какой-нибудь

Et on rapporte des traits de Bicots: leur acharnement à l'assaut, leur ivresse d'aller à la fourchette, leur goût de ne pas faire quartier. (H. Barbusse, Le Feu.) — Потом заходит разговор о марокканцах, об их ожесточении в атаках, упоении штыковым боем, беспощадности к врагу.

Les combats étaient plus sanglants que jadis car ces soldats étrangers ne demandaient et ne faisaient pas de quartier; mais les résultats demeuraient aussi incertains... (S. de Beauvoir, Tous les hommes sont mortels.) — Бои стали еще более кровопролитными, наемные войска не щадили никого и сами не просили пощады, однако исход сражений оставался неопределенным...

Pourquoi aurions-nous donné quartier quand les nôtres étaient pendus, roués ou brûlés vifs dès qu'ils avaient quelque importance, fusillés quand ils étaient simples soldats. (M. Olivier-Lacamp, Les feux de la colère.) — С какой стати стали бы мы щадить врагов, когда наших вешали, колесовали, сжигали заживо, если они имели хоть какой-нибудь чин, и расстреливали, когда это были рядовые бойцы.

... je remarquerai seulement que le roi se montra fort jaloux de faire valoir ce nouvel ordre de Saint-Louis en toutes les matières qui lui furent possibles. (Saint-Simon, Mémoires.) —... должен лишь отметить, что король проявил большое рвение, стараясь показать при каждом удобном случае, как высоко он ставит вновь учрежденный им орден святого Людовика.

Sans avoir elle-même beaucoup d'esprit, sans en manquer non plus, elle était assez fine pour comprendre et faire valoir celui des autres. (J. de La Brète, L'Aile blessée.) — Хотя она и была не слишком умна, но обладала достаточным здравым смыслом, чтобы замечать ум у других и воздавать ему должное.

Et puis mon pauvre père... se trouve fort bien dans ce maudit château et fait toujours valoir quelque prétexte pour retarder notre départ, vingt fois projeté et jamais arrêté. (G. Sand, Consuelo.) — И потом мой несчастный отец... так привольно себя чувствует в этом проклятом замке, что всегда находит какой-нибудь предлог, чтоб отложить наш отъезд, который назначался много раз, но так и не состоялся.

Pour faire valoir sa chevelure qui lui descendait jusqu'aux jarrets, une grande blonde, marcheuse à l'Opéra, s'était mise en femme sauvage. (G. Flaubert, L'Éducation sentimentale.) — Высокая блондинка, оперная статистка, желая показать в выгодном свете свои волосы, доходившие ей до колен, нарядилась дикаркой.

Christophe, par contraste, faisait valoir Olivier. (R. Rolland, Les Amies.) — Контраст с Кристофом еще больше подчеркивал достоинства Оливье.

... C'est donc avec l'espérance la plus douce que je vous supplie, citoyen, de faire valoir auprès du Comité de Salut public le mémoire que j'ai l'honneur de vous adresser. (A. Mathiez, Danton et la paix.) —... Лелея надежду на справедливое решение моей участи, убедительно прошу вас, гражданин Шабо, изложить перед Комитетом общественного спасения мою докладную записку, которую я имею честь препроводить вам.

Delobelle attendait qu'un directeur intelligent [...] vînt le chercher pour lui offrir un rôle à sa taille. (A. Daudet, Fromont jeune et Risler aîné.) — Делобель ждал, чтобы какой-нибудь умный директор пришел предложить ему роль, соответствующую его таланту.

Jean-Jacques, flatté de l'hommage de Voltaire, saisit l'occasion qui lui était offerte. Il avait cette fois un adversaire à sa taille. (J. Guéhenno, Jean-Jacques.) — Жан-Жак, польщенный похвалой Вольтера, воспользовался представившимся случаем. На этот раз у него был достойный его противник.

Si quelque brame ou quelque derviche venait nous objecter l'histoire de sainte Marie égyptienne, laquelle n'ayant pas de quoi payer les matelots qui l'avaient conduite en Égypte, donna à chacun d'eux ce que l'on appelle des faveurs, en guise de monnaie, nous dirions au brame: "Mon révérend père, vous vous trompez, notre religion n'est pas la Légende dorée". (Voltaire, Dictionnaire philosophique.) — Если бы какой-нибудь брамин или дервиш вздумал усомниться в истинности истории святой Марии Египетской, которая, не имея чем заплатить матросам, переправившим ее в Египет, дала каждому из них вместо денег то, что принято называть "крайним доказательством благосклонности", мы бы ответствовали сомневающемуся: "Почтенный отец, вы заблуждаетесь, наша религия - не собрание историй вроде "Золотой легенды"."

J'sais bien que mon San-A. n'est pas un petit saint et qu'il force un peu sur la bagatelle, mais c't'un garçon, mon Dieu, qu'est pas désagréable: bon cœur sous ses airs de casseur de vaisselle, toujours prêt à vous donner sa chemise si elle vous ferait plaisir. (San-Antonio, Zéro pour la question.) — Я хорошо знаю, что мой Сан-А. далеко не святой и слишком любит женщин, но, боже мой, он же не урод какой-нибудь, и у него доброе сердце, хоть он и похож на буяна; он готов отдать последнюю рубашку, если это доставит вам удовольствие.

