Меджис

I’m going to send you away, Steven had said, sitting there on the bed and looking somberly at his only son, the one who had lived. There is no true safe place left in Mid-World, but the Barony of Mejis on the Clean Sea is as close to true safety as any place may be these days… so it’s there you’ll go, along with at least two of your mates. — Я собираюсь отослать тебя отсюда, твердо заявил Стивен, усаживаясь на кровать и пристально глядя на своего единственного сына. Безопасных мест в Срединном мире не осталось, но феод Меджис у Чистого моря, пожалуй, безопасней всех… поэтому ты поедешь туда с двумя друзьями. (ТБ 4)

“The Barony’s distance from the hub is the chief reason we’re here. Mejis has been ever loyal to the Affiliation, and if supplies need to be drawn from this part of the Outers, they’ll be sent. The question that needs answering is how much the Affiliation can count on.” — Удаленность этого феода – главная причина нашего появления здесь. Меджис всегда сохранял верность Альянсу и если нам потребуются какие-то здешние ресурсы, они будут посланы. Вопрос лишь в том, на что и в каких объемах может рассчитывать Альянс. (ТБ 4)

When I was a boy in the Barony of Gilead, there were seven Fair-Days each year… — Когда я был маленьким, в феоде Гилеад каждый год проводились семь больших ярмарок… (ТБ 4)

Two nights after arriving in the Barony of Mejis, Roland, Cuthbert, and Alain rode their mounts beneath an adobe arch with the words COME IN PEACE inscribed above it. — Спустя две ночи после прибытия в феод Меджис Роланд, Катберт и Ален проехали на своих лошадях под аркой из саманного кирпича, с надписью “ВХОДИТЕ С МИРОМ”. (ТБ 4)

“ANOTHER BENEFIT OF TRAVELLING BARONY CLASS,” Blaine went on in his smug voice. — ЕЩЕ ОДНА ЛЬГОТА ПУТЕШЕСТВУЮЩИМ В САЛОНЕ ДЛЯ БАРОНОВ, – все так же самодовольно продолжил Блейн. (ТБ 4)

Eddie sat stiffly with his arm around Susannah, looking up at the ceiling of the Barony Coach. — Эдди обнял Сюзанну за плечи, поднял голову, разглядывая потолок салона для баронов. (ТБ 4)

The Bar K was a deserted spread of land northwest of town, not too far from that weird squalling canyon. They burned at the mouth of the canyon every fall, and once, six or seven years ago, the wind had shifted and gone back wrong and burned most of the Bar K to the ground—barns, stables, the home place. It had spared the bunkhouse, however, and that would be a good spot for three tenderfeet from the Inners. It was away from the Drop; it was also away from the oil patch. — “Полоса К” – участок брошенной земли к северо-западу от города, неподалеку от говорящего каньона. В устье каньона каждую осень сжигали сучья, но шесть или семь лет назад ветер переменился, и стена огня пошла на “Полосу К”. Сгорело все – дом, конюшни, амбары. Остался только бункер. Рейнолдс решил, что поселить там троицу из Внутренних феодов – отличная идея. Подальше от Спуска, подальше от нефтяного поля. (ТБ 4)

There’s a spread northwest of here, the Bar K. Used to b’long to the Garber family, but they gave it up and moved on after a fire. Now it b’longs to the Horsemen’s Association—that’s a little local group of farmers and ranchers. I spoke to Francis Lengyll about you fellows—he’s the H.A. president just current—and he said ‘We’ll put em out to the old Garber place, why not?’ — К северо-западу отсюда есть пустующий участок земли, “Полоса К”. Он принадлежал семье Гарбер, но они продали его после пожара. Теперь им владеет Ассоциация конезаводчиков – группа местных фермеров и ранчеров. Я говорил о вас с Френсисом Ленджиллом, он сейчас президент Ассоциации… и он сказал: “Мы поселим их на ранчо Гарберов, почему нет?” (ТБ 4)

