Valles

Le dortoir, où je piochais à la chandelle, est devenu le terrain d'embuscade des complotiers. Il prête à l'émeute par sa construction monacale. Chaque frère avait jadis une cellule à ciel ouvert, chaque élève a maintenant la sienne... (J. Vallès, L'Insurgé.) — Дортуар, где я при свече корпел над своей работой, стал местом засады заговорщиков. Уже само это здание монастырского типа располагало к бунту. Некогда каждый монах имел здесь отдельную, открытую сверху келью. Теперь их занимали ученики...

En outre, mon roman était le premier qui parlât, à ciel ouvert, de la résistance. (S. de Beauvoir, La force des choses.) — Кроме того, мой роман был первым, говорившим о движении Сопротивления во всеуслышание.

La mère n'était pas femme à se formaliser de ses galanteries à ciel ouvert, mais elle était femme à les monnayer. (J. Orieux, Voltaire.) — Мать Пемпетты (будущей возлюбленной Вольтера) была не из тех женщин, которые стараются скрыть от посторонних глаз свои любовные похождения; напротив, она старалась извлечь из них выгоду.

N'importe, il est temps de jeter une douche sur le feu de paille de ce jouvenceau et, aujourd'hui même, je m'entendrai avec la fille et le père sur la nécessité d'annoncer à qui de droit la nouvelle de notre prochain mariage. (A. Treuriet, Le refuge.) — Неважно, пора залить водой любовную вспышку этого юнца. Сегодня же я договорюсь с девушкой и ее отцом о необходимости сообщить, кому полагается, о нашей свадьбе.

- Je ne dis pas non. Mais je dois consulter mes collègues. Je ferai ce qu'ils feront. - Nous rapporterons vos paroles à qui de droit... (J. Vallès, L'Insurgé.) — - Я не отказываюсь, но я должен посоветоваться со своими коллегами. - Мы передадим ваши слова кому следует.

Elle allait beaucoup dans le monde. Elle était entourée de jeunes gens qui subissaient son charme et dont plus d'un l'aimaient. (R. Rolland, Les Amies.) — Она много выезжала. Ее окружали молодые люди, которые находились под ее обаянием. Многие из них были в нее влюблены.

Ma mère dit que je grandis et que je dois me préparer à aller dans le monde. (J. Vallès, L'enfant.) — Моя мать говорит, что я становлюсь взрослым и должен готовиться к тому, чтобы выйти в люди.

Au collège, on fait des serments, on constituera une phalange, on imitera les Treize de Balzac! Puis, quand on se retrouve: Bonsoir, mon vieux, va te promener! (G. Flaubert, L'Éducation sentimentale.) — В школьные годы дают клятвы, собираются учредить фалангу, подражать "Тринадцати" Бальзака! А потом, когда встретятся, - прощай, старина, ступай своей дорогой!

O idéal de ma vie! n'être plus forcé de faire l'argent pour manger! Pouvoir dire enfin au public: - Viens à l'école, mon petit ami. Si le beau t'ennuie, va te coucher. Je ne suis plus l'esclave de tes gros sous. (G. Sand, Le Beau Laurence.) — О, мечта всей моей жизни! Наконец-то я могу работать не из-за куска хлеба! Теперь я могу заявить публике: - Приходи к нам учиться, дружок. А если прекрасное нагоняет на тебя скуку, убирайся на все четыре стороны. Я больше не завишу от твоей мошны.

Gervaise se moquait pas mal des Lorilleux, des Boches et de tous ceux qui ne disaient point comme elle. S'ils n'étaient pas contents n'est-ce pas? Ils pouvaient aller s'asseoir. (É. Zola, L'Assommoir.) — Жервезе было наплевать на Лорийе, на Бошей и на всех, кто не соглашался с ней. Если они недовольны, ну что ж, пусть проваливают ко всем чертям.

