путешествие

с.

   см. Viaggio in Italia

   см. Voyage dans la Lune

   см. Voyage à travers l'impossible

   см. The Seventh Voyage of Sinbad

  Путешествие в Италию

   1953 – Италия – Франция (англ. версия: 79 мин, ит.: 76 мин)

     Произв. Sveva Film (Росселлини), Junior Film (Адольфо Фоссатаро), Italia Film (Альфредо Гварини), Ariane, Francinex, Paris (прокат в Италии – Titanus)

     Реж. РОБЕРТО РОССЕЛЛИНИ

     Сцен. Виталиано Бранкати и Роберто Росселлини

     Опер. Энцо Серафин

     Муз. Ренцо Росселлини

     В ролях Ингрид Бергман (Кэтрин Джойс), Джордж Сандерз (Александр Джойс), Мария Мобан (Мари Растелли), Анна Проклемер (проститутка), Лесли Дэниэлз (Тони Бёртон), Наталия Рей (Наталия Бёртон), Тони Ла Пенна (Бартоло), Пол Мюллер (Поль Дюпон), Лила Рокко (синьора Синибальди), Бьянка Мария Черазоли (синьора Нотари).

   Александр и Кэтрин Джойс, бездетные английские буржуа, женатые уже 8 лет, приезжают в Неаполь уладить дело о наследстве. Впервые за все годы брака они оказываются наедине друг с другом и понимают, что им нечего друг другу сказать. Кэтрин ходит по музеям и достопримечательностям и с завистью глядит на беременных женщин, прогуливающихся по улицам города. Александр ищет женского общества. Скука и груз неутоленных желаний почти доводят их до разрыва. Но, став свидетелями эксгумации тел молодого мужчины и девушки на раскопках в Помпее, они мирятся во время религиозного праздника.

   ►  3-й из 5 полнометражных фильмов Росселлини с Ингрид Бергман. Смысловая насыщенность фильма, его гениальная прозрачность, спокойствие и огромная широта замысла делают крайне затруднительным любой анализ, особенно если его необходимо ужать в несколько строк. Сохраняя неизбежную линейность кинематографического повествования (столь же неотъемлемую от природы кинематографа, как бег пленки в киноаппарате), Росселлини концентрическими кругами описывает все более широкий пласт реальности. В начале сюжета и в центре кругов находится семейная пара, мужчина и женщина, которых сближает национальность и социальное происхождение, но совершенно разделяют характеры и взгляды на жизнь. Муж – деловой человек, не знающий в жизни ничего, кроме работы, – никак не общается с окружающим миром (миром другой страны). Жена старается хоть немного к этому миру приобщиться, хотя бы за счет неутоленных желаний. Неутоленного материнского инстинкта (в городе, где на каждой улице словно поют оду материнству). Неутоленной тяги к знаниям и культуре, толкающей ее по возможности заполнять пробелы экскурсиями и поездками, которые ее муж с презрением называет «паломничествами». Неутоленной жажды человеческого общения в более широком смысле. Во 2-м круге противопоставляются 2 цивилизации, Север и Юг: гиперактивность Севера, живущего по принципу «время-деньги», и праздное безделье Юга, склонного к созерцательности и поэзии (к ним склонна и героиня Ингрид Бергман). Ни одна из этих 2 цивилизаций, по мнению Росселлини, не важнее другой; не существует дилеммы, необходимости выбора между ними. Стремиться надо скорее к желанному (впрочем, и неизбежному) союзу, синтезу, гармоничному слиянию 2 традиций, взглядов на жизнь, которые представляют собой Север и Юг, – если только мир не хочет работать себе на вред. В 3-м круге содержится хрупкая и неощутимая граница между интимным миром человека и космосом, внутренним и внешним, материей и благодатью, повседневным бытом и чудом. В последние секунды фильма герои чувствуют, что эта граница призрачна; они ощущают, не выражая этого словами, что «всё – благодать». Покой, по мнению Росселлини, достигается, лишь когда взгляд направлен одновременно и внутрь, и наружу. Об этом свидетельствуют начальные субъективные планы, снятые из машины: в них царит полное единение с пейзажем; зритель поглощает реальность, как дышит; субъективная точка зрения смешивается с объективной, а смотрящий (будь он зрителем в кинозале или героем фильма в салоне машины) – с тем, на что он смотрит. Если искусство кино заключается в том, чтобы рассказать простую историю, которая постепенно вбирает в себя и зрителя, и целый мир, то Путешествие в Италию можно расценивать как один из тех фильмов, которые максимально используют средства и возможности такого искусства.

