильма (встреча Натали Вуд и Уоррена Бейти) – самая красивая сцена во всем творчестве Казана.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги отдельным томом (Bantam Books, New York, 1961).

  Третий человек

   1949 – Великобритания (105 мин)

     Произв. London Film Productions (Александр Корда)

     Реж. КЭРОЛ РИД

     Сцен. Грэм Грин и Кэрол Рид

     Опер. Роберт Краскер

     Муз. Энтон Карас

     В ролях Джозеф Коттен (Холли Мартинз), Алида Валли (Анна Шмидт), Орсон Уэллс (Гарри Лайм), Тревор Хауард (майор Кэллоуэй), Бернард Ли (сержант Пэйн), Эрнст Дойч (барон Курц), Эрих Понто (д-р Винкель), Пауль Хёрбигер (портье), Уилфрид Хайд-Уайт (Крэббин), Зигфрид Бройер (Попеску).

   → Холли Мартинз, американский писатель, работающий в жанре вестерна, приезжает в послевоенную Вену, поделенную на 4 зоны влияния, и надеется разыскать Гарри Лайма – друга детства, обещавшего ему работу. Он успевает аккурат к похоронам друга: Гарри попал под машину, причем за рулем сидел его личный водитель. Обстоятельства происшествия кажутся Мартинзу подозрительными. Одни свидетели говорят, что Гарри умер на месте; другие – что какое-то время находился в коме. 3 человека унесли его тело после несчастного случая: барон Курц, работающий скрипачом в таверне, румын по фамилии Попеску и некто 3-й, которого Мартинз никак не может найти. Мартинз знакомится с любовницей Гарри Лайма актрисой Анной Шмидт – и влюбляется в нее. Британская полиция конфискует у Анны поддельный австрийский паспорт, добытый Гарри. Анна – чешка по национальности, но не хочет возвращаться в родную страну.

   Майор Кэллоуэй из британской полиции напрасно пытается отговорить Мартинза от самостоятельного расследования, которое может быть опасно. Словно в подтверждение консьерж, свидетель несчастного случая, хотевший сообщить Мартинзу некие важные сведения, погибает от рук «друзей» Гарри. Мартинз выступает на конференции, и там ему угрожает румын; после выступления Мартинз убегает от погони по разрушенному городу. Кэллоуэй говорит Мартинзу, что его дорогой друг Гарри Лайм был мошенником и убийцей и возглавлял сеть по контрабанде пенициллина, украденного из военного госпиталя санитаром Харбином (не он ли тот самый «3-й человек»?). При перепродаже контрабандисты разбавляли пенициллин водой, и порченое лекарство сгубило немало больных, в особенности детей. Мартинз огорчен этими сведениями. Однажды ночью он замечает на улице Гарри Лайма, но тот сразу же исчезает словно призрак. Мартинз говорит об этом Кэллоуэю.

   Гроб с телом Лайма выкапывают из могилы: вместо Гарри в нем лежит Харбин – очевидно, убитый сообщниками по банде. Мартинз назначает Лайму встречу у колеса обозрения. При разговоре в кабинке колеса Гарри демонстрирует такой цинизм, что вызывает у Мартинза отвращение. Последний принимает решение «сдать» Лайма полиции в обмен на новый паспорт для Анны, но Анна разрывает документ, узнав, откуда он. Гарри, обнаруженный полицией, уходит под землю, в канализацию. Он убивает полицейского, но и сам смертельно ранен. Он умоляет Мартинза прикончить его, и Мартинз ради дружбы оказывает ему эту последнюю услугу.

   После похорон Гарри Лайма – на сей раз настоящих – Мартинз поджидает Анну. Она проходит мимо, не удостаивая его взглядом.

