ugc

 Germania anno zero / Deutschland in Jahre null / Allemagne, annee zero

 Германия, год нулевой

   1947 - Франция - Италия - Германия (оригинальная нем. версия: 68 мин; ит. версия: 74 мин. фр. версия: 71 мин)

     Произв. Теvеrе Film (Альфредо Гуарини и Роберто Росселлини), Salvo d'Angelo Production (Рим), Sadfi (Берлин), UGC (Париж)

     Реж. РОБЕРТО РОССЕЛЛИНИ

     Сцен. Роберто Росселлини, Карло Лидзани, Макс Кольпе по сюжету Базилио Франкины

     Опер. Робер Жюльяр

     Муз. Ренцо Росселлини

     В ролях Эдмунд Мёшке (Эдмунд Кёлер), Эрнст Питтшау (отец Эдмунда), Ингетрауд Хинце (Ева), Франц Крюгер (Карл-Хайнц), Эрих Гюне (Эннинг).

   Берлин, лето 1947 г. В разрушенном городе маленький Эдмунд Кёлер - надежда и опора своей семьи. Его отец болен и не может работать. Его старший брат, служивший в вермахте, не выходит из дома. Его сестра шатается по барам, но пока еще отказывается выходить на панель. Эдмунд копает могилы на кладбище, но оттуда его выгоняют, потому что он слишком молод, и тогда он пытается продать весы хозяина квартиры, у которого укрылась его семья. Он встречает своего бывшего школьного учителя Эннинга, который бросил преподавать и живет у богатого покровителя (который, судя по всему, очень любит окружать себя маленькими мальчиками). Эннинг дает Эдмунду пластинку с речью Гитлера, чтобы тот продал ее американским солдатам у Рейхсканцелярии. Безупречно справившись с этим заданием, Эдмунд связывается с бандой подростков и промышляет грабежом. Отцу от недоедания становится хуже; несколько дней он проводит в больнице, где может наконец поесть вволю. Дождавшись его возвращения, Эдмунд вспоминает слова Эннинга о необходимости уничтожать слабых и угощает отца отравленным чаем. Старик умирает. Эдмунд рассказывает о своем поступке Эннингу, но тот в ужасе называет его чудовищем. Мальчик убегает. Некоторое время спустя он бросается с крыши разрушенного дома.

   ► 3-я часть трилогии Росселлини о войне (после фильмов Рим, открытый город, Roma città aperta и Пайза, Paisà). Германия, год нулевой великолепно увязывает между собой эти 2 картины, следующие, в основном, документальному направлению, и серию интимистских фильмов с Ингрид Бергман. В самом деле, в контексте необыкновенно сильного описания реального состояния общества Росселлини прежде всего хочет рассказать историю одного-единственного персонажа - Эдмунда. В этом отношении фильм представляет собою квинтэссенцию неореализма в понимании Росселлини. «Неореализм, - писал он, - состоит в том, чтобы с любовью следовать за человеком, за всеми его впечатлениями и открытиями. Этот человек кажется совсем маленьким под гнетом некой силы, которая стоит выше его и наносит безжалостный удар в тот миг, когда человек начинает дышать свободно и не ожидает беды. Для меня важнее всего как раз это ожидание; на него надо делать упор, не ослабляя финального краха». («Cahiers du cinema», август-сентябрь 1955 г.; перепечатка - в книге «Rossellini, Le cinema revele»). Итак, камера пристально следит за слабым, уязвимым человеком; в результате образуется большое количество довольно длинных планов, и потому в фильме Германия, год нулевой гораздо меньше склеек (всего 248 планов), чем в Риме или Пайзе.

   Росселлини переносит место действия своих картин из Италии в Германию - территория его творчества расширяется; вскоре она достигнет масштабов всей Европы, а затем и целого континента (Индия). На Германию, как и на все свои темы и персонажей, Росселлини смотрит и с социальной, и с нравственной точек зрения. Для него поле социального анализа и поле анализа нравственного полностью совпадают. Он сам с такой точностью выразил свои мысли, что нам остается лишь процитировать его: «Немцы были такими же людьми, как и все остальные: что же привело их к катастрофе? Ложная мораль, сама сущность нацизма, отказ от жалости в пользу культа героизма, восхваление силы вместо слабости, тщеславия вместо простоты. Вот почему я выбрал историю про невинного ребенка, которого извращенные утопические идеи толкают на преступление, которое в его глазах выглядит героическим поступком. Но в нем еще не погасла искра нравственности: он кончает жизнь самоубийством, чтобы избавиться от этой боли и этого противоречия» (там же).

   Что касается вымысла, Росселлини отнюдь не пренебрегает им; наоборот, он вовсю использует его для пущей скандальности: здесь она выражается в самой фигуре ребенка, преступника и самоубийцы; в фильме Европа 51, Europa 51 - в финальном осуждении Ирен. Характерные особенности стиля Росселлини - сдержанность, граничащая с бесстрастностью (в этом Росселлини близок к Мидзогути). документальная жесткость (т. е. искусство грубой, неприукрашенной документалистики), повышенное внимание к ближнему - все более усиливаются по мере того, как жизнь маленького Эдмунда близится к финалу. К этому следует добавить лаконичность, быстрый темп повествования (его можно сравнить со сбивчивой речью рассказчика), идущие от крайней сдержанности режиссера, от его близкого знакомства с темой и веры в зрелость зрителя; эта вера иногда оборачивалась против него.

   БИБЛИОГРАФИЯ: раскадровка (248 планов) в «Roberto Rossellini: la trilogia della guerra», Bologna, Cappelli Editore, 1972 (английский перевод - Grossman, New York, 1973).

  Перед потопом

   1953 - Франция - Италия (138 мин)

     Произв. UGC, Documcnto Films

     Реж. АНДРЕ КАЙАТТ

     Сцен. Андре Кайатт и Шарль Спак

     Опер. Жан Бургуэн

     Муз. Жан-Жак Грюненвальд

     В ролях Бернар Блие (мсье Нобле), Марина Влади (Лилиан Нобле), Иза Миранда (мадам Буссар), Жак Кастело (Монтессон), Бальпетре (Дютуа), Жак Шабассоль (Жан Арно), Жак Файе (Ришар Дютуа), Клеман Тьерри (Филипп Буссар), Роже Коджио (Даниэль Эпстейн), Делиа Скала (Жозетт), Лин Норо (мадам Арно), Поль Франкёр (Шарль Буссар).