   Другая особенность фильма: чем больше смотришь на него вблизи и издалека, тем более значительным и важным он кажется, поскольку стоит на перекрестке 2 направлений, фундаментальных для истории мирового кино последних 50 лет. В 1942 г. Жак Турнёр под влиянием Вэла Льютона подходит к голливудским жанрам с другим, новым взглядом. Начинает он с фантастического жанра (Кошачье племя, Cat People). Своим новаторским подходом он заново изобретает и усиливает интимизм в кинематографе. Интимизм в его случае означает путешествие к глубинам души персонажей. Технически это выражается в том, чтобы на съемках находиться как можно ближе к плоти и психике героев. Эта же тенденция видна в фильмах Ланга, начиная с Дома у реки, House by the River, в 1-х картинах Преминджера, в более поздних фильмах Хичкока – таких, как Головокружение, Vertigo Психопат, Psycho. В 1944 г. в тысячах километров от Жака Турнёра Росселлини, как и весь мир, приходит в себя после самой масштабной катастрофы в истории человечества. Он хочет снять хронику последних дней старого мира, используя лишь те средства, что находятся под рукой. Тем самым он заново изобретает реализм в кинематографе, погоню за текущим моментом. Как правило, 2 этих направления, интимизм и реализм, не пересекаются между собой. Но в новом взгляде Жака Турнёра чувствуется некоторая доза реализма, да и интимизм, в конце концов, станет неотъемлемой частью неореализма, поскольку речь тут тоже идет о том, чтобы как можно более вплотную приблизиться к персонажам, их передвижениям и чувствам. Интимизм неореализма достигает высшей точки своего расцвета в Путешествии в Италию – фильме, важнейшем во всех отношениях, поскольку он не только говорит о Севере и Юге как о противоположных полюсах цивилизации, но и связывает воедино гениальное, полное оптимизма и надежд кустарное творчество ремесленника-новатора и трезвую, безупречную элегантность эстета, который больше не надеется что-либо изменить в мире. Эта элегантность частично рождается встречей Росселлини и Сандерза. Если бы она не состоялась в этом фильме, ее можно было бы счесть невероятной и даже невозможной. Состоявшись, она породила множество пикантных и неожиданных историй. Ингрид Бергман утверждала, будто видела, как Джордж Сандерз плакал, как ребенок, совершенно сбитый с толку Росселлини и его манерой работать. Вместо утешения он якобы услышал от режиссера такие слова: «Старик, это все-таки не первая халтура в твоей жизни и уж точно не последняя…»

   N.B. Оригинальная версия снята на англ. языке. Дублированная ит. версия на редкость чудовищна. У нее есть, по крайней мере, одно достоинство: на ее примере лучше, чем на каком-либо другом, видна чудовищность вообще всякого дубляжа. В этой версии нет одной из лучших сцен фильма (Сандерз констатирует, что все вокруг ушли на сиесту, и не может добиться, чтобы ему принесли бокал вина), поскольку она просто-напросто не поддается дубляжу. Сцена между Сандерзом и проституткой (Анна Проклемер) в ит. версии сохранилась, но текст ее звучит совершенно нелепо. Сандерз (или, вернее, дублирующий его итальянский актер) сначала говорит, что ни слова не понимает по-итальянски, а затем начинает говорить со своей собеседницей-итальянкой на чистом итальянском языке и понимает ее без малейших проблем.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги опубликованы в итальянском журнале «Film Critica», № 156―157 (1965). Раскадровка (165 планов) – в журнале «L'Avant-Scène», № 361 (1987). Диалоги приведены на 2 языках: англ. и фр. В приложении приведены тексты 9 неаполитанских песен, украшающих картину. Читайте также главу 19 автобиографии Ингрид Бергман, где она напоминает, что изначально фильм был задуман как экранизация романа Колетт «Дуэт» (Duo), но права на него оказались уже проданы другим покупателям. Она пишет о замешательстве Джорджа Сандерза, впервые столкнувшегося со специфическими методами работы Росселлини (отсутствие сценария, рабочего плана и каких-либо понятий о пунктуальности; импровизированные поездки к морю понырять). Сам Джордж Сандерз в своих шедевральных «Воспоминаниях профессионального хама» (George Sanders, Memoirs of a Professional Cad, Hamish Hamilton, London, 1960) посвящает рассказу о съемках этого фильма не меньше 10 стр. (Помимо прочих эксцентричных выходок Росселлини, он рассказывает о привычке режиссера время от времени мчаться на своем «феррари» наперегонки с экспрессом Неаполь – Рим, который он всегда в итоге обгонял.) Наконец, рекомендуем к прочтению статью Жака Риветта: Jacques Rivette, Lettre sur Rossellini, «Cahiers du cinéma», № 46, 1955, – которая наряду с текстом того же автора о Хоуксе (Génie de Howard Hawkes, «Cahiers du cinéma», № 23, 1953) знаменует собою рождение современной кинокритики.

