я+же+говорил

Tout ce que Chauvel nous avait raconté arrive... Le capucin et les autres vont avoir le nez long!.. (Erckmann-Chatrian, Histoire d'un paysan.) — Все, что Шовель нам говорил о мероприятиях Национального собрания, сбывается. У монахов и компании вытянутся лица!..

Je causais beaucoup ce matin pour distraire l'accusé qui était de plus en plus bizarre, les yeux semblaient lui sortir de la tête, il était rouge, rouge. Alors, à partir de ce moment-là, et pendant le déjeuner, lui qui ne disait jamais rien, il s'est mis constamment à me couper la parole en récitant un tas de tragédies [...] (C. Cros, Monologues.) — В то утро я много говорил, чтобы развлечь обвиняемого, который становился все более и более странным, глаза его, казалось, вот-вот выскочат из орбит, лицо было красное, красное. И вот с этого момента он, ранее не раскрывавший рта, начал перебивать меня, рассказывая множество трагических случаев.

- Vous avez téléphoné à Newhaven? - Je viens de les avoir au bout du fil. (G. Simenon, La Boule noire.) — - Вы вызывали Ньюхэвен? - Я только что говорил с ними по телефону.

Angèle. - Ne te fie pas aux apparences... plus les maris ont de choses à se reprocher, plus ils ont soin de sauver les apparences... (G. Feydeau, Le Système Ribadier.) — Анжела. - Не верь внешнему виду... чем больше у мужей оснований себя упрекать, тем они больше стараются соблюсти приличия...

Aie bien soin de lui et ne t'en sépare qu'à bonnes enseignes. (G. Sand, Lettre à Madame Augustine de Bertholdi.) — Береги его и не оставляй без надежного присмотра.

Lamadon, fort éprouvé dans l'industrie cotonnière, avait eu soin d'envoyer six cent mille francs en Angleterre, une poire pour la soif qu'il se ménageait à toute occasion. (G. de Maupassant, Boule de suif.) — Ламадон, потерпевший большие убытки в хлопчатобумажной промышленности, позаботился переслать шестьсот тысяч франков в Англию, чтобы обеспечить себя на всякий случай.

Antonio. -... Faut me le trouver, déjà. Je suis votre domestique; il n'y a que moi qui prends soin de votre jardin: il y tombe un homme; et vous sentez... que ma réputation en est effleurée. (Beaumarchais, Le Mariage de Figaro.) — Антонио. -... Пусть мне его поймают. Я ваш слуга и один слежу за вашим садом, туда упал человек, так что вы понимаете... тут задета моя честь.

On ajoute... qu'un favori de Charles IX, nommé Lignerolles, aurait indiscrètement dévoilé toute la trame... Le roi prit soin de faire assassiner ce babillard. (P. Mérimée, Chronique du règne de Charles IX.) — Рассказывают... что будто бы некий фаворит Карла IX, по имени Линьероль, неосторожно выдал этот заговор... Король распорядился немедленно лишить жизни болтуна.

Voragine n'aperçoit qu'à travers une froide brume les plus grands saints de l'Occident. Aussi les traducteurs aquitains, germains et saxons de ce bon légendaire prirent-ils le soin d'ajouter à son récit les vies de leurs saints nationaux. (A. France, Le Crime de Sylvestre Bonnard.) — О самых знаменитых святых западного мира Воражин рассказывает с некоторой холодностью. Поэтому аквитанские, германские и саксонские переводчики этого славного автора не преминули добавить к его повествованию жития своих национальных святых.

Il avait soin, quand j'approchais, de se tourner du côté opposé et de parler bas de façon que je n'entendisse point ce qu'il disait. (A. France, Pierre Nozière.) —... Когда я приближался к аббату, он старался отвернуться и говорил так тихо, что я ничего не мог расслышать.

Vous me connaissez, Gilon! J'ai toujours eu mon franc-parler; ce n'est pas du goût de tout le monde. (M. Druon, Les Grandes familles.) — Вы ведь меня знаете, Жилон! Я всегда говорил правду в глаза, и это не всем было по вкусу.

Il avait des blancs dans la conversation. Il devait suer à grosses gouttes. (S. Berteaut, Piaf.) — Он говорил с большими паузами. От волнения он, должно быть, обливался потом.

Edmond, pâle, silencieux, ne parlait que pour se plaindre "d'avoir sa barre". Depuis trois mois, il se croyait malade, parlait d'anévrisme, d'angine de poitrine. (A. Maurois, Le cercle de famille.) — Эдмон, бледный, молчаливый не говорил ни о чем, кроме как о своих "спазмах в груди". Вот уже три месяца он считал себя больным, вел разговоры об аневризме, стенокардии.