   1950 г., начало войны в Корее. Четверо молодых людей и девушка поддаются паническому настроению родителей, которые опасаются начала третьей мировой войны. Молодые люди решают отправиться вместе на какой-нибудь райский остров. Чтобы раздобыть деньги на путешествие, они крадут коллекцию марок у сомнительного афериста. По пути они убивают сторожа, а позднее - одного из своих, мальчика-еврея, вообразив, будто он выдал их взрослым.

   ► Главные недостатки стиля Кайатта (отсутствие тонкостей и нюансов, демонстративное преувеличение в повествовании, использование - иногда снисходительное - мелодраматических приемов) не должны скрывать оригинальность и даже необычность фильма в крайне затхлой атмосфере французского кино начала 50-х гг. Кайатт в первую очередь стремится показать, пусть даже и в преувеличенном виде, параноидальное восприятие взрослыми политической реальности, как следует разобраться в которой они не могут. Он также пытается предупредить об опасности, которую могло представлять это заразное поведение для подростковых умов тех лет, к каким бы кругам подростки ни принадлежали. В этом отношении 4 мишени - бредовый антисемитизм человека, пострадавшего от Освобождения; утопический социализм отца, пытающегося поддерживать с детьми умные и современные отношения; преувеличенная ярость собственника, защищающего свое добро; «издержки» матери, оберегающей сына от всякого внешнего влияния, - выбраны с умом и служат авторскому замыслу. Они позволяют режиссеру нарисовать достаточно разнообразную и лихорадочную панораму умонастроений в послевоенной Франции в первые годы холодной войны. Перед потопом, довольно параноидальный фильм на тему паранойи, также является интересным документом, повествующим о крахе целой системы воспитания, в которой родители пытаются кроить детей по своему образу и подобию.

  Пиковая дама

   1965 – Франция (90 мин)

     Произв. Paris-Cité Production, UGC, CFDC

     Реж. ЛЕОНАРД КИДЖЕЛ

     Сцен. Жюльен Грин, Эрик Журдан по одноименной повести А.С. Пушкина

     Опер. Ален Леван

     Муз. Шуберт

     В ролях Дита Парло, Мишель Сюбор, Симон Бак, Бернар Тифен, Жан Негрони, Филипп Лемер.

   Конец XVIII в. Старая русская графиня, владеющая секретом безошибочной комбинации, приносящей верный выигрыш в картах, сеет вокруг зависть, неудовлетворенность и смерть.

   3-я звуковая экранизация повести Пушкина; на данный момент – самая блестящая из всех. (Имеется также немая версия, поставленная в России Яковом Протазановым в 1916 г.) В 1937 г. Федор Оцеп, работая во Франции, выпустил фильм, выдержанный в полном соответствии с тогдашней модой: наполненный русским колоритом и фальшивой экзотикой, но довольно бедный по содержанию. Главную роль исполнила Маргерит Морено; ее намеренно карикатурное комикование несколько удручает. В 1949 г. вышла на экраны версия англичанина Торолда Дикинсона (Queen of Spades) – тщательно выстроенный фильм, слегка искусственно вычурный, выводящий на первый план портрет амбициозного человека (Энтон Уолбрук), случайно оказавшегося в центре фантастической истории. В этой картине образ героини (Эдит Эванз) также колоритен и карикатурен. Наконец, явился Леонард Киджел. По сценарию Жюльена Грина (вместе с которым он уже работал над превосходной экранизацией его же романа Левиафан, Leviathan, 1962) он, наперекор тенденциям французского кино тех лет, создает фильм лиричный, увлекательный, детально проработанный (несмотря на скудный бюджет), загадочный и призрачный, вдобавок украшенный великолепной Дитой Парло в главной роли. Она создает в картине душераздирающий образ старости и становится проводником в загадочный мир страсти и вечности, где таится главный секрет поэмы. Сценарий этой Пиковой дамы, насколько нам известно, является единственным сценарием реализованного фильма, опубликованным издательством «Библиотека Плеяды» в «Полном собрании сочинений» Жюльена Грина (том III, 1973).

   N.В. Существует также киноверсия оперы Чайковского, снятая Романом Тихомировым (1960), выпущенная во Франции под названием Пиковая дама.

 Germania anno zero / Deutschland in Jahre null / Allemagne, annee zero

   Германия, год нулевой

   1947 - Франция - Италия - Германия (оригинальная нем. версия: 68 мин; ит. версия: 74 мин. фр. версия: 71 мин)

     Произв. Теvеrе Film (Альфредо Гуарини и Роберто Росселлини), Salvo d'Angelo Production (Рим), Sadfi (Берлин), UGC (Париж)

     Реж. РОБЕРТО РОССЕЛЛИНИ

     Сцен. Роберто Росселлини, Карло Лидзани, Макс Кольпе по сюжету Базилио Франкины

     Опер. Робер Жюльяр

     Муз. Ренцо Росселлини

     В ролях Эдмунд Мёшке (Эдмунд Кёлер), Эрнст Питтшау (отец Эдмунда), Ингетрауд Хинце (Ева), Франц Крюгер (Карл-Хайнц), Эрих Гюне (Эннинг).

   Берлин, лето 1947 г. В разрушенном городе маленький Эдмунд Кёлер - надежда и опора своей семьи. Его отец болен и не может работать. Его старший брат, служивший в вермахте, не выходит из дома. Его сестра шатается по барам, но пока еще отказывается выходить на панель. Эдмунд копает могилы на кладбище, но оттуда его выгоняют, потому что он слишком молод, и тогда он пытается продать весы хозяина квартиры, у которого укрылась его семья. Он встречает своего бывшего школьного учителя Эннинга, который бросил преподавать и живет у богатого покровителя (который, судя по всему, очень любит окружать себя маленькими мальчиками). Эннинг дает Эдмунду пластинку с речью Гитлера, чтобы тот продал ее американским солдатам у Рейхсканцелярии. Безупречно справившись с этим заданием, Эдмунд связывается с бандой подростков и промышляет грабежом. Отцу от недоедания становится хуже; несколько дней он проводит в больнице, где может наконец поесть вволю. Дождавшись его возвращения, Эдмунд вспоминает слова Эннинга о необходимости уничтожать слабых и угощает отца отравленным чаем. Старик умирает. Эдмунд рассказывает о своем поступке Эннингу, но тот в ужасе называет его чудовищем. Мальчик убегает. Некоторое время спустя он бросается с крыши разрушенного дома.