   ►  Один из самых громких коммерческих успехов в кинематографе 1-х послевоенных лет. Этот фильм, не являясь ни шедевром, ни образцом авторского кинематографа, оказал воистину гипнотизирующее воздействие на публику. Можно попытаться объяснить это ярко выраженной разнородностью фильма. Значительная часть его успеха заслуженно приписывается оригинальности музыкального сопровождения и выбора инструмента (цитра Энтона Караса). Свою роль также сыграли легендарное участие Орсона Уэллса (он поначалу отказался от столь небольшой роли, но затем увлекся ею и даже придумал несколько реплик для своего персонажа), весьма злободневная тема фильма (разрушение иллюзий на фоне безжалостной и печальной атмосферы послевоенных лет), объективная сила хорошо выстроенного повествования и не такой уж плохой режиссуры (ловкий перенос структуры и содержательной части нуара в европейский контекст). Все эти элементы объединены и усилены самой обстановкой: образом разрушенной Вены, где вечно царит ночь, – города-космополита, символизирующего все триумфы и падения Европы 1-й половины XX в.

   Фильм разнороден также и по источникам вдохновения: среди них – ирония и завуалированная жестокость английских фильмов Хичкока (см. сцену публичного выступления); визуальная вычурность фильмов Уэллса; тема всепоглощающей коррупции и мифологический образ бандита, магнетизирующего собственных людей невероятно яркой харизмой, – эти темы красной нитью проходят сквозь всю историю нуара. К этим источникам вдохновения добавляются черты, характерные для творчества Грэма Грина, чей мир населяют наивные простаки, миниатюрные «Макиавелли», жертвы ложных обвинений и подлинные виновные, провести грань между которыми порой весьма непросто. В этой европейской по духу картине создается специфически английская интонация: с одной стороны, фильм постоянно уходит от прямого изображения сцен физического насилия; с другой стороны, он полон романтической меланхолии невозможной любви, столь близкой многим британским кинематографистам.

   БИБЛИОГРАФИЯ: Graham Greene, The Third Man, Robert Laffont, 1951. Издание также включает повесть, послужившую источником для фильма 1948 г. Поверженный идол, The Fallen Idol – 1-го и очень успешного сотрудничества писателя с Кэролом Ридом. «Третий человек», по размерам близкий к небольшому роману, был написан для кино как 1-й вариант сценария. В предисловии Грин пишет: «По моему мнению, практически невозможно написать сценарий фильма, предварительно не написав роман… Акт творчества несовершенен, если он принимает лишь форму сценария. Необходимо чувствовать, что в твоем распоряжении больше материала, чем ты в состоянии использовать. Так и вышло, что „Третий человек“, который никогда бы не появился на свет по моей воле, должен был сначала принять форму повести, а затем уже претерпеть бесчисленные изменения на пути от одного состояния к другому. На всех этапах мы с Кэролом Ридом работали в очень тесном сотрудничестве, каждый день решая новую поставленную нами задачу, проигрывая друг другу одну сцену за другой. На наши встречи никогда не допускались посторонние: слишком драгоценна атмосфера оживленных споров и пикировок, возникающая между мужчинами». Он признает, что Кэрол Рид был абсолютно прав, отказавшись от хэппи-энда. В другом тексте (предисловии к «Собору наслаждений» [The Pleasure Dome, Seeker and Warburg, London, 1972], сборнику статей о кино, опубликованных между 1935 и 1940 г.) он уточняет, что Дэйвид О. Селзник, сопродюсер фильма, отстаивал хэппи-энд и считал, что фильм с таким ужасным названием ждет непременный провал. (Нам также известно, что в роли Гарри Лайма Селзник видел Ноэла Кауарда, но выбор Кэрола Рида выпал на Уэллса; Риду также принадлежит заслуга привлечения в проект Элтона Караса, с которым он познакомился в венском ресторанчике.) Сценарий и диалоги фильма опубликованы лондонским издательством «Lorrimer» в серии «Классические и современные киносценарии» (Classic and Modern Film Scripts, № 13), а также тем же издательством – в сборнике «Британский кинематограф» (British Cinema) вместе с Краткой встречей, Brief Encounter, Добрыми сердцами и коронами, Kind Hearts and Coronets и Субботним вечером, воскресным утром, Saturday Night and Sunday Morning, Карел Райс, 1960. Наконец, раскадровка (1257 планов) опубликована на фр. языке в журнале «L'Avant-Scène», № 379 (1989). Диалоги даны на двух языках.

