сочтёмся

Большов. А ты помогать станешь? Подхалюзин. Помилуйте, Самсон Силыч, в огонь и в воду полезу-с. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Bolshov. But are you going to help? Podkhalyzin. Good gracious, Samson Silych, I'll go through fire and water, sir.

- Видал орлов? - Половцев тихо засмеялся. - Эти не подведут. Эти за мной пойдут в огонь и в воду. (М. Шолохов, Поднятая целина) — 'Good men, eh?' Polovtsev laughed softly. 'They won't let us down. They'd follow me through hell itself.'

- Я готов служить народу, - / Раздаётся Стёпин бас, - / Я пойду в огонь и воду! / Посылайте хоть сейчас! (С. Михалков, Дядя Стёпа) — 'I'm prepared to serve my people, / Fire and flood for them I'll dare,' / Proudly answered Uncle Steeple, / 'You can send me anywhere.'

Подхалюзин. А всё-таки, по моему глупому рассуждению, пристроить бы до поры до времени Алимпияду Самсоновну за хорошего человека; так уж тогда будет она, по крайности, как за каменной стеной-с. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Podkhalyuzin. But all the same, according to my foolish way of reasoning, you should settle Olimpiada Samsonovna in good time upon a good man; and then she will be, at any rate, as if behind a stone wall, sir.

- Бывший полковой адъютант. Форсун. Но исполнительный, по крайней мере - в тылу. - Ты, говорит военком, будешь за ним как за каменной стеной. (К. Федин, Необыкновенное лето) — 'Formerly he was a regiment adjutant. A braggart. But he seems to carry out orders all right - at least here in the rear.' 'The Military Commissar says he's as reliable as a brick wall.'

- Всё моё хозяйство в его руках, все сто двадцать четыре души. Не фельдфебель, а золото, за ним я как за каменной стеной. (Л. Соболев, Капитальный ремонт) — 'He runs the whole business for me, all the hundred and twenty-four souls. He's worth his weight in gold, reliable as a rock.'

Рисположенский. Да такие ли я дела делал, да с рук сходило. Другого-то за такие штуки уж заслали бы давно, куда Макар телят не гонял. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Rispolozhensky. Yes, I've done such things before; and they've turned out fine. They'd have sent anybody else long ago for such jobs to the other side of nowhere.

Липочка. Сами не понимают, как блеснуть очаровательнее! Ведь, посмотрели бы на шпоры, как они звенят, особливо, если улан, али полковник какой разрисовывает - чудо! Любоваться мило-дорого! (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Lipochka. The soldiers themselves don't understand how much more fascinatingly they'd shine! If they were to take a look at the spurs, they tinkle, especially if a uhlan or some colonel or other is showing off - wonderful! It's just splendid to look at them - lovely!

Пробила половина десятого, Илья Ильич встрепенулся. - Что ж это я в самом деле? - сказал он вслух с досадой. - Надо совесть знать: пора за дело. (И. Гончаров, Обломов) — It struck half-past nine. Ilya Ilyich roused himself. 'What am I thinking of?' he said aloud with vexation. 'It's disgraceful: I must set to work!'

Подхалюзин. Говорят, надо совесть знать! Да, известное дело, надо совесть знать, да в каком это смысле понимать нужно? (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Podkhalyuzin. They say a fellow ought to know what conscience is. Well, of course he ought to; but in what sense must he understand that?

Липочка. Я вам один раз навсегда скажу, что не пойду я за вас, - не пойду. Подхалюзин. Это как вам будет угодно-с! Насильно мил не будешь. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Lipochka: I'll tell you once, now and forever, that I won't marry you, and I won't! Podkhalyuzin: That's just as you please, ma'am! Love can't be forced.

Солёный. Первый раз я говорю о любви к вам, и точно я не на земле, а на другой планете... Ну, да всё равно. Насильно мил не будешь, конечно... (А. Чехов, Три сестры) — Solyony: For the first time I am speaking of love to you, and I feel as though I were not on earth but on another planet... But there, it does not matter. There is no forcing kindness, of course...