  Путешествие ha Луну

   1902 – Франция (13 мин)

     Произв. Star-Film (Мельес)

     Реж. ЖОРЖ МЕЛЬЕС

     Сцен. Жорж Мельес

     Опер. Мишо

     В ролях Жорж Мельес (Барбенфуйи), Блёэтт Бернон (Фебэ, Луна), Виктор Андре, Депьер, Фаржо, Кельм, Брюние (члены экспедиции), танцовщицы кордебалета «Шатле» (звезды и девушки, обслуживающие пушку), акробаты из «Фоли-Бержер» (селениты).

   6 ученых, члены «Клуба астрономов», предпринимают экспедицию на Луну. Они пускаются в путь на снаряде, выпущенном в воздух из гигантской пушки. Прибыв в целости и сохранности на Луну, они встречают там ее обитателей-селенитов, спасаются бегством от их короля и возвращаются на Землю на своем снаряде, который падает в море и попадает в сети рыбаков. 6 героев этого космического приключения ждут овации, награды и триумфальное шествие.

   Фильм состоит из 30 картин (2 последних недостает в каждой сохранившейся копии).

   ►  Этот фильм, занимающий позиции с 399 по 411 в каталоге фирмы Мельеса «Star-Film» (всего в нем 1535 позиций), а в хронологическом порядке являющийся 37-м из 140 картин Мельеса, сохранившихся к 1981 г., стал 1-м фильмом с вымышленным сюжетом, завоевавшим успех во всем мире и ставшим объектом масштабного пиратского тиражирования (прежде всего из-за Эдисона, который напечатал его контратипы и зарабатывал на их показах). Также имели место многочисленные случаи плагиата, особенно со стороны Фердинанда Зекки. См. комментарии к статье Путешествие через невозможное, Le Voyage à travers l'impossible.

   БИБЛИОГРАФИЯ: помимо «Попытки воссоздания…», изданной «Государственным центром кинематографии», свидетельства из 1-х рук можно отыскать в книге: Madeleine Malthète-Méliès, Méliès l'enchanteur, Hachette, 1973. Глава XVII содержит ответы Мельеса на вопросник 1933 г. касательно фильма. Мельес утверждает, что черпал вдохновение из книг Жюля Верна «С Земли на Луну» и «Вокруг Луны». «Съемки стоили 10 000 франков, – добавляет он, – сумма достаточно большая по тем временам: эти деньги пошли, в основном, на строительство декораций и изготовление костюмов для селенитов (обитателей Луны), сделанных из картона и полотна. Колени, головы, ноги – все делалось по отдельности и поэтому стоило очень дорого. Я сам лепил модели из терракоты и формы из гипса; костюмы были сделаны изготовителем масок, привыкшим формовать картон».

 

путешествие
—
[ http://www.eionet.europa.eu/gemet/alphabetic?langcode=en]

EN

travel
Moving from one place to another generally by using a transportation mean. (Source: RRDA)
[http://www.eionet.europa.eu/gemet/alphabetic?langcode=en]

Тематики

• охрана окружающей среды

EN

• travel

DE

• Reisen

FR

• voyage

  Путешествие через невозможное

   1904 – Франция (19 мин или 21 мин 30 сек)

     Произв. Star-Film (Мельес)

     Реж. ЖОРЖ МЕЛБЕС

     Сцен. Жорж Мельес

     В ролях Жорж Мельес (профессор Мабулофф), Фернанд Альбани (мадам Латруй), Мэй де Лавернь (медсестра), Жеанн д'Альси (крестьянка).