  Три тайны

   1950 – США (98 мин)

     Произв. Warner United States Production (Милтон Сперлинг)

     Реж. РОБЕРТ УАЙЗ

     Сцен. Мартин Рэкин и Джина Каус по роману Джины Каус «Ниже некуда» (Rock Bottom)

     Опер. Сид Хикокс

     Муз. Дэйвид Баттолф

     В ролях Элинор Паркер (Сьюзен Чейз), Патриша Нил (Филлис Хорн), Рут Роман (Энн Лоуренс), Фрэнк Лавджой (Боб Даффи), Лайф Эриксон (Билл Чейз), Тед Де Корсиа (Дель Принс), Эдмон Райан (Хардин), Ларри Китинг (Марк Харрисон), Кэтрин Уоррен (миссис Коннорс), Артур Франц (Пол Радин).

   Маленький туристический самолет, летящий над Сьерра-Невадой, разбивается в горах. В катастрофе погибает семейная пара, по их приемный ребенок остается жив. Спасатели отправляются на его поиски. У подножия горы, в толпе зевак, привлеченных происшествием, особую тревогу проявляют 3 женщины. Судя по дате рождения ребенка (15 сентября 1944 г.) и некоторым сведениям, каждая из 3 может оказаться его родной матерью. Чтобы заглушить страх ожидания, они вспоминают прошлое.

   Сьюзен, ныне замужняя женщина, всегда скрывала от мужа свою тайну: когда-то ее бросил солдат с военной базы в Сан-Диего, не зная, что она беременна от него. После неудачной попытки самоубийства она послушалась советов матери и отдала ребенка в сиротский приют.

   Филлис попала в парадоксальную ситуацию. Она – журналистка и пишет репортаж об этом происшествии, которое затрагивает лично ее. Она страстно любит свою профессию – именно поэтому личная жизнь не задалась. Муж не мог больше мириться с ее постоянным отсутствием и решил развестись. Работая военным корреспондентом в Тихом океане, Филлис узнала, что беременна. Она приняла решение отдать ребенка в тот же сиротский приют.

   История Энн еще трагичнее. Она была танцовщицей, влюбилась в директора своей труппы и вступила с ним в связь. В один прекрасный день ему расхотелось с ней видеться, и он отправил ее восвояси с чеком на крупную сумму. Каждый раз, надеясь на встречу, она натыкалась на его секретаря, который преграждал ей путь и даже подкупил фальшивого свидетеля, утверждавшего, будто она – его любовница. В ярости Энн убила своего любовника. Ее посадили в тюрьму; ребенок, которого она родила там, был у нее отнят.

   Муж Сьюзен приезжает на место происшествия. Она предпочитает все ему рассказать. Он говорит, что если это действительно ее ребенок, растить его они будут вместе. Филлис, журналистка, хочет знать наверняка. Пользуясь тем, что главный редактор ценит ее работу, она грозит уволиться из газеты, если он не выведает у руководства приюта, кто мать ребенка. Так она узнает, что мать ребенка – Энн. Она говорит ей об этом. Ребенка привозят целым и невредимым. Филлис и Энн вдруг решают скрыть правду от Сьюзен. Они говорят ей, что личность настоящей матери никому не известна, и поэтому они решили доверить ребенка ей. Именно Сьюзен и ее муж лучше всех готовы обеспечить мальчику достойную жизнь.

   ►  Не входя в число важнейших произведений Уайза, этот фильм (структура которого вдохновлена Письмом к трем женам, A Letter to three Wives) типичен для одной тенденции режиссерского стиля: стремления к умеренности и строгости, доведенных до монотонности. Это в какой-то степени «английский» стиль. В данном случае он парадоксально применен к сюжету, который сам собой напрашивался на худшие издержки мелодрамы. Уайз почти впадает в другую крайность: строгость и полутона. Именно тут фильм и становится привлекателен: это новый вид мелодрамы, прячущий слезы за психологией. 3 актрисы – среди которых заметно выделяется Патриша Нил (журналистка), женщина с орлиным взглядом, агрессивной грустью и почти невротической энергией – воплощают 3 лика подавленной (по крайней мере, на эмоциональном уровне) женской природы, реагирующей в ответ смирением (Элинор Паркер, «военная невеста»), насилием (Рут Роман, убийца) или самоутверждением в работе и независимости. С другой стороны, перед ними – мягкотелость, трусость и своеобразная отстраненность «сильного пола». Что это – последствия войны? В финале самая смиренная получает в подарок ребенка и небольшую ложь. Решение неуклюжее, но, несомненно, жизненное, ведь жизнь и сама неуклюжа. Уайз наблюдает за своими персонажами внимательно и с достоинством, избегая делать выводы. Вся история рассказана им осторожно, поскольку он ходит по краю пропасти. Отстаивать какой-либо тезис Уайз считает неуместным и почти что нечестным. И фильм ни в коем случае не пытается навязывать мораль, что по тем временам и в подобном сюжете было скорее редкостью. Уайз – успешный автор, за это его часто презирают, однако он всегда уважает зрителей. Как чистый американец, он не склонен к помпезному стилю. В кинематографе помпезность – скорее прерогатива Европы.

