доверяться

1) см. довериться

2) страд. être + part. pas. (ср. доверить)

доверяться

1) раскрываться, обнажаться

2) обнажать голову, снимать шляпу

3) перен. обнаруживаться, открываться

4) доверяться, изливать душу

5) проясняться ( о небе)

6) воен. ослаблять защиту, ставить себя под удар

7) познавать самого себя

1) ( à qch) предаваться чему-либо; заниматься чем-либо

2) сдаваться (властям и т. п.)

3) ( à qch) поддаваться чему-либо

4) ( à qn) вверять себя, доверяться

5) отдаваться ( о женщине)

6) откровенничать; вверяться, открывать свою душу

1) общ. благородный, возвышенный, высокомерный, гордый, надменный

2) разг. необыкновенный, отъявленный, редкостный

3) устар. бравый, жестокий, отважный

4) тех. хрупкий (о горной породе)

общ. гордец, гордячка

общ. крайне высокомерный, полагаться на (...), (se; à qn, à qch) ввериться, (se; à qn, à qch) доверяться (кому-л., чему-л.)

1) общ. изливать душу, обнажаться, снимать шляпу, доверяться, обнажать голову, познавать самого себя, раскрываться, проясняться (о небе)

2) перен. открываться, обнаруживаться

3) воен. ставить себя под удар, ослаблять защиту

общ. доверяться (кому-л., чем-л.) (v pr (à qn, à qch)), вверяться, полагаться на...

общ. вверяться, доверяться, открывать свою душу, заниматься (чем-л.), откровенничать, сдаваться (властям и. т.п.), отдаваться (о женщине), (à qch) поддаваться (чему-л.), (à qch) предаваться (чему-л.), (à qn) вверить себя

довериться

доверяться

 Мужики, что за мерзавцы…

   1932 – Италия (73 мин)

     Произв. Cines (Эмилио Чекки)

     Реж. МАРИО КАМЕРИНИ

     Сцен. Альдо Де Бенедетти, Марио Камерини, Марио Сольдати

     Опер. Массимо Терцано и Доменико Скала

     Муз. Чезаре А. Биксио

     В ролях Лиа Франка (Мариучча), Витторио Де Сика (Бруно), Чезаре Дзоппетти (Тадино), Альдо Москино (граф Пьяцци), Пиа Лотти (Джина), Анна Д'Адриа (Летиция).

   Милан. Молодой шофер Бруно знакомится с Мариуччей, продавщицей из парфюмерного магазина, дочерью таксиста. Он отвозит ее за город на хозяйской машине, притворяясь, будто автомобиль – его. Весьма некстати он наталкивается на семейство хозяина и должен немедленно отвезти их обратно в город. Девушка ждет его в таверне. На обратной дороге Бруно несется на полной скорости и попадает в небольшую аварию. У Мариуччи нет денег; она вынуждена заночевать в таверне, а на рассвете возвращается в город благодаря доброте молодого сына хозяйки. Бруно потерял работу; он приходит в магазин, где работает Мариучча, чтобы попросить у нее прощения. Она дуется на Бруно. Бруно ищет работу по объявлениям. Новый хозяин, как назло, приглашает Мариуччу покататься в его машине. Она делает вид, будто флиртует с ним, – нарочно, чтобы позлить Бруно, который в ярости требует расчет. Он вновь находит Мариуччу на ярмарке в Милане, где она стоит у парфюмерного стенда. Втайне от Бруно она рекомендует его некоему промышленнику и помогает получить работу торгового агента. В знак благодарности она вынуждена пойти с промышленником в парк аттракционов. И снова судьба играет злую шутку: Бруно появляется там с другой девушкой, работающей на той же ярмарке. Мариучча плачет от ревности. Влюбленные помирятся в такси отца девушки. Их свадьба не за горами.

   ►  На уровне формы фильм, очевидно, является переходным звеном между Рельсами, Rotaie, 1929, и Господином Максом, Il signor Мах*, не менее знаменитыми фильмами Камерини, основанными, как и этот, на приключениях влюбленной пары. Рельсы, несмотря на последующее озвучивание, полностью подчиняются эстетике немого кинематографа. Лиричность и текучесть повествования обеспечивают абсолютную победу изображения над сюжетной конструкцией. В Господине Максе сюжетные повороты и диалоги проработаны гораздо лучше и пытаются яснее проявить личности и даже характеры персонажей. Здесь же, в крайне простом сюжете, Камерини плетет легкомысленные узоры из элегантных, чувственных, жеманных отношений между героями и в конечном счете внушает оптимизм. Фильм внимательно относится к поэзии сиюминутности, к эфемерным образам, но при этом старается преподнести зрителю значительные и более-менее откровенные диалоги; по этой причине он располагается на полпути между немым и звуковым кино. Что касается интонации, довольно трудно разобрать, что в подобной картине принадлежит эпохе, а что – автору. Скажем так: фильм обладает всеми отличительными чертами эпохи, отраженными в восприятии чуткого художника, живущего в согласии с этой эпохой. По крайней мере, в фильме можно обнаружить ту нежность, грациозность и легкость, то веселую, то грустную, что характерна для многих картин первых лет звукового периода, снятых европейцами в родных странах или за границей (см. Фейош, Матараццо, К. Рид, венгры, немцы). Это одна из главных интонаций эпохи. И в Италии она, возможно, была распространена больше, нежели в других европейских странах. Тому есть несколько причин. С 1 стороны, почти все первые итальянские звуковые картины основаны на едва набросанных сюжетах, больше подходящих для среднего, чем для полного метража. Как будто режиссеры сомневались, нужно ли полностью доверяться новому средству выразительности, и хотели для начала опробовать его на скромных и осторожных, ни к чему не обязывающих картинах. С другой стороны, в те годы итальянский кинематограф гораздо прохладнее, чем кино других стран (в особенности Франция), относился к направлению «киноспектакля». А киноспектакль, как правило, склонен заглушать легкость и грациозность, которым для полного расцвета необходим воздух, экстерьеры, непосредственность и даже импровизация. Таким образом, мы имеем возможность насладиться кинематографом переходного периода во всем его мимолетном очаровании.