   Группа ученых из «Института Бессвязной Географии» под руководством профессора Мабулоффа предпринимают экспедицию на Солнце. После множества приключений они наконец пускаются в путь на борту специального поезда и достигают Солнца. Оттуда они возвращаются домой на механизме, напоминающем подводную лодку, который утягивает их в пучину океана. После взрыва они целые и невредимые оказываются на твердой земле и поздравляют друг друга.

   Фильм состоит из 40 или 43 картин: их количество в разных копиях варьируется. Существует также цветная копия, раскрашенная вручную.

   ►  Фильм занимает позиции с 641 по 659 в каталоге фирмы «Star-Film» (78-й по хронологическому порядку из 140 фильмов, сохранившихся к 1981 г.). Это своеобразный расширенный ремейк Путешествия на Луну, Le Voyage dans la Lune. В своем эссе «Ранний Уэллс» Борхес пишет: «Верн писал для подростков, Уэллс – для всех возрастов. Есть и другое различие, иногда отмечавшееся самим Уэллсом: фантастика Верна занимается правдоподобно-возможным… фантастика Уэллса трактует о воображаемо-возможном». Мельес, вдохновленный и Верном, и Уэллсом, без стыда и колебаний смешивает оба источника. Для него понятие художественного кинематографического повествования включает в себя документалистику и научную фантастику, описание реальности и воображаемых миров, фантазии о правдоподобно-возможном и о том, что возможно лишь в мечтах. Границы, которые пытается уничтожить современная научная фантастика (см. Штамм «Андромеда», The Andromeda Strain), Мельес отрицал с самого начала. Будучи изобретателем кинематографического зрелища, он чувствует, что все происходящее на экране должно быть зрелищным по своей природе, т. е. увлекательным и достоверным, будь то реконструкция реальных событий или самая бредовая фантазия. Это предчувствие стирает в пыль призрачные границы, и история кино (если не сами историки) докажет его несомненную правоту. В самом деле, фильм вроде Человеческого голоса Росселлини (Una voce humana; новелла из фильма Любовь, L'amore, 1948: одинокая женщина в комнате 35 мин говорит по телефону) не менее зрелищен, чем Десять заповедей, The Ten Commandments.

   Отметим мимоходом, что своей реконструированной хроникой Мельес предвосхитил появление «политического театра». Его прошлое иллюзиониста прекрасно подготовило его не только к созданию кинематографического зрелища, но и к формулировке основных законов этого зрелища, действующих до сих пор. Режиссура, как и искусство иллюзиониста, заключается в том, чтобы полностью завладеть и управлять зрительским взглядом, заставить его увидеть именно то, что нужно иллюзионисту, и не дать заметить остального. Кроме того, настоящий кинорежиссер должен обладать теми же психологическими качествами и целями, что и иллюзионист. Оба ставят под сомнение саму реальность, заменяя ее реальностью собственного изобретения. Они одновременно изумляют зрителя и внушают ему беспокойство; их фантазии и юмор неразрывно связаны с головокружительными иллюзиями.

   С точки зрения техники, многие современные исследователи во что бы то ни стало хотят видеть в произведениях Мельеса монтаж, как будто они станут от этого современнее. Напротив, длинные и общие планы, которыми Мельес был вынужден себя ограничивать и которые он не желал обогащать ничем, только изобилием трюков и персонажей, – эти планы очень близки современному кинематографу; вернее, сам кинематограф, наконец, стал ближе к ним. Позволяя зрителю увидеть лишь выбранный режиссером отрезок реальности (нужным образом расположив камеру или построив кадр), внушая зрителю (ложное) ощущение свободы, кинематограф Мельеса предвосхищает (если ограничиться 2 именами) кинематограф Тати и Фрица Ланга. Подлинное осмысление Мельеса только начинается; и оно, конечно же, далеко от завершения, поскольку этот гениальный первооткрыватель очень широко использует базовые понятия зрелищного кинематографа.