- Mais saperlipopette! crie Picard à ses collègues, commissionnez-les donc, qu'ils aillent se faire pendre ailleurs, ou qu'ils passent d'eux-mêmes leur tête dans le collier! Une fois la nuque prise, ils ne pousseront plus votre caboche, à vous, sous la lunette de la guillotine. (J. Vallès, L'Insurgé.) — - Черт бы вас побрал! - кричит Пикар своим коллегам. - Отправляйте их, и пусть их там повесят или пусть они сами лезут в петлю, если им угодно. Когда затрещит их собственный затылок, они уже не станут толкать вашу башку в ошейник гильотины.

Il interrogea très doucement: - Et vous auriez bien aimé y aller en Italie, Mademoiselle? Elle détourna la tête, se tut, baissant les yeux. Peut-être qu'elle pleurait. Va te faire fiche de le savoir avec cette mauvaise chandelle! (L. Aragon, La semaine sainte.) — Жерико очень мягко спросил: - А вам ведь очень хотелось бы поехать в Италию? Она молча отвернулась, потупив глаза. Может быть, она даже плакала. Черт побери, попробуй разобрать при свете этого огарка.

Bernard n'interrogeait pas Thérèse sur ses projets: qu'elle aille se faire pendre ailleurs. Je ne serai tranquille, disait-il à sa mère, que lorsqu'elle aura débarrassé le plancher. (F. Mauriac, Thérèse Desqueyroux.) — Бернар не расспрашивал Терезу о ее планах, пусть она убирается ко всем чертям. - Я только тогда успокоюсь, - говорит он матери, - когда она вытряхнется отсюда.

... l'homme de l'avenir, c'est l'ouvrier. La noblesse a fait son temps, la bourgeoisie n'a plus que quelques années dans le ventre. (A. Daudet, Jack.) —... Человек будущего - это рабочий. Дворянство отжило свой век, буржуазии осталось жить несколько лет, не больше.

- Pourquoi, diable, vous occupez-vous de politique! Avec ce que vous avez dans le ventre, si vous faisiez seulement de la littérature, l'avenir serait si beau pour vous! tandis que c'est la misère, la prison... Tenez, vous êtes toqué! (J. Vallès, L'Insurgé.) — - Какого черта вы сунулись в политику? Ведь с вашими способностями, займись вы литературой, перед вами открылось бы блестящее будущее! А теперь вам грозит нищета и может быть тюрьма. Да вы просто не в своем уме!

Jenny ne plaisait jamais qu'à des hommes qui semblaient avoir quelque chose dans le ventre. (E. Triolet, Personne ne m'aime.) — Женни всегда нравилась мужчинам, в которых, как говорится, "что-то есть".

Et nous, les vieux couillons d'instituteurs de la grande époque, nous aurions été capables d'enseigner sans traitement. [...] et puis aussi parce que notre métier, nous l'avons là, dans le ventre, et il aurait fallu nous étriper pour l'en sortir. (R. Escarpit, Sainte Lysistrata.) — Мы, старые глупые преподаватели великой эпохи, мы были бы готовы учить бесплатно [...] также и потому, что наше ремесло там, внутри нас, и пришлось бы выпотрошить нас, чтобы вырвать его.

- J'aime mieux, au contraire, savoir par la douceur ce que ce mec-là possède dans le ventre. (P. Mac Orlan, La Bandera.) — Я, наоборот, предпочитаю по-хорошему узнать, что замышляет этот тип.

Ce légitimiste qui avait des souliers percés et pas de bas avait un petit groupe de bas percés comme lui - légitimistes aussi - qui venaient le trouver là. (J. Vallès, Jacques Vingtras, Le Bachelier.) — Вокруг этого легитимиста в драных ботинках, надетых на голую ногу, была группка таких же, как и он, голодранцев - тоже легитимистов - которые приходили к нему туда...

J'ai eu faim si longtemps! [...] j'ai tant de fois brossé mon ventre sans faire reluire l'espoir d'un dîner, que je trouve une volupté d'ours couché dans une treille à pommader de sauce chaude mes boyaux secs. (J. Vallès, L'Insurgé.) — Я так долго голодал [...], так часто ложился спать натощак, не имея даже проблеска надежды на ужин, что теперь, с наслаждением медведя, залезшего в виноградник, увлажнял горячим соусом свои пересохшие кишки.