  Путешествие в Италию

   1953 – Италия – Франция (англ. версия: 79 мин, ит.: 76 мин)

     Произв. Sveva Film (Росселлини), Junior Film (Адольфо Фоссатаро), Italia Film (Альфредо Гварини), Ariane, Francinex, Paris (прокат в Италии – Titanus)

     Реж. РОБЕРТО РОССЕЛЛИНИ

     Сцен. Виталиано Бранкати и Роберто Росселлини

     Опер. Энцо Серафин

     Муз. Ренцо Росселлини

     В ролях Ингрид Бергман (Кэтрин Джойс), Джордж Сандерз (Александр Джойс), Мария Мобан (Мари Растелли), Анна Проклемер (проститутка), Лесли Дэниэлз (Тони Бёртон), Наталия Рей (Наталия Бёртон), Тони Ла Пенна (Бартоло), Пол Мюллер (Поль Дюпон), Лила Рокко (синьора Синибальди), Бьянка Мария Черазоли (синьора Нотари).

   Александр и Кэтрин Джойс, бездетные английские буржуа, женатые уже 8 лет, приезжают в Неаполь уладить дело о наследстве. Впервые за все годы брака они оказываются наедине друг с другом и понимают, что им нечего друг другу сказать. Кэтрин ходит по музеям и достопримечательностям и с завистью глядит на беременных женщин, прогуливающихся по улицам города. Александр ищет женского общества. Скука и груз неутоленных желаний почти доводят их до разрыва. Но, став свидетелями эксгумации тел молодого мужчины и девушки на раскопках в Помпее, они мирятся во время религиозного праздника.

   ►  3-й из 5 полнометражных фильмов Росселлини с Ингрид Бергман. Смысловая насыщенность фильма, его гениальная прозрачность, спокойствие и огромная широта замысла делают крайне затруднительным любой анализ, особенно если его необходимо ужать в несколько строк. Сохраняя неизбежную линейность кинематографического повествования (столь же неотъемлемую от природы кинематографа, как бег пленки в киноаппарате), Росселлини концентрическими кругами описывает все более широкий пласт реальности. В начале сюжета и в центре кругов находится семейная пара, мужчина и женщина, которых сближает национальность и социальное происхождение, но совершенно разделяют характеры и взгляды на жизнь. Муж – деловой человек, не знающий в жизни ничего, кроме работы, – никак не общается с окружающим миром (миром другой страны). Жена старается хоть немного к этому миру приобщиться, хотя бы за счет неутоленных желаний. Неутоленного материнского инстинкта (в городе, где на каждой улице словно поют оду материнству). Неутоленной тяги к знаниям и культуре, толкающей ее по возможности заполнять пробелы экскурсиями и поездками, которые ее муж с презрением называет «паломничествами». Неутоленной жажды человеческого общения в более широком смысле. Во 2-м круге противопоставляются 2 цивилизации, Север и Юг: гиперактивность Севера, живущего по принципу «время-деньги», и праздное безделье Юга, склонного к созерцательности и поэзии (к ним склонна и героиня Ингрид Бергман). Ни одна из этих 2 цивилизаций, по мнению Росселлини, не важнее другой; не существует дилеммы, необходимости выбора между ними. Стремиться надо скорее к желанному (впрочем, и неизбежному) союзу, синтезу, гармоничному слиянию 2 традиций, взглядов на жизнь, которые представляют собой Север и Юг, – если только мир не хочет работать себе на вред. В 3-м круге содержится хрупкая и неощутимая граница между интимным миром человека и космосом, внутренним и внешним, материей и благодатью, повседневным бытом и чудом. В последние секунды фильма герои чувствуют, что эта граница призрачна; они ощущают, не выражая этого словами, что «всё – благодать». Покой, по мнению Росселлини, достигается, лишь когда взгляд направлен одновременно и внутрь, и наружу. Об этом свидетельствуют начальные субъективные планы, снятые из машины: в них царит полное единение с пейзажем; зритель поглощает реальность, как дышит; субъективная точка зрения смешивается с объективной, а смотрящий (будь он зрителем в кинозале или героем фильма в салоне машины) – с тем, на что он смотрит. Если искусство кино заключается в том, чтобы рассказать простую историю, которая постепенно вбирает в себя и зрителя, и целый мир, то Путешествие в Италию можно расценивать как один из тех фильмов, которые максимально используют средства и возможности такого искусства.