Once there had been freehold mines up there, but they were all gone, regulated out by the Vi Castis Company. Depape knew all about it, because the Big Coffin Hunters had been a part of that little spin and raree. Just after he’d hooked up with Jonas and Reynolds, that had been. Why, they had gotten those coffins tattooed on their hands not fifty miles from here, in the town of Wind, a mudpen even less ritzy than Ritzy. How long ago? He couldn’t rightly say, although it seemed to him that he should be able to. — Когда-то здесь работали старатели, но они давно ушли, изгнанные “Ви-Кастис компани”. Дипейп это хорошо знал, потому что в свое время Большим охотникам за гробами довелось поработать на компанию. Случилось это вскоре после того, как он связал свою судьбу с Джонасом и Рейнолдсом. Да и сами гробы они вытатуировали неподалеку, в пятидесяти милях отсюда, в городе Ветреном, еще более мерзком, чем Ритзи. Как давно это было? Точно он не помнил, хотя ему казалось, что должен помнить. (ТБ 4)

They were passing Citgo now, and she was glad for Will Dearborn’s presence, even if his silence was a little irritating. She had always found the oil patch, with its skeletal forest of gantries, a little spooky. Most of those steel towers had stopped pumping long since, and there was neither the parts, the need, nor the understanding to repair them. And those which did still labor along—nineteen out of about two hundred—could not be stopped. They just pumped and pumped, the supplies of oil beneath them seemingly inexhaustible. A little was still used, but a very little—most simply ran back down into the wells beneath the dead pumping stations. The world had moved on, and this place reminded her of a strange mechanical graveyard where some of the corpses hadn’t quite… — Они проходили мимо СИТГО, и Сюзан радовало присутствие спутника, хотя молчание и начинало раздражать. Нефтяное поле, со скелетами-вышками, всегда пугало ее. Многие из этих вышек давно уже не качали нефть: не было ни запасных частей, ни навыка ремонтных работ, да и потребность в нефти практически отпала. Из двух сотен работали только девятнадцать, и то лишь потому, что никто не знал, как их остановить. Они качали и качали нефть из неиссякаемых кладовых. Какая-то часть использовалась, но очень малая, а в основном нефть утекала в скважины под неработающими вышками. Все меньше машин использовали нефть, и их число уменьшалось с каждым годом. Мир “сдвинулся”, а это место напоминало ей кладбище механизмов, где некоторые трупы еще не угомони… (ТБ 4)

She couldn’t imagine what the Good Man could possibly want with her own sleepy little town in the Barony which lay closest to the Clean Sea, but she kept silent. — Она и представить себе не могла, с какой стати Благодетелю может понадобиться ее маленький сонный городок в захолустном феоде, граничащем с Чистым морем, но предпочла промолчать. (ТБ 4)

Jonas had never spoken to the Good Man himself (and never wanted to; Farson was reputed to be whimsically, dangerously insane), but he had had dealings with George Latigo, who would probably be leading the troop of Farson’s men that would arrive any day now. It was Latigo who had hired the Big Coffin Hunters in the first place, paying a huge cash advance (which Jonas hadn’t yet shared with Reynolds and Depape) and promising an even larger piece of war-spoil if the Affiliation’s major forces were wiped out in or around the Shavéd Mountains. — Джонас никогда не разговаривал с Благодетелем (да и не очень-то хотел, поговаривали, что Фарсон – безумец, способный отчудить все, что угодно), но не раз имел дело с Джорджем Латиго, который скорее всего и будет возглавлять отряд, ожидаемый со дня на день. Именно Латиго нанял Больших охотников за гробами, заплатив огромный задаток (которым Джонас еще не поделился с Рейнолдсом и Дипейпом), и пообещал куда большее вознаграждение, если основные силы Альянса будут уничтожены в окрестностях Лысых гор. (ТБ 4)

Roland looked at him, puzzled. “I don’t take your meaning, Jake. Gilead is a Barony of the Western World, yes, and Mejis as well, but—” — Я не понимаю смысла этого слова, Джейк. Гилеад – феод в Западном мире, все так, как и Меджис, но… (ТБ 4)

…in the lower town of Gilead, Barony seat of New Canaan, one small mote of land located in the western regions of Mid-World. — …в Нижнем городе Гилеада, откуда барон правил Нью-Канааном, маленьким феодом, затерянным в западных землях Срединного мира. (ТБ 4)