Подхалюзин....Конечно, мол, Алимпияда Самсоновна барышня образованная, да ведь и я, Самсон Силыч, не лыком шит, сами изволите видеть, имею капиталец и могу кругом себя ограничить на этот предмет. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Podkhalyuzin....To be sure, now, Olimpiada Samsonovna is a cultivated young lady, but I, Samson Silych, am no common trash; you can see for yourself, if you please. I have capital and I'm a good manager in that line.

Юрий хотел своим язвительным вопросом показать, что он сам тоже не лыком шит. (Л. Соболев, Капитальный ремонт) — Yuri's sarcastic question was meant to show that he knew his onions.

- По правде сказать, я тогда не понял, какое отношение имеет котлован к монтажу экскаватора, - признался американец. - Сейчас же я вижу, что без котлована у вас вряд ли что-нибудь получилось бы... "То-то, - подумал я, - знай наших. И мы не лыком шиты!" (Д. Мельников, Железный прораб) — 'To tell the truth I couldn't quite grasp the connection between the excavation and the assembly of the excavator,' he admitted. 'Now I can see that without the pit you'd most probably have failed to put the excavator together.' 'Ah-ha, I thought, now you know that we've also cut our wisdom teeth.'

Липочка. Да вы все перед свадьбой так говорите, а там и обманете. Подхалюзин. С места мне не сойти, Алимпияда Самсоновна. Анафемой хочу быть, коли лгу! (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Lipochka. You all talk that way before the wedding; but afterwards you cheat us. Podkhalyuzin. May I die on the spot, Olimpiada Samsonovna! Damnation blast me if I lie!

Большов. Вспомни то, Лазарь, сколько раз я замечал, что ты на руку не чист! Что ж? Я ведь не прогнал тебя, как скота какого, не ославил на весь город. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Bolshov. Recollect, Lazar, how many times have I noticed that you were light-fingered! What of it! I didn't drive you away as if you were a beast, I didn't tell on you all over town.

Лентяй и лодырь, отлынивавший от работы, и ко всему этому нечистый на руку, Прошка с самого начала плавания стал в положение какого-то отверженного парии. (К. Станюкович, Человек за бортом) — He was an inveterate idler and shirker, and a petty thief into the bargain. He had been a sort of pariah on board right from the start of the voyage.

Экипаж подкатил к крыльцу, молодые вышли, упали старикам в ноги, приняли их благословение и расцеловались с ними и со всеми их окружающими. (С. Аксаков, Семейная хроника) — The coach drew up, the newly-wedded pair alighted, sank at the feet of their parents, and then kissed them and everyone present.

Не дав ответить ещё слова обомлевшей от страху Фене, он вдруг повалился ей в ноги: - Феня, ради господа Христа нашего, скажи, где она? (Ф. Достоевский, Братья Карамазовы) — Without giving the terror-stricken Fenya time to utter a word, he fell all of a heap at her feet. 'Fenya, for Christ's sake, tell me, where is she?'

Аграфена Кондратьевна. Уймись, эй уймись, бесстыдница! Выведешь ты меня из терпения, прямо к отцу пойду, так в ноги и брякнусь, житья, скажу, нет от дочери, Самсонушко! (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Agrafena Kondratyevna. Let up, let up, you shameless girl! You'll drive me out of patience; I'll go straight to your father, throw myself at his feet, and say: 'Samson, dear, there's no living because of our daughter!'

Большов. Он у меня парень-то дельный, ему только мигни, он и понимает. А уж сделает-то что, так пальца не подсунешь. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Bolshov. He's a capable lad: only wink at him, and he understands. And he'll do the business up so tight that you can't get in a finger.

- [Петро] посоветовал: - Ты, браток, поворачивай оглобли... Про тебя пытали, когда приедешь. (М. Шолохов, Тихий Дон) — 'You turn round and go back, Brother! They've been asking when you'll be home.'

Подхалюзин. Да, главное, чтобы была душа у человека, так он будет чувствовать. А то вон, что сватался за Алимпияду Самсоновну, благородный-то - и оглобли назад поворотил. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Podkhalyuzin. But the chief thing is that the man should have a soul, so that he'll feel. As for that noble's courting Olimpiada Samsonovna - why he's turned tail already.