   ► 3-я часть трилогии Росселлини о войне (после фильмов Рим, открытый город, Roma città aperta и Пайза, Paisà). Германия, год нулевой великолепно увязывает между собой эти 2 картины, следующие, в основном, документальному направлению, и серию интимистских фильмов с Ингрид Бергман. В самом деле, в контексте необыкновенно сильного описания реального состояния общества Росселлини прежде всего хочет рассказать историю одного-единственного персонажа - Эдмунда. В этом отношении фильм представляет собою квинтэссенцию неореализма в понимании Росселлини. «Неореализм, - писал он, - состоит в том, чтобы с любовью следовать за человеком, за всеми его впечатлениями и открытиями. Этот человек кажется совсем маленьким под гнетом некой силы, которая стоит выше его и наносит безжалостный удар в тот миг, когда человек начинает дышать свободно и не ожидает беды. Для меня важнее всего как раз это ожидание; на него надо делать упор, не ослабляя финального краха». («Cahiers du cinema», август-сентябрь 1955 г.; перепечатка - в книге «Rossellini, Le cinema revele»). Итак, камера пристально следит за слабым, уязвимым человеком; в результате образуется большое количество довольно длинных планов, и потому в фильме Германия, год нулевой гораздо меньше склеек (всего 248 планов), чем в Риме или Пайзе.

   Росселлини переносит место действия своих картин из Италии в Германию - территория его творчества расширяется; вскоре она достигнет масштабов всей Европы, а затем и целого континента (Индия). На Германию, как и на все свои темы и персонажей, Росселлини смотрит и с социальной, и с нравственной точек зрения. Для него поле социального анализа и поле анализа нравственного полностью совпадают. Он сам с такой точностью выразил свои мысли, что нам остается лишь процитировать его: «Немцы были такими же людьми, как и все остальные: что же привело их к катастрофе? Ложная мораль, сама сущность нацизма, отказ от жалости в пользу культа героизма, восхваление силы вместо слабости, тщеславия вместо простоты. Вот почему я выбрал историю про невинного ребенка, которого извращенные утопические идеи толкают на преступление, которое в его глазах выглядит героическим поступком. Но в нем еще не погасла искра нравственности: он кончает жизнь самоубийством, чтобы избавиться от этой боли и этого противоречия» (там же).

   Что касается вымысла, Росселлини отнюдь не пренебрегает им; наоборот, он вовсю использует его для пущей скандальности: здесь она выражается в самой фигуре ребенка, преступника и самоубийцы; в фильме Европа 51, Europa 51 - в финальном осуждении Ирен. Характерные особенности стиля Росселлини - сдержанность, граничащая с бесстрастностью (в этом Росселлини близок к Мидзогути). документальная жесткость (т. е. искусство грубой, неприукрашенной документалистики), повышенное внимание к ближнему - все более усиливаются по мере того, как жизнь маленького Эдмунда близится к финалу. К этому следует добавить лаконичность, быстрый темп повествования (его можно сравнить со сбивчивой речью рассказчика), идущие от крайней сдержанности режиссера, от его близкого знакомства с темой и веры в зрелость зрителя; эта вера иногда оборачивалась против него.

   БИБЛИОГРАФИЯ: раскадровка (248 планов) в «Roberto Rossellini: la trilogia della guerra», Bologna, Cappelli Editore, 1972 (английский перевод - Grossman, New York, 1973).

  Эдуар и Каролина

   1951 - Франция (112 мин)

     Произв. UGC, CICC

     Реж. ЖАК БЕККЕР

     Сцен. Аннетт Вадеман и Жак Беккер

     Опер. Робер Ле Февр

     Муз. Жан-Жак Грюненвальд

     В ролях Анн Вернон (Каролина), Даниэль Желен (Эдуар), Бетти Стокфельд (Люси Барвилль), Жак Франсуа (Ален Бошан), Элина Лабурдетт (Флоранс Борк), Жан Галлан (Клод Бошан), Иетт Люка (консьержка).

   Молодые супруги готовятся пойти на вечеринку. Муж Эдуар, виртуозный, но безвестный и совершенно нищий пианист, должен выступить перед сборищем людей из высшего света, приглашенных дядей его жены Каролины. Между супругами разгорается ссора из-за пустяка. Каролина говорит о разводе. Эдуар уходит на вечеринку один, но вскоре его жена появляется там со своим кузеном, влюбленным в нее. Эдуар думает о чем угодно, только не о музыке, не может закончить пьесу и сбегает со сцены. Тем не менее, приглашенный американец, организатор концертов, пленен его талантом и предлагает заняться его карьерой. Вернувшись домой, супруги мирятся.

   ► Единство времени, 2 декорации, очень тонкая, но прочная ведущая линия: редко увидишь в кино, чтобы комические наблюдения и сатира нравов представали в настолько чистом виде, лишенными всяких бурлескных эффектов, дополнительных или излишних гэгов. Актерская игра, в высшей степени элегантная в своей карикатурности, доставляет особое наслаждение - в особенности игра Жана Галлана в роли высокомерного, церемонного богатого буржуа. Утонченность и прозрачность искусства Жака Беккера достигают в этой картине апогея. Чтобы дать прочувствовать жизнь персонажей в рамках одного вечера, автор настолько приближает к ним зрителя, что у того складывается впечатление, будто он знает все о них - об их социальной принадлежности, маниях, слабостях и особенностях характеров. Шедевр классического совершенства «по-французски», в котором правда, перенесенная на экран с высочайшей точностью, позволяет себе роскошь казаться искусственной.

