the+others

A lot of the others... are going to do nothing that will alienate them from the pie counter. (APT) — И многие другие... не сделают ничего такого, что помешало бы им получить "теплое местечко"

Just before he left with the others for Paris, we had a drink and a brief discussion of the shape of things to come, in course of which he told me firmly that I owed it to myself to visit Australia. (N. Coward, ‘Future Indefinite’, part II, ch. IV) — Незадолго до того, как они уехали в Париж, мы собрались вместе, выпили и поговорили о будущем. Он мне очень советовал тогда побывать в Австралии.

Residents of the Calla realized that children birthed in twos were the exception rather than the rule in other parts of the world and at other times in the past, but in their area of the Grand Crescent it was the singletons, like the Jaffordses’ Aaron, who were the rarities. — Жители Кальи понимали, что рождение близнецов скорее, исключение, чем правило в других частях мира и в прошлом, но в их местах, на Великой Дуге, исключением являлись дети, рождающиеся по одному, вроде Аарона Джеффордса. (ТБ 5)

… but being only nineteen and living way out here on what some call the Rim and others call the Crescent, there’s plenty he’s never seen before. — … но ему всего лишь девятнадцать, всю жизнь он провел на Краю, или на Дуге, как называют эти места, так что не видел многого. (ТБ 5)

They were on their own. Even long ago, when the Inner Baronies had glowed with light and order, they would have seen precious little sign of that bright-life out here. These were the borderlands, and life here had always been strange. — Они жили сами по себе. Даже в далеком прошлом, когда во Внутренних феодах царили свет и порядок, здесь они мало что-то видели от той светлой жизни. Эта область была пограничьем, и жизнь здесь всегда была чуточку странной. (ТБ 5)

… and yet Eddie learned a great deal from Jaffords and his wife, mostly about how life was lived out here in what Tian and Zalia called “the borderlands.” — однако Эдди узнал много интересного от Джеффордса и его жены, в основном о том, как жили в краю, который Тиан и Залия называли Пограничьем. (ТБ 5)

Residents of the Calla realized that children birthed in twos were the exception rather than the rule in other parts of the world and at other times in the past, but in their area of the Grand Crescent it was the singletons, like the Jaffordses’ Aaron, who were the rarities. — Жители Кальи понимали, что рождение близнецов скорее, исключение, чем правило в других частях мира и в прошлом, но в их местах, на Великой Дуге, исключением являлись дети, рождающиеся по одному, вроде Аарона Джеффордса. (ТБ 5)

… but being only nineteen and living way out here on what some call the Rim and others call the Crescent, there’s plenty he’s never seen before. — … но ему всего лишь девятнадцать, всю жизнь он провел на Краю, или на Дуге, как называют эти места, так что не видел многого. (ТБ 5)

They were on their own. Even long ago, when the Inner Baronies had glowed with light and order, they would have seen precious little sign of that bright-life out here. These were the borderlands, and life here had always been strange. — Они жили сами по себе. Даже в далеком прошлом, когда во Внутренних феодах царили свет и порядок, здесь они мало что-то видели от той светлой жизни. Эта область была пограничьем, и жизнь здесь всегда была чуточку странной. (ТБ 5)

… and yet Eddie learned a great deal from Jaffords and his wife, mostly about how life was lived out here in what Tian and Zalia called “the borderlands.” — однако Эдди узнал много интересного от Джеффордса и его жены, в основном о том, как жили в краю, который Тиан и Залия называли Пограничьем. (ТБ 5)

The villains of the piece are a small group of bankers and industrialists. These oligarchs have exploited their country during the past years on an almost incredible scale. (Th. Dreiser, ‘America Is Worth Saving’, ch. XVII, quoting Fr. Sondern of the ‘San Francisco Chronicle’) — Главными преступниками являются банкиры и промышленники. Даже трудно представить себе, как эксплуатирует свою страну кучка этих олигархов.