   N.B. Остается лишь пожелать, чтобы накануне празднования 1-го столетия кинематографа нам наконец позволили увидеть целиком сохранившееся наследие Мельеса (около 14 час экранного времени; каждый год обнаруживаются новые пленки) – увидеть не в тематических программах, отобранных согласно капризам составителя, а в строгом хронологическом порядке. Зрителю такая возможность до сих пор не предоставлена.

m

1) путешествие, поездка; путь

2) ездка, рейс

3) разг. галлюцинирование ( под влиянием наркотика); кайф

1) общ. воздушное путешествие, скрещивание двух дорог, крейсерство, круиз, поездка, полёт, морское путешествие, пересечение двух дорог, плавание

2) авиа. скрещение расчалок

3) тех. полёт по маршруту, крейсерский полёт, место пересечения (напр., дорог), перекрестье нитей (оптического прибора)

4) опт. перекрестие нитей

1) общ. научная поездка, путешествие с целью исследования, путешествие с целью ознакомления

2) бизн. стажировка

общ. морское путешествие, путешествие по морю

  Земляничная поляна

   1957 – Швеция (92 мин)

     Произв. Svensk Filmindustri

     Реж. ИНГМАР БЕРГМАН

     Сцен. Ингмар Бергман

     Опер. Гуннар Фишер

     Муз. Эрик Нордгрен

     В ролях Виктор Шёстрём (профессор Исак Борг), Биби Андерссон (Сара), Ингрид Тулин (Марианна), Гунна Бьёрнстранд (Эвальд), Фольке Сундквист (Андерс), Бьёрн Бьелвенстам (Виктор), Найма Вифстранд (мать Исака).

   Ночью накануне торжественного присвоения почетной докторской степени Лундского университета 78-летний врач Исак Борг видит во сне свою Смерть. Борг уже давно потерял веру в людей и предпочитает жить отшельником с пожилой гувернанткой, властной и преданной женщиной; Борг часто с ней ссорится, но совершенно не может без нее обойтись. Он решает поехать в Лунд на машине, а не самолете, как планировалось. Его невестка Марианна, расставшаяся с мужем Эвальдом и с некоторых пор живущая у Борга, просится ему в провожатые. По дороге она упрекает Исака в эгоизме и заявляет, что сын ненавидит его так же сильно, как и уважает. Исак останавливается, чтобы взглянуть одним глазком на место, которое он так любил в детстве, – «земляничную поляну», рядом с которой стояло их фамильное поместье. Время будто не существует и путает следы: перед Боргом предстает его молодая кузина Сара, на которой он хотел жениться, – точно такая, какой была 60 лет назад в объятиях другого кузена.

   Путешествие продолжается. Исак подсаживает в машину 3 молодых людей, голосующих на обочине: смешливую и временами обидчивую девушку и 2 ее воздыхателей, с упорством и вольностью рассуждающих о Боге и небытии; один – верующий, другой – материалист. Происходит небольшая авария по вине другой автомобилистки. Ее с мужем приглашают в машину Исака. Супруги ссорятся самым отвратительным образом, бесстыже выкладывая все подробности своей загубленной супружеской жизни. Марианна высаживает их под тем предлогом, что они подают не слишком хороший пример молодым людям. На заправочной станции друзья Исака отказываются брать с него деньги, поскольку, по их словам, они, как и все окрестные жители, очень ему благодарны. Исак подмечает, что, возможно, зря уехал из этих краев, где к нему так хорошо относятся. После ужина на пятерых Исак наведывается к матери – почти столетней женщине, которая с иронией и горечью говорит о своем нынешнем одиночестве. Исак видит новый сон: молодая кузина обращается к нему сегодняшнему; он проваливается на экзамене по медицине при самых унизительных обстоятельствах; он видит, как жена ему изменяет.

   Путешествие продолжается. Марианна говорит Исаку, что беременна и хочет оставить ребенка: муж придерживается иного мнения, поэтому они поссорились и она ушла от него. Молодые хичхайкеры узнают, кто везет их в своей машине; они поздравляют Исака, выражая ему уважение и восхищение. Исак приезжает к сыну. Официальная церемония согласно вековой традиции проводится на латыни. Вечером трое молодых людей приходят петь под окна Исака, по-своему его чествуя. Исак пытается помирить Марианну и Эвальда. Засыпая, он видит перед собой новые образы из молодости, в том числе – свою кузину. Эти воспоминания примиряют его с его нынешней старостью и помогают спокойно ждать смерти.