   N.В. 2 года спустя, в 1953 г. частично с той же командой (Аннетт Вадеман, Анн Вернон, Даниэль Желен), Беккер снимет картину, весьма похожую на Эдуара и Каролину, Улица Эстрапад, Rue de l'Estrapade. Она не столь классически совершенна, как Эдуар и Каролина, однако в ней есть изящество, грация и чудесный шарм. С другой стороны, виртуозности Беккера можно приписать тот факт, что ему удалось создать 2 равных по качеству фильма, в одном случае (Свидание в июле, Rendez-vous de juillet) располагая полной свободой маневра (съемочный период в полгода, возможность свободной импровизации), а в другом (Эдуар и Каролина) столкнувшись с жесткими, даже драконовскими ограничениями. В замечательном сборнике воспоминаний «Вчера, в тот же час» (Anne Vernon, Hier a la meme heure, Acropole, 1988) Анн Вернон пишет: «Съемки Эдуара и Каролины не были легкой прогулкой. Воздух на площадке был наэлектризован. Продюсер не испытывал никакого доверия к сценарию… решил пойти только на минимальные риски и подписал с нами контракты на жалкую сумму. На съемки было выделено 5 недель и ни днем больше, любая задержка должна была оплачиваться из режиссерского кармана. В этих условиях Беккер был вынужден быстро принимать решения, действовать без колебаний, снимать не больше 2 дублей каждой сцены из-за нехватки пленки. Для этого беспокойного художника такое положение было источником жутких мучений».

 Germania anno zero / Deutschland in Jahre null / Allemagne, annee zero

 Германия, год нулевой

   1947 - Франция - Италия - Германия (оригинальная нем. версия: 68 мин; ит. версия: 74 мин. фр. версия: 71 мин)

     Произв. Теvеrе Film (Альфредо Гуарини и Роберто Росселлини), Salvo d'Angelo Production (Рим), Sadfi (Берлин), UGC (Париж)

     Реж. РОБЕРТО РОССЕЛЛИНИ

     Сцен. Роберто Росселлини, Карло Лидзани, Макс Кольпе по сюжету Базилио Франкины

     Опер. Робер Жюльяр

     Муз. Ренцо Росселлини

     В ролях Эдмунд Мёшке (Эдмунд Кёлер), Эрнст Питтшау (отец Эдмунда), Ингетрауд Хинце (Ева), Франц Крюгер (Карл-Хайнц), Эрих Гюне (Эннинг).

   Берлин, лето 1947 г. В разрушенном городе маленький Эдмунд Кёлер - надежда и опора своей семьи. Его отец болен и не может работать. Его старший брат, служивший в вермахте, не выходит из дома. Его сестра шатается по барам, но пока еще отказывается выходить на панель. Эдмунд копает могилы на кладбище, но оттуда его выгоняют, потому что он слишком молод, и тогда он пытается продать весы хозяина квартиры, у которого укрылась его семья. Он встречает своего бывшего школьного учителя Эннинга, который бросил преподавать и живет у богатого покровителя (который, судя по всему, очень любит окружать себя маленькими мальчиками). Эннинг дает Эдмунду пластинку с речью Гитлера, чтобы тот продал ее американским солдатам у Рейхсканцелярии. Безупречно справившись с этим заданием, Эдмунд связывается с бандой подростков и промышляет грабежом. Отцу от недоедания становится хуже; несколько дней он проводит в больнице, где может наконец поесть вволю. Дождавшись его возвращения, Эдмунд вспоминает слова Эннинга о необходимости уничтожать слабых и угощает отца отравленным чаем. Старик умирает. Эдмунд рассказывает о своем поступке Эннингу, но тот в ужасе называет его чудовищем. Мальчик убегает. Некоторое время спустя он бросается с крыши разрушенного дома.

   ► 3-я часть трилогии Росселлини о войне (после фильмов Рим, открытый город, Roma città aperta и Пайза, Paisà). Германия, год нулевой великолепно увязывает между собой эти 2 картины, следующие, в основном, документальному направлению, и серию интимистских фильмов с Ингрид Бергман. В самом деле, в контексте необыкновенно сильного описания реального состояния общества Росселлини прежде всего хочет рассказать историю одного-единственного персонажа - Эдмунда. В этом отношении фильм представляет собою квинтэссенцию неореализма в понимании Росселлини. «Неореализм, - писал он, - состоит в том, чтобы с любовью следовать за человеком, за всеми его впечатлениями и открытиями. Этот человек кажется совсем маленьким под гнетом некой силы, которая стоит выше его и наносит безжалостный удар в тот миг, когда человек начинает дышать свободно и не ожидает беды. Для меня важнее всего как раз это ожидание; на него надо делать упор, не ослабляя финального краха». («Cahiers du cinema», август-сентябрь 1955 г.; перепечатка - в книге «Rossellini, Le cinema revele»). Итак, камера пристально следит за слабым, уязвимым человеком; в результате образуется большое количество довольно длинных планов, и потому в фильме Германия, год нулевой гораздо меньше склеек (всего 248 планов), чем в Риме или Пайзе.

   Росселлини переносит место действия своих картин из Италии в Германию - территория его творчества расширяется; вскоре она достигнет масштабов всей Европы, а затем и целого континента (Индия). На Германию, как и на все свои темы и персонажей, Росселлини смотрит и с социальной, и с нравственной точек зрения. Для него поле социального анализа и поле анализа нравственного полностью совпадают. Он сам с такой точностью выразил свои мысли, что нам остается лишь процитировать его: «Немцы были такими же людьми, как и все остальные: что же привело их к катастрофе? Ложная мораль, сама сущность нацизма, отказ от жалости в пользу культа героизма, восхваление силы вместо слабости, тщеславия вместо простоты. Вот почему я выбрал историю про невинного ребенка, которого извращенные утопические идеи толкают на преступление, которое в его глазах выглядит героическим поступком. Но в нем еще не погасла искра нравственности: он кончает жизнь самоубийством, чтобы избавиться от этой боли и этого противоречия» (там же).