He launched into a involved account of the conflicts in the local Labour Party that had led to his not being nominated in the ward he had long held. But the villains of the piece, it seemed to Jeff, were the Catholic Actionists. (J. Lindsay, ‘A Local Habitation’, ch. 4) — И Фред пустился рассказывать об интригах и склоках в местном отделении Лейбористской партии. В результате одной из подобных склок он не был переизбран в своем районе. Джефф сказал, что главную и самую подлую роль сыграли в этом деле не лейбористы, а вся эта публика из "Католического действия".

...he soon transferred his energy to the more invigorating task of blaming others. The Villain of the piece was of course Miss Casement. (I. Murdoch, ‘The Flight from the Enchanter’, ch. XVIII) —...Рейнборо вскоре переключил свою энергию на более приятное занятие: стал чернить других. Главным злодеем была, конечно, мисс Кейсмент.

And this was but one instance, an isolated case... How many others were there, the length and breadth of the State? (Fr. Norris, ‘The Octopus’, book II, ch. II) — И это был лишь единичный пример, отдельный случай... А сколько таких случаев наберется во всем штате, на всем огромном его пространстве!

These company-owned towns exist in industry the length and breadth of America. (Th. Dreiser, ‘Tragic America’, ch. II) — Такие города, принадлежащие компаниям, разбросаны по всей Америке.

‘We are victorious -’ the words echoed the length and breadth of the vast Soviet land. (R. Parker, ‘Conspiracy against Peace’, ‘Foreword’) — "Мы победили!"-неслось из края в край огромной Советской страны.

His jokes travelled the length and breadth of the fields and made him a welcome visitor in any camp. (K. S. Prichard, ‘The Roaring Nineties’, ch. 24) — Его остроты передавались из уст в уста, он был очень популярен на приисках, и в любом лагере его принимали как желанного гостя.

Occasionally the old Adam - or should one say Eve? - would assert itself in my aunt and then, still thoughtful for others, she would descend into the kitchen and be disagreeable to Amy our new servitor, who never minded it. (J. K. Jerome, ‘Paul Kelver’, book I, ch. VIII) — Порой в душе моей доброй тетушки вдруг оживала неправедность прародителя нашего Адама, точнее - прародительницы Евы: она спускалась в кухню и делала выговор нашей новой служанке Эми, которая никогда на это не обижалась.

‘What are they thinking about just now?’ ‘Are they ever thinking about anything?’ she said it just as contemptuously as she would have in the past. ‘...it showed the old Adam was hot dead.’ (C. P. Snow, ‘The Affair’, part I, ch. 5) — - Интересно, о чем они сейчас думают? - А разве они когда-нибудь о чем-нибудь думали? - заметила она тем же презрительным тоном, что и прежде. -...грех, видно, сильнее, духовное возрождение не состоялось.

...by the laws of our country, the receiver is as bad as the thief, and they who instigate others to commitan offence are equally guilty with the offending party. (Fr. Marryat, ‘The King's Own’, ch. XI) —...по законам нашей страны, утайщик - тот же вор. Лица, поощряющие других совершать преступления, виноваты в этих преступлениях в той же мере, что и сами преступники.

In a few years these too, others taking their place, would stand alien as he stood; but the reflection brought him no solace; it merely impressed upon him the futility of human existence. Each generation repeated the trivial round. (W. S. Maugham, ‘Of Human Bondage’, ch. CXII) — Пройдет несколько лет, и те, кто пришли на его место, тоже станут здесь лишними; однако эта мысль не принесла утешения, она только еще яснее показала ему всю тщету человеческого существования. Каждое поколение повторяло все тот же незамысловатый путь.

No complete philosophical detachment is possible among those who are always employed by others and who know that the food they eat can only come to them by the labour of their own hands. (R. Warner, ‘The Professor’, ch. X) — Невозможно ожидать философской отрешенности от людей, которые всегда работают на хозяина и добывают хлеб насущный трудом рук своих.