мамин-сибиряк

- Маркушка-то в лёжку лежит, того гляди, богу душу отдаст. (Д. Мамин-Сибиряк, Дикое счастье) — Markushka is flat on his back. He may gasp his last at any moment.

Раз в месяц - с пенсии - Евстигнеич аккуратно напивался и после этого три дня лежал в лёжку. (В. Шукшин, Космос, нервная система и шмат сала) — Regularly, once a month, when he drew his pension, Yevstigneyich used to get drunk, after which he would be laid up for three days at a stretch.

Эти сердечные больные все на один лад. (Д. Мамин-Сибиряк, Суд идёт) — These heart patients are much the same.

[Дядя] жил на холостяцкую ногу... Прислуживал ему один казачок Васька. (Д. Мамин-Сибиряк, Мать-мачеха) — The uncle lead a bachelor's life... The only domestic to attend him was Vaska, a boy-servant.

А тут ещё волки... Учуяли беду, пришли к избушке и завыли. Целую ночь так-то выли, надрывая душу. (Д. Мамин-Сибиряк, Зимовье на Студёной) — And then there were the wolves. They had sensed that misfortune was afoot, had made their way to the little hut and broken into their howling chorus. All night long they would keep howling like that, wrenching one's very soul.

Наверно, опять морозный туман. Это хорошо, в туман фашисты не летают. Не станет надрывать душу сирена воздушной тревоги. (Н. Богданов, Бессмертный горнист) — Most probably there was a frosty fog. That was good, the nazis didn't fly in the fog. The air-raid siren would not harrow your heart and soul with its banshee wail.

Злые языки в Mr. Половинкине видели просто фаворита Раисы Павловны.., но мы такую догадку оставим на их совести. (Д. Мамин-Сибиряк, Горное гнездо) — The evil tongues spoke of Mr. Polovinkin as a favourite of Raisa Pavlovna..., but we let this conjecture lie on their conscience.

Хитрого старика кто-то научил перехватить владыку на дороге и увезти в свой дом и таким образом оставить Гвоздева с носом. (Д. Мамин-Сибиряк, В горах) — Somebody had taught the sly old man to intercept and kidnap the bishop on the way leaving Gvozdev in the lurch.

- Я тебе вот что скажу: есть у меня на примете одна поповна, - ну, отдай всё да и мало! Всем взяла. (Д. Мамин-Сибиряк, Все мы хлеб едим) — 'Look here,' he said. 'I have an eye to a priest's daughter. She is good as gold. Has all merits and virtues possible.'

- Креста на вас нет... Кровь нашу пьёте... Погоди, матушка, и на тебя управу найдём... отольются волку овечьи слёзы! (Д. Мамин-Сибиряк, Из уральской старины) — 'You blood-suckers have no fear of God... Just you wait, ma'am, we'll give you what-for! You'll pay for our tears!'

- Дрянь дело. Порохом пахнет... Фрей предсказал войну. (Д. Мамин-Сибиряк, Черты из жизни Пепко) — 'Things look black. War is in the air... Frei has foretold it.'

- Ты пишешь как курица лапой. (Д. Мамин-Сибиряк, Хлеб) — 'I can't make out this scrawl of yours.'

- Ну, а мы-то остались, как и были, варнаками. Все под одну масть. (Д. Мамин-Сибиряк, Разбойники) — 'Well, we have always been cut-throats and are not going to mend our ways. All of us are tarred with the same brush.'

Семейное положение доктора Кочетова давно сделалось притчей во языцех. (Д. Мамин-Сибиряк, Хлеб) — The family status of Dr. Kochetov became notorious long ago.

Расспросив жителей, Воробейцев поднялся на второй этаж дома и в квартире у некоего Меркера обнаружил капитана О'Селливэна, ставшего в комендатуре притчей во языцех. (Эм. Казакевич, Дом на площади) — Having first questioned the tenants, Vorobeitsev mounted the stairs to the first floor and there in the flat belonging to one Merker he found the ubiquitous Captain O'Sullivan.

Прозоров не упустил, конечно, случая и прошёлся довольно ядовито насчёт хорошего парня Яшки. (Д. Мамин-Сибиряк, Горное гнездо) — Of course, Prozorov did not lose the chance to have a fling at Yashka, that awfully good sport.

Мы видели... мужчин, женщин и детей, в ярких, режущих глаза красных и синих костюмах. (И. Гончаров, Фрегат "Паллада") — We saw... men, women and children wearing bright red and blue costumes that irritated the eyes.

Это вполне современное явление никому не резало глаз. (Д. Мамин-Сибиряк, Приваловские миллионы) — That quite modern phenomenon did not shock anybody.

- Жена - значит, своя рука владыка. Хошь расшиби на мелкие крошки - наше дело сторона... (Д. Мамин-Сибиряк, Бойцы) — 'You may treat your wife just as you feel like it. Ours is not to reason even if you smashed her to bits.'

- Не зря первые дни строительства иные хозяйственники "золотыми" называют. Ни тебе нормировщиков, ни бухгалтеров... Своя рука владыка. (А. Чаковский, Год жизни) — It's not for nothing that some folk call the early days of a construction job golden. You have no rate-fixers, no bookkeepers. You're your own boss.

Мы, старики, в силу вещей, относимся к людям снисходительнее, хотя и ворчим. (Д. Мамин-Сибиряк, Хлеб) — We old folk, because of our nature, treat people more indulgently, though at times we like to grumble.

- Скор ты на руку, Александр Иваныч, и потом ругатель. (Д. Мамин-Сибиряк, Искушение о. Спиридона) — 'You are too ready with your prompt justice, Alexander Ivanych, and a grumbler into the bargain.'

Любой заводской парень женился бы на ней, только стоило ей повести бровью. (Д. Мамин-Сибиряк, В горах) — She had only to lift her eyebrow, and any young worker would have married her gladly and willingly.

Он рассчитывал повернуть всё по-своему, а для этого не скупился, где нужно было, тряхнуть мошной. (Д. Мамин-Сибиряк, Дикое счастье) — He meant to change everything in his own way and in case of necessity was ready to scatter some money with that end in view.

Да, теперь уж, вероятно, целый город знает, что жена ушла от него. Худые вести не лежат на месте. (Д. Мамин-Сибиряк, Хлеб) — Yes, by now all the townsfolk must know that his wife has left him. Bad news travels quickly.