   Что касается вымысла, Росселлини отнюдь не пренебрегает им; наоборот, он вовсю использует его для пущей скандальности: здесь она выражается в самой фигуре ребенка, преступника и самоубийцы; в фильме Европа 51, Europa 51 - в финальном осуждении Ирен. Характерные особенности стиля Росселлини - сдержанность, граничащая с бесстрастностью (в этом Росселлини близок к Мидзогути). документальная жесткость (т. е. искусство грубой, неприукрашенной документалистики), повышенное внимание к ближнему - все более усиливаются по мере того, как жизнь маленького Эдмунда близится к финалу. К этому следует добавить лаконичность, быстрый темп повествования (его можно сравнить со сбивчивой речью рассказчика), идущие от крайней сдержанности режиссера, от его близкого знакомства с темой и веры в зрелость зрителя; эта вера иногда оборачивалась против него.

   БИБЛИОГРАФИЯ: раскадровка (248 планов) в «Roberto Rossellini: la trilogia della guerra», Bologna, Cappelli Editore, 1972 (английский перевод - Grossman, New York, 1973).

  Дневник сельского священника

   1950 - Франция (117 мин)

     Произв. UGC (Робер Зюссфельд)

     Реж. РОБЕР БРЕССОН

     Сцен. Робер Брессон по одноименному роману Жоржа Бернаноса

     Опер. Леонс-Анри Бюрель

     Муз. Жан-Жак Грюненвальд

     В ролях Клод Лэйдю (кюре Амбрикура), Николь Ладмираль (Шанталь), Николь Морей (мадмуазель Луиза), Арман Гибер (кюре из Торси), Мари-Моник Аркель (графиня), Жан Ривейр (граф), Антуан Бальпетр (доктор Дельбенд), Жан Дане (Оливье), Мартин Лемер (Серафита Дюмушель), Бернар Юбрен (Дюфрети), Иветт Этьеван (спутница Дюфрети).

   Молодой священник, привыкший вести дневник, получает 1-й приход в селении Амбрикур, в Артуа. Вот уже полгода его мучают боли в желудке, и он питается только хлебом, вином и сахаром. Он часто прислушивается к советам кюре из Торси, которого считает своим учителем: этот кругленький и крепкий человек никому не сочувствует и все говорит напрямик. Кюре из Торси считает своего протеже неразумным мальчишкой - или, по крайней мере, так об этом говорит. Его главный совет таков: «Поддерживайте порядок в течение дня». Мадмуазель Луиза, учительница в замке, которую кюре по прибытии застал в объятиях графа, - единственная прихожанка, усердно посещающая службы. Она говорит кюре, что графиня с ней обращается хорошо: зато свою родную дочь Шанталь - ненавидит. Графиня долго носила траур по умершему ребенку, и эта потеря не может стереться из ее памяти. Молодой священник думал подружиться с графом, но тот просит его поумерить пыл и не строить для своего прихода масштабные планы на будущее. Граф не терпит от кюре замечаний о том, что его дочь Шанталь слишком грустна.

   На первой встрече с графиней кюре чувствует себя дурно и вынужден удалиться. Он консультируется у доктора Дельбенда, человека неверующего. Тот немедленно диагностирует у пациента тяжкое наследие алкоголизма. К большому удивлению кюре, врач причисляет его, кюре из Торси и самого себя к одной породе: тех, кто всегда готов к худшему. Кюре из Торси отвозит своего протеже в Амбрикур на машине. Он без церемоний критикует его: «Ты слишком много суетишься. В тебе нет никакого здравомыслия». Проходят дни; кюре думает, что Бог его покинул. Он узнает о самоубийстве доктора Дельбенда. Шанталь обещает кюре, что попробует убедить родителей вернуться к прежнему решению и отлучить его от их дома. Она говорит, что хочет вырвать глаза учительнице, презирает свою мать за трусость, больше не уважает отца. Кюре следует интуиции и просит Шанталь отдать ему письмо, которое она прячет в кармане. Она слушается его и спрашивает: «Так, значит, вы - Дьявол?» Кюре сжигает письмо, адресованное графу.

   В долгом разговоре с графиней кюре заступается за Шанталь и изгоняет из сердца своей собеседницы ненависть к Богу, вызванную смертью ребенка. В тот же вечер графиня отправляет ему письмо, где сравнивает его с ребенком, вернувшим ей покой. Той же ночью она умирает. Граф больше не скрывает враждебности к кюре: он полагает, что тот чересчур вмешивается в чужие дела и представляет угрозу для своего прихода. Кюре вновь впадает в отчаяние и пытается покончить с собой, о чем не осмеливается упомянуть в дневнике. Кюре из Торси неоднократно навещает его. Новые упреки: кюре мало ест и пренебрегает молитвами. Кюре из Торси узнает от Шанталь о его разговоре с графиней. Он обвиняет своего протеже в том, что тот сильно растревожил покойную. Кюре из Лмбикура ничего не говорит в свою защиту и не упоминает о письме, полученном от графини. Ему достаточно знать, что она умерла в душевном спокойствии. Кюре из Торси предостерегает коллегу от невоздержанного употребления дрянного вина.

   В деревне у кюре вдруг кружится голова, и он падает на землю. Маленькая Серафита Дюмушель, вечно донимавшая его своим дурным характером, вытирает ему лицо и помогает вернуться домой. Все вокруг считают его пьяницей. Он решает поехать на консультацию в Лилль. Кузен Шанталь Оливье отвозит его на вокзал на мотоцикле. Короткие минуты радости: кюре чувствует себя молодым, как и его спутник. Оливье предлагает ему свою дружбу; священник очень напоминает ему товарищей по «Иностранному легиону». Врач выносит роковой приговор: рак желудка. Кюре навещает бывшего однокашника по семинарии Дюфрети, который отказался от священнического призвания. Он живет с девушкой, которая ведет его хозяйство, но, по его словам, ничего не стоит в смысле «интеллектуального развития». Кюре чувствует себя все хуже. Кюре из Торси присутствует при его агонии. Молодой священник шепчет ему на ухо свои последние слова: «Всё - благодать».