   ►  1-й фильм-завещание Бергмана. За ним последуют многие другие, до бесконечности мусолящие одни и те же темы, зачастую приправленные немалой дозой самолюбования и запутанные сверх меры. Здесь автору еще не изменяет вдохновение, богатое и крепкое. На уровне формы оно даже отмечено какой-то парадоксальной легкостью. Эта легкость связана с тем, как живо, ловко и отстраненно появляются в сюжете новые персонажи, чтобы подчеркнуть, развить или оспорить то или иное размышление героя. Не без некоторой самокритичности выражая типично бергмановские темы семейного ада, метафизической тревоги и т. д., они поочередно возникают ниоткуда и исчезают в никуда, словно в кукольном театре. Виртуозность, отказ от излишней, поверхностной серьезности делают портрет старого героя еще более симпатичным; редчайший случай – главная роль в фильме Бергмана достается мужчине. Это тонкий и неоднозначный портрет, поскольку эгоизм, приписываемый старику, то подтверждается, то отрицается теми, кто его знал; поскольку его суровый нрав, стремление к одиночеству, отстраненность воспринимаются то как отрицательные стороны характера, то как средства, помогающие укротить смерть, осторожно готовиться к ее приближению. В этом ракурсе они играют ту же роль, что и сны и воспоминания, все чаще проникающие в мир старика: они постепенно готовят его к растворению в вечности. Главную роль в фильме играет Шёстрём – патриарх, «отец» шведского кинематографа (Бергман уже снимал его в своей 8-й картине, К радости, Till glädje, 1950), и он добавляет в характер персонажа выразительность, сомнения, спокойную и впечатляющую властность, которые так нужны были фильму. Произносимый им закадровый комментарий отличается превосходным литературным качеством, особенно в прологе перед титрами.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги в «Œuvres» (Robert Laffont, 1962) с предисловием Бергмана: «Каждый фильм – мой последний».

  Токийская повесть

   1953 – Япония (135 мин)

     Произв. Shochiku, Ofuna

     Реж. ЯСУДЗИРО ОДЗУ

     Сцен. Кого Нода, Ясудзиро Одзу

     Опер. Юхару Ацута

     Муз. Кодзюн Сайто

     В ролях Тисю Рю (Сюкити Хираяма), Тиэко Хигасияма (Томи Хираяма), Со Ямамура (Койти Хираяма), Миякэ Кунико (Фумико Хиряма), Дзэн Мурасэ (Минору Хираяма), Харуко Сугимура (Сигэ Канэко), Нобуо Накамура (Курадзо Канэко), Сэцуко Хара (Норико Хираяма), Сиро Осака (Кэйдзо Хираяма), Кёко Кагава (Кёко Хираяма), Тоакэ Хисао (Осаму Хаттори), Тэруко Нагаока (Ёнэ Хаттори), Эйдзиро Тоно (Санпэй Нумата).

   Сюкити и Томи Хираяма, пожилые супруги, всю жизнь прожившие вместе с дочерью Киоко в маленьком порту Ономити на юге Японии, отправляются в Токио навестить детей. Это очень длинное путешествие, и совершают они его, несомненно, последний раз в жизни. Сначала они проводят несколько дней у сына Койти, районного врача, которому едва хватает на них времени. Его дети, вечно всем недовольный 12-летний мальчуган и мальчик помладше, довольно безразлично воспринимают бабушку с дедушкой. Затем старики переселяются к дочери Сигэ, довольно жадной женщине, владеющей парикмахерской. Та поручает Норико, вдове одного из сыновей Хираямы, погибшего на войне 8 лет назад, показать им Токио. Сюкити и Томи проводят великолепный день в обществе Норико, щедрой и приветливой молодой женщины, и с удовольствием предаются вместе с ней воспоминаниям об их сыне Содзи.

