Мурат

Бата кивнул головой в знак того, что он понял, но прибавил, что ему дороги не деньги, а он из чести готов служить Хаджи-Мурату... - Хорошо, - сказал Хаджи-Мурат. - Верёвка хороша длинная, а речь короткая. - Ну, молчать буду, - сказал Бата. (Л. Толстой, Хаджи-Мурат) — Bata nodded to show that he understood, and added that it was not money he prized, but that he was ready to serve Hadji Murad for the honour alone... 'Very well... a rope should be long, but a speech short,' said Hadji Murad. 'Well, then, I'll hold my tongue,' said Bata.

- Да получишь ты радость и жизнь. - Садо молча прижал руку к груди в знак благодарности за доброе слово. (Л. Толстой, Хаджи-Мурат) — 'Mayest thou receive joy and life!' Sado silently laid his hand on his heart as a sign of thanks for these kind words.

На другой день сослуживцы Иванова снова его провожали; они опять пели песни и обнимались с убывающим в знак вечной дружбы с ним. (А. Платонов, Возвращение) — The next day they saw him off again, singing songs and embracing the departing sergeant as a token of their eternal friendship.

- Что же это ты, Арслан, у меня в доме затеял такую гадость! - сказал он, узнав, в чём дело. - Нехорошо это, брат. В поле две воли, а что же у меня резню такую затевать. (Л. Толстой, Хаджи-Мурат) — 'What do you mean by it, Arslan, - starting such a horrid business on my premises?' said he, when he heard what had happened. 'It's not right, friend! 'To the foe in the field, you need not yield!' - but to start this kind of slaughter in my place - !'

Авдеев начал пить, но тотчас же отстранил крышку рукой. - Не принимает душа, - сказал он. - Пей сам. (Л. Толстой, Хаджи-Мурат) — Avdeyev tried to drink it, but immediately handed back the lid. 'My soul turns against it,' he said. 'Drink it yourself.'

Нелады между отцом и сыном [Акимом] начались уже давно, почти со времени отдачи Петра в солдаты. Уже тогда старик почувствовал, что он променял кукушку на ястреба... Пётр был такой же, как и отец: ловкий, сметливый, сильный, выносливый и, главное, трудолюбивый. (Л. Толстой, Хаджи-Мурат) — The disagreements between father and son had begun long ago - almost from the time Peter went as a soldier. Even then the old man felt that he had parted with an eagle for a cuckoo... Peter was a worker like his father, skilful, observant, strong, enduring, and above all, industrious.

Лиза... Она ту меньше любила, да ведь она уж и отрезанный ломоть: у неё свои обязанности, своё семейство... (А. Писемский, Тюфяк) — Liza... Your mother never loved her so much, and anyhow she's what you call cut off from the parent stem. She has duties of her own, a family...

Старик жалел его, но делать было нечего. Солдатство было - как смерть. Солдат был отрезанный ломоть, и поминать о нём - душу бередить - незачем было. (Л. Толстой, Хаджи-Мурат) — The old man regretted his going away, but there was no help for it. Conscription in those days was like death. A soldier was a severed branch; and to think about him at home was to tear one's heart uselessly.

Слёз не было, не плачут по отрезанном ломте, но всё по-своему провожало Матвея: прохожие без шапок сторонились на обочину, жавороночек малость позвенел в высоте... (Л. Леонов, Русский лес) — There were no tears, for one does not weep over a severed limb, but all took their leave of Matvei in their own fashion: the passers-by bared their heads and stepped back to the roadsides, a lark trilled briefly in the sky...

Кузьма решил, что брат для деревни совсем уж отрезанный ломоть... потому, что его не манит сюда приехать, посмотреть, как живут свои и не свои... (В. Распутин, Деньги для Марии) — Kuzma concluded that, as far as the village was concerned, his brother was a slice severed from the loaf. Nothing would induce him to come back and see how his kinsmen and friends were getting on...

Аким. Говорил я тебе, тае, про сироту, что обидел ты сироту, Марину, значит, обидел. Никита. Эк помянул. Про старые дрожжи не поминать двожды, то дело прошло... (Л. Толстой, Власть тьмы) — Akim: I told you, you know, about the orphan girl that you had wronged, the orphan girl. I mean you had wronged Marina. Nikita: Oh, you've a great memory for old, stale tattle; the thing is past.

- Ну, ладно! - сказал сын. - То-то ладно. Муку пропил, а теперь говоришь: ладно. - Про старые дрожжи поминать двожды, - сказала сноха. (Л. Толстой, Хаджи-Мурат) — 'Well, all right,' said the son. 'All right,' indeed! You've drunk the meal, and now you say 'all right!'' 'Let bygones be bygones!' said the daughter-in-law.