La librairie Charpentier, qui vend ordinairement 300 volumes par jour, en a vendu samedi dernier 5! - Quant à mon pauvre bouquin, il est complètement rasé. Je n'ai plus qu'à me frotter le ventre! (G. Flaubert, Correspondance.) — Книжная лавка Шарпантье, обычно продававшая 300 экземпляров в день, в прошлую субботу сбыла всего пять! - Мои злоключения с этой книгой показали мой полный крах. Мне остается лишь положить зубы на полку.

Un autre est intervenu dans le débat. "C'est pas tout ça! Vous voulez garder vos pattes nettes pour quand vous serez devant le tribunal ou devant la postérité! Et c'est nous, c'est le peuple, l'ouvrier, qui doivent toujours faire la sale besogne." (J. Vallès, L'Insurgé.) — В спор вмешался еще один. "Хватит, вернемся к делу! Вы хотите сохранить свои лапы чистыми, когда окажетесь перед судом или потомками! Это мы, народ, рабочие всегда должны выполнять грязную работу."

Vraiment, j'ai honte de moi quand je compare ma valeur d'homme à ma valeur d'enfant. Quelle force de volonté, quel mépris du péril, et comme j'étais sûr que je casserais la margoulette à la mort. (J. Vallès, (GL).) — В самом деле, мне становится стыдно, когда я сравниваю свою нынешнюю храбрость - храбрость взрослого мужчины - со своей мальчишеской храбростью. Какая у меня была тогда сила воли, какое презрение к опасности, как я был уверен, что смогу дать по физиономии даже самой смерти.

8 mars (1871). Le 31 octobre est jugé. Un tribunal de soldats a acquitté la plupart de ceux qui, au nom du traité conclu dans cette nuit au dénoûment sinistre, n'auraient jamais dû être arrêtés ni poursuivis. L'épée des juges du Conseil de guerre a cloué les parjures de l'Hôtel-de-Ville au pilori de l'Histoire. (J. Vallès, L'Insurgé.) — 8 марта 1871 г. Суд над 31 октября свершился! Трибунал из солдат оправдал тех, кто согласно договору, заключенному в ту зловеще закончившуюся ночь, вовсе не должен был бы подлежать ни аресту, ни преследованию. Шпага военного суда пригвоздила клятвопреступников из ратуши к позорному столбу истории.

Après avoir démoli le travail déjà fait, plus de moitié du numéro, le patron cherchait maintenant un responsable, une victime à mettre au pilori. (P. Kessel, Les Ennemis publics.) — Уничтожив уже сделанную работу, а в нее входило больше половины номера, хозяин искал теперь виновного, жертву, которую можно было пригвоздить к позорному столбу.

Si ma veine est pauvre, si j'ai le sang blanc, mieux valaient les coups de pied en vache de la misère, les portions à quatre sous, les faux-cols en carton, les humiliations innombrables! (J. Vallès, L'Insurgé.) — Если на мою долю выпал столь жалкий жребий, если у меня вода, а не кровь в жилах, то, значит, я заслуживаю коварные удары нищеты, питаться сухой коркой, носить картонные пристежные воротнички, сносить бесконечные унижения.

Si ma veine est pauvre, si j'ai le sang blanc, mieux valaient les coups de pied en vache de la misère, les portions à quatre sous, les faux-cols en carton, les humiliations innombrables! (J. Vallès, L'Insurgé.) — Если на мою долю выпал столь жалкий жребий, если у меня вода, а не кровь в жилах, то, значит, я заслуживаю коварные удары нищеты, питаться сухой коркой, носить картонные пристежные воротнички, сносить бесконечные унижения.

Il a lu que Danton, avant d'éternuer dans le son, déclara qu'il ne regrettait pas la vie, ayant bien soiffé avec les buveurs, bien riboté avec les filles [...] (J. Vallès, L'Insurgé.) — Он где-то вычитал, что Дантон, прежде чем его голова скатилась в корзину с опилками, заявил, будто ему не жаль расставаться с жизнью, так как он вдоволь покутил с пьяницами, погулял с девицами.