Chamarat en éprouva un commencement de semblant d'érection [...]. Rien qu'en songeant à ça Chamarat tenait un de ces barres! (Géant Vert Inc, Casse-bonbons.) — Шамара показалось, что он начал возбуждаться [...]. При одной только мысли об этом, возбуждение становилось очень сильным.

- Il doit avoir une dent contre vous, monsieur le baron, répondit l'huissier, car sa voix, son regard, sa figure sont à l'orage... (H. de Balzac, La Cousine Bette.) — - Он, наверно, имеет зуб против вас, господин барон, - отвечал курьер, - его голос, взгляд, лицо предвещают бурю...

- Rodillon essuiera ça: ce n'est rien, disait-il, et s'il m'en garde une dent, on la lui cassera. (J. Claretie, Le Million.) — - Родийону придется это проглотить, ничего, - говорил он. - А если он станет точить на меня зубы, ему вышибут их.

Et, où qu'il se cache, il fera une drôle de bobine quand il verra arriver le vieux Dédé. (G. Simenon, Le fils Cardinaud.) — И куда бы он ни скрылся, вид у него будет кислый при появлении старика Деде.

La conversation allait lentement. Le policier parlait comme on prêche; sans se presser [...]. Un vieux monsieur traversa le café. Le policier le suivait du regard. "Il a une drôle de bobine", dit-il. (F. Marceau, Bergère légère.) — Беседа шла неторопливо. Полицейский говорил, словно поучал; не спеша... Через кафе прошел немолодой господин. Полицейский следил за ним взглядом. "Какой у него странный вид", - сказал он.

Il régnait, pour ainsi dire, à Verrières, sous les ordres de monsieur de Rénal; mais, beaucoup plus actif, ne rougissant de rien, se mêlant de tout, sans cesse allant, écrivant, parlant, oubliant les humiliations, n'ayant aucune prétention personnelle, il avait fini par balancer le crédit de son maître, aux yeux du pouvoir ecclésiastique. (Stendhal, Le Rouge et le Noir.) — Он, можно сказать, прямо царствовал в Веррьере под началом господина де Реналь, но, будучи намного энергичней его и ничем решительно не брезгуя, он во все совался, вечно носился туда-сюда, кому-то писал, с кем-то говорил, не считался ни с какими унижениями, и отнюдь ни на что не претендуя, ухитрился, в конце концов, сильно поколебать авторитет своего мэра в глазах церковных властей.

Bas sur pattes, l'œil vitreux, la bouche mobile sous une moustache en double virgule, il n'arrêtait pas de postillonner en parlant. (H. Troyat, Les Eygletière.) — Коротконогий, со стеклянным взглядом, с усами в виде двойной запятой над шевелящимся ртом, Мушино, когда говорил, все время брызгал слюной.

Il parlait, épanoui, oubliant de manger, buvant à longs traits un vin serbe, à goût de rocher... (A. Lanoux, Le Rendez-vous de Bruges.) — Он говорил с увлечением, забыв о еде, и медленными глотками пил сербское вино с привкусом земли...

Ils étaient tous socialistes, et internationalistes, rouge bon teint, comme disait le petit gros. On leur en ferait baver au service, c'est entendu, mais faut pas croire que ça se passera comme ça. (L. Aragon, Les Beaux Quartiers.) — Все они были социалисты, интернационалисты, настоящие красные, как говорил низенький толстяк. Конечно, их заставят тянуть лямку на службе, но не думайте, что все это так обойдется.

Autrefois, même un républicain bon teint comme je l'étais, fuyait les fêtes de 14 juillet. (F. Mauriac, Le Nœud de vipères.) — Прежде даже такие стопроцентные республиканцы, каким был я, избегали празднеств 14 июля.

M. de Tréville fut admis dans la maison du jeune prince, et il servit si bien de son épée [...] que Louis XIII, une des bonnes lames du royaume, avait l'habitude de dire que, s'il avait un ami qui se battit, il lui donnerait le conseil pour prendre pour second, lui d'abord, et Tréville après, et peut-être même avant lui. (A. Dumas, Les trois mousquetaires.) — Г-н де Тревиль был принят ко двору молодого монарха, где он так доблестно служил своей шпагой, что Людовик XIII, один из лучших фехтовальщиков королевства, обычно говорил, что если бы кто-либо из его друзей собрался драться на дуэли, он посоветовал бы ему пригласить в секунданты первым его, а вторым - г-на де Тревиля, которому, может быть, даже следовало отдать предпочтение.