   Другая особенность фильма: чем больше смотришь на него вблизи и издалека, тем более значительным и важным он кажется, поскольку стоит на перекрестке 2 направлений, фундаментальных для истории мирового кино последних 50 лет. В 1942 г. Жак Турнёр под влиянием Вэла Льютона подходит к голливудским жанрам с другим, новым взглядом. Начинает он с фантастического жанра (Кошачье племя, Cat People). Своим новаторским подходом он заново изобретает и усиливает интимизм в кинематографе. Интимизм в его случае означает путешествие к глубинам души персонажей. Технически это выражается в том, чтобы на съемках находиться как можно ближе к плоти и психике героев. Эта же тенденция видна в фильмах Ланга, начиная с Дома у реки, House by the River, в 1-х картинах Преминджера, в более поздних фильмах Хичкока – таких, как Головокружение, Vertigo Психопат, Psycho. В 1944 г. в тысячах километров от Жака Турнёра Росселлини, как и весь мир, приходит в себя после самой масштабной катастрофы в истории человечества. Он хочет снять хронику последних дней старого мира, используя лишь те средства, что находятся под рукой. Тем самым он заново изобретает реализм в кинематографе, погоню за текущим моментом. Как правило, 2 этих направления, интимизм и реализм, не пересекаются между собой. Но в новом взгляде Жака Турнёра чувствуется некоторая доза реализма, да и интимизм, в конце концов, станет неотъемлемой частью неореализма, поскольку речь тут тоже идет о том, чтобы как можно более вплотную приблизиться к персонажам, их передвижениям и чувствам. Интимизм неореализма достигает высшей точки своего расцвета в Путешествии в Италию – фильме, важнейшем во всех отношениях, поскольку он не только говорит о Севере и Юге как о противоположных полюсах цивилизации, но и связывает воедино гениальное, полное оптимизма и надежд кустарное творчество ремесленника-новатора и трезвую, безупречную элегантность эстета, который больше не надеется что-либо изменить в мире. Эта элегантность частично рождается встречей Росселлини и Сандерза. Если бы она не состоялась в этом фильме, ее можно было бы счесть невероятной и даже невозможной. Состоявшись, она породила множество пикантных и неожиданных историй. Ингрид Бергман утверждала, будто видела, как Джордж Сандерз плакал, как ребенок, совершенно сбитый с толку Росселлини и его манерой работать. Вместо утешения он якобы услышал от режиссера такие слова: «Старик, это все-таки не первая халтура в твоей жизни и уж точно не последняя…»