[Girardin]... vidant sa poche à sous et celle à louis dans le tablier d'une veuve en larmes d'un geste aussi crâne que celui avec lequel il crevait la paillasse à l'orgueil d'un débutant ou même d'un ancien. (J. Vallès, L'Insurgé.) — Жирарден..., опустошая свои карманы, бросая су или даже луидоры в передник плачущей вдовы, делает это с таким же азартом, с каким он попирает достоинство новичков или даже ветеранов.

C'est pendant ce temps-là que s'écrivent... sur les murs... des farces contre les professeurs... avec des vers de haute graisse au fusain. (J. Vallès, Jacques Vingtras, L'Enfant.) — В это время на стенах... появляются написанные угольным карандашом... насмешки над учителями... с непристойными стишками.

On était nippé, faut voir. Tout de pièces et de morceaux, ces chéchias avec la crasse de ceux qui les avaient portées, ces burnous mangés aux mites le pis, les chaussures! (L. Aragon, Les Communistes.) — Нужно было видеть, как мы были одеты. Одни лохмотья, фески с грязью их прошлых владельцев, изъеденные молью бурнусы, а обувь!

J'ai fait mon style de pièces et de morceaux que l'on dirait ramassés, à coup de crochet, dans des coins malpropres et navrants. On en veut tout de même de ce style là! (J. Vallès, L'Insurgé.) — Я создал свой стиль из всякой всячины, словно вытащенной крючьем из грязных и дурно пахнущих закутков. И все-таки есть охотники и до такого стиля.

Oh! Je viens d'être frappé en plein cœur; j'ai ressenti le mal qui envahit soudain les veines des déshonorés! [...] le maire s'est levé: "Nous allons signer l'ordre de mettre bas les armes". (J. Vallès, L'Insurgé.) — О! я получил удар в самое сердце; я почувствовал боль, которая внезапно охватывает обесчещенного человека. Мэр встал: "Мы сейчас же подпишем приказ сложить оружие".

D'autres, à l'écart, s'affairaient à donner la dernière main à une volaille, à parer un homard Thermidor... à présenter timbales et terrines. (P. Contrat, Paris, porte à porte.) — Другие, в стороне, лихорадочно заканчивали приготовление дичи, украшали омар "Термидор"... оформляли запеканки и паштеты.

J'ai profité de ce que c'était dimanche et de ce que je n'allais pas au bureau, pour mettre la dernière main à mon ouvrage, et achever de recopier. (J. Vallès, L'Insurgé.) — Воспользовавшись тем, что было воскресенье и не нужно было идти в мэрию, я решил отшлифовать мою работу и закончить переписку рукописи.

On ne devinerait jamais que c'est un ex-menuisier qui fut condamné à perpétuité pour avoir, la serpillière au ventre, donné le coup de fion à la grosse étagère de pavés qui faisait le coin du Marché noir. (J. Vallès, L'Insurgé.) — Ничто не говорило о том, что это бывший столяр, осужденный на каторгу пожизненно за то, что с передником рабочего помог привести в полную готовность большую баррикаду из булыжников на углу Черного рынка.

Il rentrerait à Paris pour le dernier coup de fion du concours. (A. Daudet, L'Entremetteuse.) — Жан вернулся бы в Париж и сделал все, чтобы как следует подготовиться к конкурсу.

Et soudain j'ai senti dans mes entrailles un tressaillement de colère. Il m'a fallu huit jours encore pour comprendre ce qui remuait en moi - un matin je l'ai su. C'était mon livre, le fils de ma souffrance qui avait donné signe de vie devant le cercueil du bohème. (J. Vallès, L'insurgé.) — И вдруг я почувствовал, как у меня внутри все вздрогнуло от гнева. Мне понадобилась еще неделя, чтобы понять, что́ это двигалось во мне. Однажды утром я понял. Это моя книга - плод моих страданий - давала знать о себе перед гробом беспорядочной жизни.