Most buildings on the High Street were adobe, but up here, overlooking Hambry’s business section, they were as squat and bricky as any narrow lane in Gilead’s Old Quarter. Well kept, too, with wrought-iron gates in front of most and tree-shaded paths. The roofs were orange tile, the shutters closed against the summer sun. It was hard to believe, riding down this street with their horses’ hoofs clocking on the swept cobbles, that the northwestern side of the Affiliation—the ancient land of Eld, Arthur’s kingdom—could be on fire and in danger of falling. — Большинство зданий на Главной улице были выстроены из саманного кирпича, здесь же, на улице, проходящей над деловым центром Хэмбри, предпочтение отдавалось красному кирпичу, как и в Старом квартале Гилеада. Ухоженные дома, кованые решетки ворот, чисто выметенные дорожки, оранжевая черепица крыш, ставни, защищающие от солнца. На этой тихой улочке просто не верилось, что северо-западная часть Альянса, древняя земля Эльда, Артурова королевства, пылает в огне и вот-вот рухнет. (ТБ 4)

Old Doctor Death turned out to be Kimba Rimer, Thorin’s Chancellor and Minister of Inventory (Roland suspected the title had been made up special for their visit). — Старого доктора Смерть звали Кимба Раймер. Он занимал посты канцлера и министра имущества (последний, подозревал Роланд, учредили специально к их приезду). (ТБ 4)

It was an hour at which a party in Gilead would just have been reaching its apogee of glitter and gossip, but Gilead was far away, not just in another Barony hut almost in another world. This was the Outer Arc, and in the Outers, even gentry went to bed early. — В это время прием в Гилеаде только выходил бы на пик, веселье достигало максимума, но Гилеад был далеко, не только в другом феоде, но в другом мире. А высший свет Внешней Дуги ложился спать рано. (ТБ 4)

“You said your father managed the Mayor’s horses until his death,” Will Dearborn said. “Was his name Patrick Delgado? It was, wasn’t it?” / She looked down at him, badly startled and brought back to reality in an instant. “How do ye know that?” / “His name was in our lessons of calling. We’re to count cattle, sheep, pigs, oxen… and horses. Of all your livestock, horses are the most important. Patrick Delgado was the man we were to see in that regard. I’m sorry to hear he’s come to the clearing at the end of the path, Susan. Will you accept my condolence?” — Ты упомянула, что твой отец до самой смерти работал главным конюхом. Его звали Патрик Дельгадо? Ведь так? / Она пристально посмотрела на него, вопрос разом вернул ее к настоящему. / – Откуда ты знаешь? / – Его имя прозвучало на инструктаже. Нам поручено сосчитать коров, овец, свиней, быков… и лошадей. Из всей живности наиболее важны лошади. И все вопросы, касающиеся лошадей, нам порекомендовали задавать именно ему. Мне очень жаль, что он ушел в пустошь, пройдя тропу до конца, Сюзан. Ты примешь мои соболезнования? (ТБ 4)

Susan, his beloved, was dying before his eyes. / As he watched, his arms held by two villagers on each side, his neck dog-caught in a huge, rusty iron collar, she was dying. Even through the thick stench of the fire Roland could smell the dankness of the pit… and he could see the color of his own madness. Susan, lovely girl at the window, horse-drover’s daughter. She was turning black in the flames, her skin cracking open. — Сюзан, его любимая, умирала у него на глазах. / Его руки держали по два крестьянина с каждой стороны, его шею стиснул огромный ржавый ошейник, а она умирала. Даже сквозь плотный дым костра Роланд чувствовал сырость ямы… и он мог видеть цвет собственного безумия. Сюзан, прелестная девушка у окна, дочка конозаводчика. Она обугливалась в пламени, её кожа трескалась. (ТБ 1)

Susan, his beloved, was dying before his eyes. / As he watched, his arms held by two villagers on each side, his neck dog-caught in a huge, rusty iron collar, she was dying. Even through the thick stench of the fire Roland could smell the dankness of the pit… and he could see the color of his own madness. Susan, lovely girl at the window, horse-drover’s daughter. She was turning black in the flames, her skin cracking open. — Сюзан, его любимая, умирала у него на глазах. / Его руки держали по два крестьянина с каждой стороны, его шею стиснул огромный ржавый ошейник, а она умирала. Даже сквозь плотный дым костра Роланд чувствовал сырость ямы… и он мог видеть цвет собственного безумия. Сюзан, прелестная девушка у окна, дочка конозаводчика. Она обугливалась в пламени, её кожа трескалась. (ТБ 1)