- По-латынски знаете? - Знаю-с. - Это совершенно ненужный язык; для докторов - конечно, нельзя же при больном говорить, что завтра ноги протянет; а нам зачем? помилуйте... (А. Герцен, Кто виноват?) — 'Do you know Latin?' 'I do.' 'A quite unnecessary language - excepting for doctors, of course - you can hardly expect a doctor to say in so many words that his patient will be kicking the bucket the next day; but for us, ordinary mortals, what use have we of it?'

Липочка. Ты, Фоминишна, родилась между мужиков, и ноги протянешь мужичкой. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Lipochka. Fominishna, you were born a peasant, and you'll turn up your toes a peasant.

Дивились, - откуда у него, у дьявола, берётся сила. Другой бы, и зрелее его годами и силой, давно бы ноги протянул. (А. Толстой, Пётр Первый) — Everyone wondered where the young devil got his strength from; anyone else, even an older and stronger man, would have been laid out long ago.

Устинья Наумовна. Ну, ты сам рассуди, с каким я рылом покажусь к Самсону-то Силычу? - Наговорила им с три короба, что и богат-то, и красавец-то, и влюблён-то так, что и жить не может: а теперь что скажу? (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Ustinya Naumovna. But just consider yourself, how'll I have the nerve to show my face before Samson Silych? I gave it to him hot and heavy: that the fellow is rich, and handsome, and so much in love that he is half dead; and now what'll I say?

"Всё Евдокия виновата. Наговорила с три короба - бессонницу накликала", с досадой подумала Катерина. (А. Мусатов, Стожары) — 'It's all Yevdokia's fault. It's the yarns she spun that have brought on this sleeplessness,' Katerina thought with annoyance.

- Ну, хватит, Нечаев, чепуху молоть! Наговорили тут с три короба! При чём здесь гостиница, чёрт возьми!.. (Ю. Бондарев, Горячий снег) — 'Cut it out, Nechayev! You've talked enough for three men already! All this nonsense about hotels!..'

Большов. Что тебе? Липочка. Стыдно сказать, тятенька!... Устинья Наумовна. Стыд не дым - глаза не выест. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Bolshov. What do you want? Lipochka. I am ashamed to tell you, daddy!.. Ustinya Naumovna. Shame isn't smoke - it won't eat out your eyes.

- Да краше нашей Вишенки и не сыщешь во всём белом свете! Это и будет она ходить в лохмотьях? Стыду-то!.. - Стыд не дым, глаза не ест! - отвечал он коротко, зло и, по обыкновению своему, пословицей. (М. Алексеев, Вишнёвый омут) — 'You wouldn't find anyone prettier than our Cherry anywhere! You don't want her going around in rags, do you? It's disgraceful!' 'Shame isn't smoke, it doesn't sting the eyes!' he would reply curtly, nastily and, as was his habit, with a proverb.

Устинья Наумовна. Известное дело, серебряная, всякий человек - живая тварь: тому невеста понадобилась, той жениха, хоть роди, да подай, а там где-нибудь и вовсе свадьба. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Ustinya Naumovna. Naturally, my jewel, every person is a human being; a man needs a wife, a girl a husband; give it to them if you have to rob the cradle; then here and there there's a genuine wedding.

Большое. А за что ж тебя оттудова выгнали? Рисположенский. А вот за что, матушка Аграфена Кондратьевна. Взял я одно дело из суда домой, да дорогой-то с товарищем и завернули, человек слаб, ну, понимаете... с позволенья сказать, хоть бы в погребок... там я его оставил, да хмельной-то, должно быть, и забыл. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Bolshov. Then what did they turn you out for? Rispolozhensky. This is why, my dear Agrafena Kondratyevna. I took one case home with me from the court; on the way my friend and I just stopped aside - mortal man is weak; well, you understand - if you'll permit me to say it, into the wine-shop, so to speak.

Рисположенский. Оно ведь сделать-то недолго, да чтоб крючков после не вышло. Уж делать, так надо, Самсон Силыч, прочней. Большое. И то дело, чтоб оглядок не было. (А. Островский, Свои люди - сочтёмся) — Rispolozhensky. It's an easy thing to do, but you'll have to see that there're no hitches afterward. If it's to be done, it must be done thoroughly, Samson Silych. Bolshov. That's it: there must be no loose ends.