   ► Наряду с Карманником, Pickpocket это самый удачный фильм Робера Брессона. Фильм порывает с традицией литературных экранизаций, основанной на последовательности сцен, чаще всего замкнутых на себе и сильно драматизированных. Экранизация романа Бернаноса, выполненная Брессоном в одиночку, составлена из последовательной цепочки мгновений, постепенно выстраивающихся в крайне чистую, но и крайне насыщенную мелодичную линию. Здесь можно говорить об обеднении, поскольку в основе фильма заложено подлинное и огромное богатство, преображенное, благодаря сдержанности и духовной напряженности стиля, в нечто вроде очищенного экстракта, в котором (впервые у Брессона) гораздо больше от музыки или живописи, нежели от театра. Это не мешает тому, что персонажи и характеры показаны очень четко и обладают несравненной убедительностью и силой. Все актеры фильма, включая эпизодических, совершенно незабываемы. Кюре из Амбрикура целиком и полностью принадлежит к породе брессоновских героев. Как и многие из них, он страстен, упрям, напутан, так хочет объять весь мир, что помимо своей воли становится изгоем и маргиналом. Один лишь герой Карманника уходит в изгнание, чтобы набраться опыта.

   Дневник сельского священника в особенности оригинален тем, что его конструкция, верно следующая книге Бернаноса, является самой плотью его смысла. Эти мгновения, фрагменты дневника, где значима каждая деталь, жизнь, прожитая и переосмысленная в сознании и душе священника, погружают зрителя в глубины сознания героя и мешают судить его. Хотя большинство персонажей, которых встречает священник, не удерживаются и высказывают свое мнение о нем, сам зритель не может этого сделать и остается пленен его бесконечно грустной судьбой и трагическим духовным путем. Запертый в самом сердце жизни и размышлений героя, зритель участвует в таинстве, но до конца не может его понять. Великолепна работа с черно-белым изображением, выполненная оператором Леонсом-Анри Бюрелем. Фотографии со съемочной площадки, сделанные Роже Корбо, также превосходны.

   БИБЛИОГРАФИЯ: Andre Bazin, Le journal d'un cure de campagne et la stylistique de Robert Bresson в журнале «Cahiers du cinema», № 3 (1951); перепечатана в томе «Что такое кино? II» (Qu'est-ce que le cinema? II, Editions du Gerf. 1959). Albert Beguin, L'adaptation du Journal d'un curé de campagne - в журнале «Glanes», № 18 (1951).

  Господин Венсан

   1947 – Франция (110 мин)

     Произв. EDIC, UGC

     Реж. МОРИС КЛОШ

     Сцен. Жан Бернар-Люк, Жан Ануй, Морис Клош

     Опер. Клод Ренуар

     Муз. Жан-Жак Грюненвальд

     В ролях Пьер Френэ (господин Венсан де Поль), Лиз Деламар (мадам де Гонди), Эме Кларион (Ришелье), Габриэль Дорзиа (мадам Руссо), Жан Дебюкур (господин де Гонди), Ивонн Годо (Луиза де Мариллак), Робер Мюрзо (господин Бенье), Марсель Перес (Ла Фуй), Жан Карме (аббат Понтай), Жорж Витре (граф де Шатийон), Пьер Дюкс (канцлер Сегье), Мишель Буке (туберкулезник).

   Жизнеописание Венсана де Поля, который своим примером и безустанной деятельностью во всех уголках Франции сумел убедить правительство в том, что благотворительность – долг всякого государства.

   ►  В этом фильме тесно переплетены биография и социальное полотно. Он рисует весьма убедительную картину Франции XVII в., ее блеск и нищету, ее страхи и варварство. Эту картину подтверждают труды современных ученых. В свое время фильм несправедливо упрекали за его якобы дешевую религиозную пропаганду (хотя речь скорее идет об обратном), зато слишком превозносили актерскую игру Пьера Френэ – несомненно, выдающуюся. Диалоги имеют большое значение в сюжете и зачастую великолепны. Они вносят долю лиризма в очень мрачное повествование и добавляют к нему новое измерение отстраненного философского размышления. Эта картина, похороненная в собственной славе, ждет повторного открытия.

 Все мы – убийцы

   1952 – Франция (115 мин)

     Произв. UGC

     Реж. АНДРЕ КАЙАТТ

     Сцен. Шарль Спак, Андре Кайатт

     Опер. Жан Бургуэн

     В ролях Мулуджи (Рене Ле Ген), Реймон Пеллегрен (Жино), Антуан Бальпетре (Дютуа), Жюльен Вердье (Боше), Клод Лэйдю (Филипп Арно), Жаклин Пьеррё (Ивонн Ле Ген), Жорж Пужули (Мишель Ле Ген), Луи Сенье (аббат Руссар), Жан-Пьер Гренье (доктор Детуш), Андре Рейба (отец Симон), Ивонн де Брэ (старьевщица), Анри Вильбер (Арно-отец), Поль Франкёр (Леон), Лин Норо (мадам Арно), Анук Фержак (Аньес), Марсель Перес (Маленгре), Жюльетт Фабер (мадам Сотье), Александр Риньо (жандарм), Сильви (Летиция).

   Париж времен Оккупации. Рене Ле Ген, молодой человек, живущий в бедности в оккупированной зоне с матерью-алкоголичкой и сестрой-проституткой, попадает к подпольщикам, и те поручают ему жестокие и опасные задания. Во Францию вновь возвращается мир, но Ле Ген, по-прежнему бедный и безграмотный, продолжает в каком-то мрачном беспамятстве промышлять махинациями и преступлениями. Он убивает в публичных банях полицейского, пришедшего его арестовать, и приговаривается к смертной казни на гильотине. В отделении смертников тюрьмы Сантэ он знакомится с товарищами по заключению: корсиканцем, сидящим за вендетту; врачом, осужденным за убийство жены и отрицающим свою вину; детоубийцей. Начинающий адвокат добивается помилования для Рене, перед этим приютив у себя его младшего брата, который чуть было не пошел по тому же скользкому пути.