Songeait-il à l'épouser?.. Elle se doutait bien que non, la fine lame! (A. Daudet, Fromont jeune et Risler aîné.) — Собирался ли он на ней жениться?.. Эта тонкая штучка Сидони догадывалась, что не собирался.

J'ai fait une scène abominable à Chopin qui a été dire à Petite Pauline du mal de Jessy... Je déclare qu'il a pris sous son bonnet toutes ces calomnies, qu'il est une mauvaise langue, et que Jessy est la meilleure créature du monde. (Lettres de G. Sand et de Pauline Viardot.) — Я устроила ужасную сцену Шопену, который говорил Полине гадости про ее собачку Джесси... Спешу заявить, что все это клевета, которую он высосал из пальца: у него злой язык, а Джесси - самое милое создание на свете.

S'il fallait en croire les mauvaises langues, la douleur que lui avait causé la mort de l'homme qui lui rendait des soins l'avait obligée de chercher une retraite où elle pût en paix entretenir ses ennuis. (P. Mérimée, Chronique du règne de Charles IX.) — Если верить злым языкам, горе, которое ей причинила смерть человека, заботившегося о ней, заставило ее уйти от светской жизни, чтобы на покое отдаться своей печали.

On regardait Angélique avec stupeur. La marquise du Plessis, qui était une très méchante langue, s'étouffait de nouveau de rire dans son éventail. (A. et S. Golon, Angélique, Marquise des Anges.) — Все остолбенело смотрели на Анжелику. Маркиза дю Плесси, у которой был очень злой зык, задыхалась от нового приступа смеха, прикрывшись веером.

-... Comment! Il y a eu quelque chose entre Elisa et Valenod? - Hé! C'est de l'histoire ancienne, mon cher ami, dit madame de Rénal en riant. (Stendhal, Le Rouge et le Noir.) — -... Как так? Значит что-то было между Элизой и Вально? - Да, это давнишняя история, дорогой мой, - смеясь, ответила госпожа де Реналь.

- C'est malheureux, disait-il. Il faudrait faire quelque chose. Je me suis renseigné à l'État-major, on ne sait même pas qui a attaqué. C'est déjà de l'histoire ancienne. Mais il faudrait y aller voir. (B. Cendrars, La Main coupée.) — - Плохо дело, - говорил капитан Жакотте. - Надо что-то предпринять. Я запрашивал штаб, а там даже не знают, кто атаковал. Это уже дело прошлое. Все-таки стоит проверить.

[...] ce vieil homme faisait penser à un bel ouvrier sérieux, possédant parfaitement son métier, et soucieux de rendre toujours de la belle ouvrage. (B. Clavel, L'Hercule sur la place.) — Вид этого старика говорил о том, что это прекрасный, серьезный работник, хорошо знающий свое ремесло и всегда стремящийся сделать отличную работу.

- Qu'est-ce que tu as donc fait à Baculard? - Moi? Rien. Je ne lui ai jamais parlé. - Voilà donc le hic! Baculard aime assez qu'on lui rende hommage. Tu ne l'as pas fait; tu l'as blessé dans son amour-propre. (J. Claretie, Brichanteau comédien.) — - Что ты сделал Бакюляру? - Я? ничего. Я с ним даже не говорил. - Так вот в чем все дело! Бакюляр любит, чтобы ему оказывали почтение. Ты этого не сделал и уязвил его самолюбие.

Les flics! Il en avait encore parlé tout à l'heure à propos du coiffeur: - Sur les routes et sur les places, on a souvent l'occasion d'en rencontrer. C'est pas seulement parce que ça la fait mal, que je te dis de te faire couper les douilles, mais admettons que ton pote ait raconté votre histoire de Marseille. Tu vois un peu, qu'ils aient ton signalement? (B. Clavel, L'Hercule sur la place.) — Полиция! Он как раз говорил о ней, когда речь завел о парикмахерской: - На дорогах и площадях часто можно нарваться на полицейских. Я говорю тебе постричь волосы не только потому, что это плохо выглядит, но, положим, твой приятель рассказал о ваших делах в Марселе. И вот, примета готова.

... Joubert disait: "Quand on voudra, je finirai tout cela avec vingt grenadiers". Bernadotte n'en demandait pas tant: "Vingt grenadiers c'est trop; quatre hommes et un caporal, c'est bien assez pour faire déguerpir les avocats". (A. Vandal, L'Avènement de Bonaparte.) —... Жубер говорил: "Пусть только скажут, и я покончу со всем этим с помощью двадцати гренадеров". Бернадотт не требовал столько: "Двадцать гренадеров - это слишком. Чтобы разогнать адвокатов, достаточно одного вида мундира".