- En général, ce sont les courtiers qui colportent les faux. - Alors je fais une proposition, dit Brice. Il faut prendre le taureau par les cornes. Faisons une liste de courtiers sûrs: nous les connaissons tous. Toute toile qui viendra des brebis galeuses sera soumise à une double ou triple expertise. (H. Parmelin, Le Diplodocus.) — - Обычно, - сказал он, - поддельные картины распространяются маклерами. - В таком случае у меня есть предложение, - сказал Брис. - Мы должны взять быка за рога. Давайте составим список надежных маклеров: мы знаем их всех. Если же картину принесет какой-нибудь пшют, мы будем подвергать ее двойной или тройной экспертизе.

Je songeai d'abord à lui lâcher aux jambes le premier conte à dormir debout qui me fût passé par la cervelle, mais les multiples émotions de cette nuit accidentée ayant pas mal rogné les ailes à ma faculté d'improvisation, j'empoignai le taureau par les cornes et narrai l'aventure telle qu'elle s'était passée, au nom près, naturellement. (G. Courteline, Les Femmes d'amis.) — Я хотел было подкинуть ему первую пришедшую мне в голову невероятную историю, но переживания этой бурной ночи пообрезали крылышки моей фантазии, и я, взяв быка за рога, выпалил ему все как есть, за исключением имен, разумеется.

Presque tous les gars de l'escouade ont quelque haut fait militaire à leur actif. (H. Barbusse, Le Feu.) — Почти каждый парень во взводе имеет на своем счету какой-нибудь подвиг.

Les Anglais ont du bon. Un collègue français, à la place de M. Pyke, aurait-il résisté au désir de marquer le coup? (G. Simenon, Mon Ami Maigret.) — У англичан есть и неплохие качества. Разве на месте мистера Пайка какой-нибудь его французский собрат удержался бы от того, чтобы не похвастать успехом?

Plus tard, dès les premières pièces de vingt sous que Jean et Gervaise lui rapportèrent, il trouva que les enfants avaient du bon. (É. Zola, La Fortune des Rougon.) — Позже, когда Жан и Жервеза стали приносить ему первые заработанные деньги, он начал думать, что и от детей может быть прок.

Mais lui, sans les entendre, criait que naturellement, dans cette ville idiote, on croyait qu'un marchand de n'importe quoi l'emportait sur un agrégé des Sciences. Un courtier en vins prétendait avoir le pas sur un Pierre Dubin, professeur à la Faculté des Sciences. (F. Mauriac, Le Mystère Frontenac.) — Но он, не слушая их, кричал, что конечно, в этом дурацком городе считают, что какой-нибудь торговец, продающий бог весть что, важнее научного работника. Виноторговец выше, чем Пьер Дюбен, профессор физико-математического факультета.

Mais Grandet est beaucoup plus qu'un avare: "C'est un homme qui sait gagner de l'argent" et pour qui les questions de l'argent ont tout naturellement le pas sur les questions de sentiment. (A. Maurois, Prométhée ou la vie de Balzac.) — Но Гранде гораздо больше, чем просто скупец: "Это человек, который умеет зарабатывать деньги" и для которого вопрос денег совершенно естественно важнее чувств.

La plaisanterie, la blague sont des formes de la violence. C'est pour-quoi elles plaisent tant. C'est pourquoi... elles "emportent le mor-ceau", comme le chien qui déchire le pantalon du passant. Rien n'amuse autant la foule que de voir un ivrogne gourmer Aristote. L'ivrogne a les rieurs de son côté... (J. Dutourd, Le Fond et la forme.) — Шутка, насмешка суть формы проявления насилия. Вот почему они так нравятся. Вот почему... они "кусают", как кусает собака, рвущая штанину у прохожего. Ничто так не забавляет толпу, как пьяница, ниспровергающий Аристотеля. Публика на его стороне.

Ce n'est pas que l'envie ne me soit venue de lancer à la face du barbu quelque réponse cinglante où j'eusse, avec un beau désespoir, affirmé mes convictions... mis les rieurs de mon côté. (M. Mohrt, La prison maritime.) — Не то чтобы у меня не возникло желания бросить в лицо бородатому какой-нибудь резкий ответ, в котором бы я, отчаявшись, высказал свои убеждения... и уж смеялись бы тогда над ним.

Après la guerre il avait tout bonnement disparu, Alphonse I^er... armes et bagages... avec, sans doute, une créature et peut-être un mandat du Parquet au cul. Elle avait appris sa mort des années plus tard en 30... 32... un avis de décès venant de Caracas... un pays où se réfugiaient tous les gais ruffians des quatre coins du monde. (A. Boudard, Les combattants du petit bonheur.) — После войны Альфонс I просто-напросто исчез, прихватив с собой весь свой скарб... наверное, с какой-нибудь дамочкой, а может быть, и спасаясь от судебной повестки. Она узнала об этом много лет спустя, в 30 или 32 году; извещение о его смерти пришло из Каракаса, из страны, где прятались веселые повесы со всех концов Земного шара.

Lucien résolut de chercher si le bonhomme avait un dada que l'on pût caresser. (H. de Balzac, (GL).) — Люсьен решил разузнать, нет ли у этого человека какой-нибудь страстишки, на которой можно было бы сыграть.

Au lieu de solliciter une gratification de cinquante mille francs, déguisée sous un nom quelconque admis par le budget, et d'abandonner à l'abbé Frilair ce chétif procès de cinquante mille francs, le marquis se piqua. Il croyait avoir raison. Belle raison! (Stendhal, Le Rouge et le Noir.) — Однако вместо того, чтобы выхлопотать себе пятьдесят тысяч франков наградных по какой-нибудь подходящей статье расходов, предусмотренной бюджетом, и уступить аббату де Фрилер в этой пустяковой тяжбе из-за пятидесяти тысяч, маркиз заупрямился. Он считал, что право на его стороне: большое дело - право!