   N.B. Оригинальная версия снята на англ. языке. Дублированная ит. версия на редкость чудовищна. У нее есть, по крайней мере, одно достоинство: на ее примере лучше, чем на каком-либо другом, видна чудовищность вообще всякого дубляжа. В этой версии нет одной из лучших сцен фильма (Сандерз констатирует, что все вокруг ушли на сиесту, и не может добиться, чтобы ему принесли бокал вина), поскольку она просто-напросто не поддается дубляжу. Сцена между Сандерзом и проституткой (Анна Проклемер) в ит. версии сохранилась, но текст ее звучит совершенно нелепо. Сандерз (или, вернее, дублирующий его итальянский актер) сначала говорит, что ни слова не понимает по-итальянски, а затем начинает говорить со своей собеседницей-итальянкой на чистом итальянском языке и понимает ее без малейших проблем.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги опубликованы в итальянском журнале «Film Critica», № 156―157 (1965). Раскадровка (165 планов) – в журнале «L'Avant-Scène», № 361 (1987). Диалоги приведены на 2 языках: англ. и фр. В приложении приведены тексты 9 неаполитанских песен, украшающих картину. Читайте также главу 19 автобиографии Ингрид Бергман, где она напоминает, что изначально фильм был задуман как экранизация романа Колетт «Дуэт» (Duo), но права на него оказались уже проданы другим покупателям. Она пишет о замешательстве Джорджа Сандерза, впервые столкнувшегося со специфическими методами работы Росселлини (отсутствие сценария, рабочего плана и каких-либо понятий о пунктуальности; импровизированные поездки к морю понырять). Сам Джордж Сандерз в своих шедевральных «Воспоминаниях профессионального хама» (George Sanders, Memoirs of a Professional Cad, Hamish Hamilton, London, 1960) посвящает рассказу о съемках этого фильма не меньше 10 стр. (Помимо прочих эксцентричных выходок Росселлини, он рассказывает о привычке режиссера время от времени мчаться на своем «феррари» наперегонки с экспрессом Неаполь – Рим, который он всегда в итоге обгонял.) Наконец, рекомендуем к прочтению статью Жака Риветта: Jacques Rivette, Lettre sur Rossellini, «Cahiers du cinéma», № 46, 1955, – которая наряду с текстом того же автора о Хоуксе (Génie de Howard Hawkes, «Cahiers du cinéma», № 23, 1953) знаменует собою рождение современной кинокритики.

  Жизнь порядочного человека

   1953 – Франция (100 мин)

     Произв. General Production, S.B. Films (прокат Gaumont)

     Реж. САША ГИТРИ

     Сцен. Саша Гитри

     Опер. Жан Башле

     Муз. Луиги

     В ролях Мишель Симон (Альбер и Ален Менар-Лакост), Маргерит Пьерри (Мадлен), Полин Картон (хозяйка гостиницы), Лана Маркони (графиня), Франсуа Герен (Пьер), Лоранс Бади (Жюльетт), Луи Де Фюнес (Эмиль), Клод Жансак (Эвелина), Андре Брюно (доктор Ожье), Марсель Перес (комиссар), Макс Дежан (ресторатор), Мулуджи (певец), Жорж Бевер (таксист).

   Рассказчик Саша Гитри представляет актеров и членов съемочной группы и трижды ударяет по столу зажигалкой: история может начинаться.

   К богатейшему промышленнику Альберу Менар-Лакосту, живущему только честными помыслами, приходит его брат-близнец Ален. Хотя внешне братья похожи до такой степени, что их невозможно различить, сложно представить настолько разные характеры и судьбы. Ален прожил независимую жизнь, полную фантазий; он перепробовал множество профессий. Недавно в Канаде он попал в тюрьму за бродяжничество. Он приходит к брату, чтобы попросить у него работу или хотя бы рекомендацию. В этом брат отказывает; тогда он просит денег и получает их. Встреча проходит холодно, сердито, неприветливо.

   Альбер долгое время скрывал от жены, что у него есть брат-близнец; вернее, говорил ей, что тот умер в 18 лет. Теперь же Мадлен начинает что-то подозревать, и Альбер вынужден признаться. Альбер не может избавиться от мыслей о брате, которого он встретил так нерадушно, и отправляется в маленькую гостиницу у «Северного вокзала», где Ален снимает номер. Он предлагает Алену работу в провинции. Ален, страдающий от болезни сердца, умирает у Альбера на глазах. Перед смертью он говорит Альберу, что ничуть не жалеет о прожитой жизни, полной невероятных авантюр, веселых приключений, мошеннических афер под вымышленными именами: «Быть другим человеком целый месяц, 2 месяца – что может быть интереснее?» – говорит он. Стоя рядом с телом брата, Альбер вдруг решает присвоить его имя. Он переодевается в его одежду, а Алена переодевает в свою. Он пишет приписку к завещанию и кладет мертвецу в карман. После этого он звонит Мадлен.