   Из соображений экономии Сигэ предлагает Койти отправить родителей на минеральный курорт Атами. Однако шум, жара и усталость заставляют их вернуться раньше, чем предполагалось. Тогда договариваются, что мать поселится у Норико, а отец – у своего старого друга из Ономити, давно уже переехавшего в Токио: господина Хаттори, нотариуса. «Вот мы и стали бездомными», – смеясь, заключает отец. Вместе с Хаттори и с еще одним другом он проводит вечер и часть ночи за веселой попойкой. Полиция отвозит его и 3-го друга к Сигэ: оба мертвецки пьяны. Мать превосходно проводит время с Норико, которая при расставании дает ей немного денег на карманные расходы.

   На обратном пути матери становится плохо; они с мужем вынуждены остановиться у сына Кэйдзо, живущего в Осаке. Чуть позже Койти получает телеграмму о том, что родители добрались домой, но матери стало хуже. Вскоре все дети собираются у ее постели. Она впала в кому и никого не узнает. Кэйдзо приезжает уже после ее смерти. После похорон дети разъезжаются – все, кроме Норико, которая остается на несколько дней, чтобы составить компанию свекру и Киоко. Киоко обвиняет братьев и сестер в эгоизме. Отец советует Норико, уставшей от скучной жизни, забыть о Содзи и снова выйти замуж. Сам же он должен теперь привыкать к одиночеству.

   ►  Из всех фильмов Одзу этот наиболее известен заграничному зрителю. Сами японцы выше ценят Позднюю весну, Banshun, и они, несомненно, правы. «Через эволюцию родителей и детей, – говорил Одзу, – я показал начало распада японской системы семейных взаимоотношений». Сделал он это, по своему обыкновению, очень скромно и аккуратно, стараясь не давить на зрителя, чтобы не испортить впечатление от фильма. Своей скромностью он напоминает героя Тисю Рю, который не хочет слишком строго судить детей («Они не так любезны, как раньше, но все равно любезнее многих», – говорит он жене). Стиль фильма старается сохранить равновесие между осознанием очерствения сердец у детей и не менее сознательной покорностью обстоятельствам, которые могут объяснить, если не оправдать, такой эгоизм. В авторской интонации также сохраняется равновесие между сожалением и безмятежным спокойствием. Токийская повесть – типичный пример элегии, в которой автор дает почувствовать свою боль, не окрашивая ее в беспросветно черные тона.

   Важнейшее значение для фильма имеет образ невестки (Сэцуко Хара). Этот персонаж не только по контрасту выделяет безразличие других детей: он помогает нам понять, что Одзу, истовый защитник семейных ценностей, еще больше отстаивал добродетели отдельной личности. Наконец, этот персонаж помогает вывести оригинальную мораль картины – ключевой элемент для Одзу: мы видим, что тот, кого встречают холоднее всего, готов отдать больше остальных.

   БИБЛИОГРАФИЯ: раскадровка (770 планов) в журнале «L'Avant-Scène», № 204 (1978). Сценарий и диалоги выпущены отдельным томом в издательстве «Publications Orientalistes de France» (1986; фр. название картины – Путешествие в Токио, Voyage a Tokyo).

  Ветер над болотами

   1958 – США (93 мин)

     Произв. Warner (Стюарт Шулбёрг)

     Реж. НИКОЛАС РЕЙ

     Сцен. Бадд Шулбёрг

     Опер. Джозеф Бран (Warnercolor)

     В ролях Кристофер Пламмер (Уолт Мёрдок), Бёрл Айвз (Щитомордник), Джипси Роуз Ли (миссис Бредфорд), Джордж Восковец (Аарон Натансон), Тони Галенто (Туша), Эмметт Келли (Боб-Двоеженец), Пэт Хеннинг (Опилки), Питер Фалк (Писатель), Чана Иден (Наоми), Говард Смит (Джордж), Маккинлей Кантор (судья Хэррис), Корри Оскьола (Однорукий Билли), Самнер Уильямз (Уинди).