   ►  2-я часть цикла, который сами Кайатт и Спак называли трилогией о правосудии (после Правосудие свершилось, Justice est faite и до Черной папки, Le dossier noir, 1955). «Идейный» фильм в самом прямом смысле слова, Все мы ― убийцы обличает институт смертной казни, черпая силу в убежденности автора и в довольно впечатляющей натуралистичной атмосфере. Систематическое осуждение картины в качестве идейного фильма часто затмевало в глазах зрителей тех лет ее вполне реальные достоинства: искренний и даже какой-то утробный пессимизм, который идет вразрез с добрыми реформаторскими намерениями автора, но придает его образам немало выразительности; драматургия, опирающаяся на кипучее изобилие персонажей и – качество, неотъемлемо связанное с предыдущим, – на разнообразную и талантливую актерскую игру, типичную для той эпохи (которая уже приближалась к концу), когда в распоряжении французского кино еще оставался огромный арсенал блестящих и оригинальных актеров 2-го плана. Помимо традиционных доводов против смертной казни, излагаемых (порою довольно искусственно) в диалогах, Кайатт выводит на 1-й план самый убедительный довод: достоверную и душераздирающую картину тюремной жизни. Ожидание приговоренными смерти и, в более общем смысле, условия заключения осужденных преподносятся автором как нечто отвратительное и невыносимое. Упомянем некоторые сцены, ставшие знаменитыми: надзиратели босиком, неслышно крадутся по коридорам в утро казни. После каждой казни заключенные из других отделений проводят церемонию – задувают свечу перед портретом казненного и произносят ритуальные слова: «Такой-то встретил красивую смерть». Тем самым Кайатт иллюстрирует (на сей раз – как рассказчик, а не только адвокат-правозащитник) несостоятельность смертной казни как примерного наказания: в глазах некоторых заключенных она автоматически превращает каждого казненного в героя. Помимо всего прочего, Кайатт очень внимательно относится к воссозданию духа времени. Он прекрасно понимает и чувствует кризис моральных ценностей в период оккупации и 1-е послевоенные годы; вероятно, это лишает универсальности обличительный посыл, зато придает особую напряженность сюжету.

   N.B. Существует итальянская версия (Siamo tutti assassini), также поставленная Кайаттом. В ролях – те же актеры, только Жан-Пьера Гренье и Жаклин Пьеррё заменили Амедео Надзари и Ивонн Сансон.

   БИБЛИОГРАФИЯ: новеллизация Жана Меккера (Gallimard, 1952).

  Свидание в июле

   1949 – Франция (112 мин)

     Произв. UGC, SNEG

     Реж. ЖАК БЕККЕР

     Сцен. Жак Беккер, Морис Грифф

     Опер. Клод Ренуар

     Муз. Жан Винер и Мезз Меззров

     В ролях Даниэль Желен (Люсьен Боннар), Пьер Трабо (Пьеро Рабю), Николь Курсель (Кристина Курсель), Брижитт Обер (Тереза Ришар), Морис Роне (Роже Мулен), Луи Сенье (Леваз), Филипп Марей (Франсуа Курсель), Бернар Ла Жарриг (Гийом Руссо), Гастон Модо (профессор), Луиза Кольпейн (мадам Курсель).

   Люсьен Боннар, студент-этнограф, тщетно ищет субсидии на экспедицию в Африку. Начинающие актеры, среди которых его подружка Кристина, ставят пьесу, написанную молодым драматургом. Когда Люсьен узнает, что наконец получит финансирование, ему приходится уговаривать 3 товарищей, чтобы те образумились и не подвели его. Один, дипломированный кинооператор, не найдя работы по профилю, играет в подвале на трубе с джазистом Клодом Лютером. Приходит пора отправляться в путь, и Люсьен собирает команду в полном составе, но обнаруживает, что Кристина, тем временем ставшая любовницей своего режиссера, не создана для него.

   ►  Хроника переходного периода между студенческой жизнью и жизнью общественной, показательная коллекция индивидуальных портретов, картина эпохи – фильм представляет собой понемногу все это вместе, приобретая единство благодаря динамичности, точности интонации, кропотливому вниманию к реальности, присущим самому чуткому (как сейсмограф) французскому режиссеру. Съемочный график был безнадежно сорван, съемки растянулись на долгие месяцы, как будто времени не существовало. На площадке часто прибегали к импровизации, режиссер то и дело обменивался мнениями с молодыми актерами, которые по возрасту, устремлениям и надеждам были очень близки к своим экранным персонажам. Беккер всегда утверждал, что персонажи интересуют его больше, чем сюжет. Он категорически открещивался от намерений описать какую-либо эпоху во всей ее полноте. Но чтобы гармонично вписать такое огромное количество персонажей в ограниченное пространство фильма, ему пришлось создать плетеный драматургический узор, выполненный с высочайшей виртуозностью (то же самое произошло и с Гупи-Красные Руки, Goupi Mains Rouges). И в конце концов эти персонажи, объединенные духом времени и наблюдательностью автора, дарят нам весьма проникновенный глобальный образ своей эпохи. Скромный рассказчик невольно превратился в певца поколения. Так же невольно, глядя на молодых героев, он смотрит на собственную молодость и описывает их приключения с хорошо скрытой, но все же заметной ностальгией.

   Здесь, в своем самом оптимистичном фильме, Беккер бесхитростно противопоставляет вожаков и слабовольных: тех, кто ведет за собой, и тех, кто идет за лидером; тех, кто смотрит жизни в глаза, и тех. кто обходит ее окольными путями. Последние, как персонаж, тонко сыгранный Николь Курсель, возможно, не будут счастливы. Хотя кто знает? Во всяком случае, обе категории нуждаются друг в друге в эти послевоенные годы, когда перед ними открываются безграничные горизонты. Беккер сумел на редкость удачно уловить драгоценный исторический момент, когда молодость героев согласуется с жаждой перемен целого общества. И совершенно логично, что фильм дает возможность раскрыться целой группе молодых актеров, из которых многие (Даниэль Желен, Николь Курсель, Брижитт Обер, Морис Роне) станут заметными звездами своего поколения. Как это часто происходит в кино, качество и масштаб итогового результата оказались обратно пропорциональны заявленным намерениям режиссера.

   БИБЛИОГРАФИЯ: Jean Queval, Rendez vous de juillet, Chevanne. Этот небольшой труд содержит рассказ о съемках фильма с предисловием Реймона Кено, соавтора книги. «Жак Беккер, – пишет Кеваль, – начинал заново 5, 6, 15, 20 раз; он не останавливался, пока не получал 3–4 хороших дубля, из которых мог позднее выбирать на монтаже. А поскольку он снимал больше планов, чем его собратья, значит, делал и больше дублей… Чем больше планов, тем больше склеек; тем больше дублей; тем больше изменений в тексте оригинала; тем больше добавлений в режиссерском сценарии. Именно это выделяет и отличает Жака Беккера среди прочих режиссеров».