   В гостиницу приезжают комиссар полиции, затем Мадлен и ее личный врач доктор Ожье. Мадлен эта смерть кажется подозрительной. Она требует вскрытия. Альбер какое-то время живет, как жил Ален, и занимает его гостиничный номер. Однажды вечером, к его удивлению, к нему приходит проститутка, любовница Алена; естественно, принимает Альбера за брата и возвращает ему деньги. Альбер просит ее остаться. Она отказывается – слишком ценит независимость. Доктор Ожье сообщает Мадлен результаты вскрытия: Альбер умер естественной смертью. Комиссар приносит разрешение на похороны, а также личные вещи и бумаги покойного, которые тот все это время хранил в запечатанном конверте. Среди бумаг, разумеется, находится и приписка к завещанию.

   У нотариуса Мадлен, ее сын Пьер и дочь Жюльетт с недоумением узнают, что Альбер завещал все свое имущество брату, обязав его выплачивать ренту жене, приданое дочери и зарплату сыну (при условии, что тот ее заслужит). На похоронах Мадлен предлагает Альберу сопровождать ее в процессии за катафалком. Она отдает ему в полное распоряжение рабочий кабинет мужа. Она приглашает его на чашечку кофе, а потом и на ужин. Вечером перед телевизором она даже целует его. Жюльетт говорит брату, что их мать зашла слишком далеко. «Да, – отвечает тот, – но если она урвет для нас десяток миллионов…» Доктор Ожье по телефону говорит Мадлен, что на трупе нет шрама, хотя у Альбера был удален аппендицит. Альбер в это время решает, что пора бежать из дома. Он исчезает в ночи, не оставив следов. Перед этим певец, чья жалобная песня сопровождала весь фильм, декламирует финальные стихи:

   Хоть и враги мы сами себе,

   Хоть и клянем судьбу,

   Все же не стоит жизнь на Земле

   Тратить на ерунду.

   ►  Если бы Саша Гитри не снял ничего, кроме этого фильма, он все равно занял бы свое место в ряду величайших мастеров кинематографического творчества. В истории французского кино нет более совершенного фильма, чем этот. Мастерство диалогов, актерской игры, ритма, построения кадра безупречно. К примеру, в важнейшей сцене встречи близнецов Гитри словно заново изобретает прием «восьмерки», правдоподобно передающий шок героев, столкнувшихся лицом к лицу, и пренебрегает какими-либо техническими трюками, позволяющими объединить обоих персонажей в одном кадре. В моральном и философском плане Жизнь порядочного человека располагается в одной плоскости с Отравой, La Poison, но отличается более беспощадной язвительностью, более мрачной и отчаянной горечью, поскольку объектом сатиры на этот раз становятся не чудовища, ― а мир буржуазии, который принято считать «нормальным». Рисуя портреты братьев-близнецов, Гитри отказывается противопоставлять их как добро и зло. Он показывает их одинокими людьми, и каждый по-своему прав: один (Ален) доволен жизнью и не жалеет ни о чем, особенно о полученных удовольствиях, даже если этот фарс заканчивается в грязных меблированных комнатах; 2-й (Альбер), напротив, недоволен собой, своим прямолинейным, лицемерным и скучным существованием; он завидует брату, который не завидует ему ни капли.

   С точки зрения стиля, Гитри удается сделать чудо (к нему он стремился всю жизнь), объединив карикатуру и абсолютный реализм. Помимо прочего, Жизнь порядочного человека обладает обаянием приключенческого романа и непринужденного детектива, где Сименон пересекается с Достоевским под острым взглядом великого сатирика. Похвалы в адрес гениальной игры Мишеля Симона прозвучали бы тавтологией: эта двойная роль выглядит апогеем его во всех смыслах необыкновенной актерской карьеры. Маргерит Пьерри, Полин Картон, Де Фюнес, Бевер и вообще все, кто окружают Симона, пытаются угнаться за ним. Единственное появление Ланы Маркони является, если можно так выразиться, квинтэссенцией всего Гитри: эта сцена забавна, достоверна, мрачна и наполнена любовью Гитри к любым формам свободы и независимости.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги опубликованы в издательстве «Raoul Solar», 1956 (расхождения с готовым фильмом незначительны; главным образом – в закадровом комментарии рассказчика).