   В конце XIX в. в Майами начинается новая золотая лихорадка, только на этот раз охотятся не за золотом, а за перьями диких птиц, которыми щеголи украшают шляпы. В 1905 г. преподаватель естествознания Уолтер Мёрдок назначается смотрителем болот Эверглейдз и противостоит браконьерам из банды Щитомордника, истребляющим птиц и торгующим перьями. Щитомордник расставляет ему западню: его человек рекомендует Мёрдоку проводником Однорукого Билли, индейца-ренегата из племени семинолов. По указанию Щитомордника Билли должен предать Мёрдока и завести его в глубь болот, но вместо этого Билли становится другом ученого. Бандиты хватают индейца и привязывают его к дереву с ядовитой корой. Мёрдок решает лично явиться на земли Щитомордника и арестовать его. Когда он приходит в логово банды, Щитомордник не хочет убивать его сразу. Они проводят всю ночь за веселой попойкой. «Я протестую против всего, кроме этой кружки», – говорит Щитомордник. Мёрдок соглашается с ним. Наутро Щитомордник, как человек азартный, дает Мёрдоку шанс арестовать его и увезти отсюда на лодке. Но он отказывается ему помочь и указать дорогу. По пути Щитомордника кусает в руку ядовитая змея. Он меняет решение и указывает Мёрдоку дорогу. Тот обращает его внимание на красоту птиц. «Я никогда не приглядывался к ним», – говорит Щитомордник перед смертью.

   ►  Ветер над болотами, опередивший свое время образец экологического фильма – аллегорическое путешествие через малоизученную и опасную зону флоридских болот, а кроме того – путешествие в глубины души двух главных героев: зону, не менее изобилующую опасностями и сюрпризами. Это фильм, в котором никогда не знаешь, что встретишь по дороге или в конце пути; настоящий приключенческий фильм, полный фантазий и поэзии, которую некоторые предпочитают называть безумием. В конце пути находится это странное родство, дружба между охранником, защитником природы и браконьером, который губит ее, не глядя. Этих людей сближает то, что оба они – маргиналы, живущие за пределами организованного общества тех, кто носит шляпы с перьями: подлинных виновников бойни, по мнению Николаса Рея. В самом деле, без щеголей не было бы ни истребления птиц, ни браконьеров. Помимо всего прочего, фильм славит красоту видимого мира, которая дана нам не навечно: каждую минуту она нуждается в защите от жестокости, разрушения, глупости и собственной хрупкости. Отношение к природе, в прежние века считавшейся незыблемой, внезапно изменилось в XX в., когда человечество открыло для себя, что природа, как и цивилизация, тоже, в свой черед, может оказаться смертной. Ветер над болотами совершенно незаметно прошел в прокате, но это, несомненно, один из самых оригинальных фильмов Николаса Рея. Его не мог снять никто, кроме него.

   БИБЛИОГРАФИЯ: Budd Schulberg, Across the Everglades, Random House, New York, 1958 – сценарий и диалоги с довольно существенными отличиями от окончательной версии фильма. В предисловии автор упоминает о болезни Николаса Рея и утверждает, что довел съемки до конца с оператором-постановщиком Джозефом Браном и 1-м ассистентом режиссера. Бернард Айзеншиц (Bernard Eisenschitz) в своем капитальном труде о Николасе Pee (Éditions Christian Bourgois, 1990) добавляет к этой официальной версии весьма любопытные пояснения. Бадд Шулбёрг, продюсер (совместно со своим братом) и автор сценария фильма, с самого начала сожалел, что режиссером был выбран Рей, а не Роберт Уайз. По мнению Шулбёрга, Рей постоянно пил и принимал наркотики и никогда не был хозяином фильма. «Он не знал, что делает. Он был где-то далеко». Шулбёрг также упрекает Рея в том, что он слишком долго снимал, слишком долго колебался в работе с актерами и в выборе ракурсов. «За всю жизнь не встречал более нерешительного человека», – сказал о нем Айзеншицу писатель и сценарист А.А. Безэйрайдис (работавший с Реем над фильмом На опасной территории, On Dangerous Ground, 1952). На 58-й день съемок после особенно жаркой ссоры Шулбёрг отстранил Рея от работы на площадке. Было условлено, что увольнение оформлено не будет, однако Рей до конца съемок останется в отеле. Бёрл Айвз говорил, что после отстранения Рея у фильма, по сути, не было режиссера: «Режиссурой занимались все кому не лень». Оставалось снять практически только возвращение героев Кристофера Пламмера и Бёрла Айвза и смерть последнего. У Рея, разумеется, не было никаких возражений по монтажу. В заключение добавим, что поневоле возникает вопрос: что если многочисленные сложности (психологические и метеорологические), с которыми столкнулась съемочная группа, послужили, в какой-то степени, на пользу фильму, усилив его неповторимый галлюцинаторный характер?