il+l'aime+plus+que+moi

depuis longtemps — давно́, с да́вних пор;

Mme de Sallus. - Et le mari a la force, la force et la police pour tout exiger... Tout est à lui: la clef, la porte et la femme! Mais c'est monstrueux cela! N'être plus maître de soi... ne voilà-t-il pas la plus abominable des lois que vous ayez établies, vous autres. (G. de Maupassant, La Paix du ménage.) — Г-жа де Саллюс. - На стороне мужа сила, сила и полиция - он может потребовать всего... Все в его руках: ключ, дверь и сама жена. Это же чудовищно! Подумайте только: не иметь права распоряжаться собой... разве это не самый ужасный закон, какой только изобрели вы, мужчины!

Mme Bazin. -... Je ne comprends pas qu'il y ait des gens pour accepter qu'on les commande! Moi, j'ai toujours aimé être mon maître. (J. Anouilh, Pièces noires.) — Г-жа Базен. -... Я не понимаю, как это люди могут соглашаться с тем, чтобы другие ими командовали. Я-то, например, всегда предпочитала быть независимой.

Être maître de soi pour être un jour maître du monde, tel est, au fond, l'esprit dans lequel est élevé l'enfant des Public Schools, dont le but premier est la fabrication en série du gentleman. (P. Daninos, Les Secrets du major Thompson.) — Научиться владеть собой, чтобы с течением времени владеть миром, - вот, в сущности, тот дух, который царит в английских Public Schools, где основной целью воспитания является массовое производство джентльменов.

Le Marquis. -... Je l'aime, moi, cette honnête bourgeoisie qui a pris la Révolution en horreur depuis qu'elle n'a plus rien à y gagner, qui voudrait figer le flot qui l'apporta et refaire à son profit une petite France féodale. Laissons-lui retirer nos marrons du feu, ventre-saint-gris! (E. Augier, Le Fils de Giboyer.) — Маркиз. -... Люблю я эту почтенную буржуазию, которая возненавидела революцию, как только она получила от нее все, что можно. Она хотела бы остановить вынесший ее на гребень волны поток, чтобы возродить для собственной выгоды милую феодальную Францию. Предоставим же ей возможность таскать для нас каштаны из огня, черт возьми!

Et chaque fois que Pat se roulait avec le lion dans l'herbe, Sybil était près de s'évanouir. Elle a pris King en horreur. Et King, comme de juste, l'a su. Il ne venait plus caresser Sybil, ni se faire caresser par elle. (G. Kessel, Le Lion.) — И каждый раз, когда Пат начинала играть со львом в траве, Сибил была готова упасть в обморок. Она возненавидела Кинга. А Кинг, конечно, понял это. Он уже больше не подходил к Сибил, чтобы приласкаться, и не позволял ей ласкать себя.

Le Marquis. -... Je l'aime, moi, cette honnête bourgeoisie qui a pris la Révolution en horreur depuis qu'elle n'a plus rien à y gagner, qui voudrait figer le flot qui l'apporta et refaire à son profit une petite France féodale. Laissons-lui retirer nos marrons du feu, ventre-saint-gris! (E. Augier, Le Fils de Giboyer.) — Маркиз. -... Люблю я эту почтенную буржуазию, которая возненавидела революцию, как только она получила от нее все, что можно. Она хотела бы остановить вынесший ее на гребень волны поток, чтобы возродить для собственной выгоды милую феодальную Францию. Предоставим же ей возможность таскать для нас каштаны из огня, черт возьми!

Voilà l'explication, dit-on. C'est un pistonné que l'on t'envoie pour tirer les marrons du feu, dans une chose où tu auras eu tout le mal. Breveté! La belle affaire. Les théories d'Ardant du Picq ou rien, par ici, c'est kif-kif. (P. Benoit, L'Atlantide.) — Говорят, дело здесь вот в чем. Это чей-то протеже, которого к тебе посылают, и вам придется таскать каштаны из огня, причем достанется-то главным образом тебе. Он с образованием. Подумаешь! В этих местах, знаешь ли ты теории Ардан-дю-Пика или нет, один черт!

- Je vous dis que l'Italie nous laissera tirer les marrons du feu... (M. Tinayre, La veillée des armes.) — - Я считаю, что Италия заставит нас таскать каштаны из огня.

- Oui, mais mon fils en liberté m'admettra-t-il comme associé? demanda le vieux Séchard. - Ceci ne nous regarde pas, dit le gros Cointet. [...] Voyez-vous, il n'y a rien dont il faille plus se défier que des inventeurs. - Moi, dit le grand Cointet, j'aime le pain tout cuit. (H. de Balzac, Illusions perdues.) — - Так-то оно так. Но примет ли меня мой сын в компанию, если получит свободу? - спросил старый Сешар. - Это нас не касается, - сказал Куэнте-толстый. [...] Видите ли, меньше всего приходится доверять изобретателям. - Что до меня, - сказал Куэнте-длинный, - я предпочитаю вполне выпеченное тесто.

Orphée. - C'est votre amant? Eurydice. - Oh! vous savez, on a vite fait de dire les choses, de mettre tout sous le même mot. Mais j'aime mieux vous dire la vérité tout de suite et de moi-même. Il faut que tout soit limpide entre nous. Oui, c'est mon amant. (J. Anouilh, Eurydice.) — Орфей. - Это ваш любовник? Эвридика. - Ах, знаете ли, ничего не стоит сразу так сказать, ведь под словом можно понимать разное. Но и я хочу вам сказать сразу же всю правду о себе. Нужно, чтобы между нами все было ясно. Да, это мой любовник.

Payan, seul, se douta de quelque chose, mais sa femme eut vite fait de le réduire au silence... et le vieux Payan ne lui posa plus jamais de questions sur Adéline. (A. Chamson, Adéline Vénician.) — Только один Пейан заподозрил неладное, но его жена тут же заткнула ему рот... и старик не посмел больше спрашивать ее об Аделине.