сколько

- Je ne suis pas quémandeur de ma nature, murmura-t-il mais puisque chacun ici y fait sa main, je réclamerai la permission de chasser tout mon content dans la forêt sans avoir les gardes à mes trousses... (A. Theuriet, La Chanoinesse.) — - Я не люблю попрошайничать, - пробормотал он, - но поскольку здесь всякий норовит поживиться, я прошу разрешения поохотиться здесь, сколько мне захочется, и чтобы сторожа не гнались за мной...

Trois jours plus tard, Décreux et Léon avaient épuisé leur imagination et la patience de Georges. Ce dernier avait commencé par s'amuser d'avoir deux ombres à ses trousses du lever au coucher... (P. Kessel, Les ennemis publics.) — Три дня спустя Декре и Леон вконец истощили и свое воображение и терпение Жоржа. Последнему даже стало смешно, что за ним с утра до вечера неотступно следуют две тени...

- Je ne répondrai pas. - J'ai tout le temps. Cette nuit-là, Marcelin a été tué. - J'ai un alibi. (G. Simenon, Mon ami Maigret.) — - Я не буду отвечать. - Я не тороплюсь. Сегодня ночью был убит Марселен. - А у меня есть алиби.

Plantée devant l'Assommoir, Gervaise songeait. Si elle avait eu deux sous, elle serait entrée boire la goutte. Peut-être qu'une goutte lui aurait coupé la faim. Ah! elle en avait bu des gouttes! Ça lui semblait bien bon tout de même. (É. Zola, L'Assommoir.) — Стоя перед "Западней", Жервеза задумалась. Будь у нее два су, она бы зашла выпить рюмочку. Может, это притупило бы чувство голода. Ах! сколько она выпила таких рюмочек! Все-таки это ей по-прежнему казалось приятным.

Il avait bu la goutte avec le Panama. (A. Bruant, Dictionnaire français-argot.) — После скандала с Панамой он потерял кучу денег.

Je te laisserais boire autant d'alcool que tu voudrais, je t'écouterais lorsque tu aurais envie de parler, je t'embrasserais souvent parce qu'on ne peut pas vivre sans s'embrasser, je ne ferais plus marcher ma boîte à musique et je lirais tes livres que je n'ai jamais lus. (J. Freustié, Isabelle.) — Я тебе позволю, папочка, пить сколько хочешь, я буду слушать тебя, когда тебе захочется поговорить, я буду часто целовать тебя, потому что нельзя жить, не целуясь, я не буду больше включать мой транзистор и прочту твои книжки, которые я никогда не читала.

Bon comme le pain, franc comme l'or, il aimait paternellement ses Cucugnanais... (A. Daudet, Lettres de mon moulin.) — Добрейший человек, мягкий, прямодушный, он любил своих кюкюньянцев как родных детей.

Et c'était vrai qu'elle aimait son Bruno tel qu'il était, bon comme le bon pain, encombrant et gai et, que cela lui faisait chaud au cœur, quand elle le voyait jouer et rire avec ses fils comme s'il avait encore leur âge. (J.-L. Curtis, La quarantaine.) — И впрямь она любила своего Бруно таким, какой он был: добрейшей души человек, большой и веселый; у нее теплело на душе, когда она смотрела, как он играет и смеется с ее сыновьями, словно ему столько же лет, сколько и им.

Tous bourreaux d'argent et mêlant les plus rudes plaisanteries à cette existence, non pas folle, mais enragée, ils ne reculaient devant aucune impossibilité, se faisaient gloire de leurs méfaits... (H. de Balzac, Illusions perdues.) — Все эти отъявленные кутилы вносили в свое существование не столько веселье, сколько бурные, грубые забавы, для них не было ничего невозможного, они похвалялись своими проказами...