  Три телеграммы

   1950 – Франция (96 мин)

     Произв. UGC и Films Modernes

     Реж. АНРИ ДЕКУЭН

     Сцен. Алекс Жоффе, Анри Декуэн

     Опер. Николя Айер

     Муз. Жозеф Косма

     В ролях Пьеретт Симоне (Амели), Жерар Жерве (Антуан), Жермен Мишель (цветочница), Оливье Юссено (комиссар), Анри Кремьё (директор), Жаклин Карлье (мать Артура), Жак Таррид (мсье Гранжан), Эмиль Женевуа (консьерж), Ив Робер (сержант Шовен).

   На закате дня в квартале улицы Муфтар маленький телеграфист Антуан влетает на велосипеде в грузовик. Авария пустячная, но мальчик обнаруживает, что его сумка опустела. В ней было 3 телеграммы, и одна предназначалась Эррио, председателю Национального собрания. Жители квартала, сорвав злость на мальчишке, принимают участие в ночных поисках, пытаясь отыскать драгоценные послания. 1-ю телеграмму, из которой кто-то сложил бумажный самолетик, находят на балконе пустующего дома. Для этого приходится втайне воспользоваться большой лестницей, позаимствованной у пожарных. 2-ю телеграмму находит какой-то мальчишка и отдает Антуану. Но послание для Эррио по-прежнему не найдено.

   Маленький телеграфист в отчаянии. Девочка, с энтузиазмом возглавившая поиски, воображает, будто внезапно исчезнувший Антуан пошел топиться в Сене. Она созывает всех окрестных детей на помощь. Торговка цветами находит 3-ю телеграмму и передает ее Антуану. Дети расходятся по домам. Антуан вручает телеграмму Эррио, который, как выясняется, когда-то был угольщиком. На следующее утро, явившись в контору, Антуан узнает, что на почте хранятся копии всех телеграмм.

   ►  Крупный коммерческий успех начала 50-х гг. Этот фильм, вышедший на экраны незадолго до Не оставив адреса, Sans laisser d'adresse*, – 1-я значительная работа Жоффе как сценариста. Здесь он создает вместе с Декуэном превосходный сценарий, близкий к народу и насыщенный событиями, дающий повод для наполовину реалистического, наполовину поэтического описания одного парижского квартала и его самых обычных жителей. Особое внимание уделяется миру детей, часто отделенному от мира взрослых тонким барьером страха и непонимания, который может рухнуть под влиянием необычных событий. Можно с уверенностью рассудить, что этот фильм – помесь Превера с Де Сикой – беспороден: он слишком искусственен (съемка в студии, рирпроекция) для того, чтобы приписать его к реализму, и слишком банален и приземлен, чтобы обладать подлинным поэтическим порывом. Однако пикантный и неизменный юмор диалогов часто спасает постановку. Этот юмор принес порцию свежего дыхания во французский кинематограф, где авторские амбиции почти всегда служили синонимом пессимизма и мрачного настроения. Три телеграммы – представитель скромного направления французской неореалистической комедии, возникшего в конце 40-х гг.; к этому же направлению принадлежат некоторые фильмы Ле Шануа, Бромберже (Один в Париже, Seul dans Paris, 1951) и самого Жоффе (Открытое письмо, Lettre ouverte, 1953). Истоки этого направления можно обнаружить в Антуане и Антуанетте, Antoine et Antoinette, 1947, Жак Беккер, ― фильме сильно устаревшем, несмотря на свое историческое значение, поскольку в нем лишь очень неполно отразилось дарование Беккера, которое не может раскрыться в полную силу, если в сюжете нет ощутимой доли фантазии или трагизма.

  Да здравствует жизнь

   1984 – Франция (110 мин)

     Произв. Les Films 13, UGC Top \# 1

     Реж. КЛОД ЛЕЛУШ

     Сцен. Клод Лелуш

     Опер. Бернар Лютик (Eastmancolor, Panavision)

     Муз. Дидье Барбеливьен

     В ролях Шарлотта Рэмплинг (Катрин Перрен), Мишель Пикколи (Мишель Перрен), Жан-Луи Трентиньян (Франсуа Гоше), Эвелин Буи (Сара Гоше), Шарль Азнавур (Эдуар Такворян), Лоран Мале (Лоран Перрен), Таня Лопер (Джулия).

   Директор предприятия и актриса организуют собственное похищение, затем возвращаются с посланием, якобы переданным им инопланетянами. Их цель – помочь миру избежать 3-й мировой войны.

   ►  Самый многоплановый фильм режиссера, всегда воплощавшего во французском кино все самое примитивное, одностороннее и броское. Уже в 1-х своих картинах Лелуш явно чувствует удовольствие (иногда заразительное) от съемок, изложения истории, работы с актерами, выбора кадра и т. д. К несчастью, эта страсть с трудом находит иные объекты приложения, кроме штампов, стереотипов, фальшивых истин. За размытым характером заголовков едва скрывается головокружительная пустота, отсутствие вдохновения. Здесь, в повествовании с такой масштабной отправной точкой (спасение человечества), позволяя себе самые рискованные и несуразные сюжетные повороты, Лелуш говорит о лжи, об инсценировке как иллюзии, о контакте между мирами, оборачивающемся гигантским блефом. То есть, по сути, в каком-то смысле говорит о самом себе. Эта мысль почти придает фильму экспериментальный характер. В нем даже рождается некоторый саспенс. Он связан не столько с подлинной сутью сюжета, столько с тем, как создавший его иллюзионист выпутается из ситуации. В итоге он выпутывается довольно неплохо. Да здравствует жизнь – тот фильм Лелуша, который стоит увидеть ради изобретательных изгибов конструкции (действительно ли сценарий, как это указано в титрах, написан рукой одного человека?), ради зрелищных достоинств (Лелуш очень удачно использует широкоэкранный формат), ради своеобразного сбивчивого напряжения, живущего в нем. Как и последующие фильмы Лелуша, Да здравствует жизнь свидетельствует о неизбывном желании удивлять зрителей, которое стимулирует изобретательность режиссера и хоть как-то обновляет его стиль.