(savoir)

Von Zass. -... Nous nous chargeons de la partie terrestre et aérienne de l'opération. Mais notre Flotte a du travail ailleurs; et pour la Flotte de nos valeureux alliés fascistes (avec un aigre sourire), vous savez aussi bien que moi ce qu'en vaut l'aune! (J.-R. Bloch, Toulon.) — Фон Цасс. -... Мы берем на себя наземную и воздушную часть операции. Но наш флот будет занят в другом месте, а что касается флота наших доблестных итальянских союзников (с едкой усмешкой), вы сами знаете, чего он стоит!

Giboyer. - Le discours de Maréchal! Un ramas de sophismes et de vieilles déclamations! Maximilien. - Qu'en sais-tu? Giboyer. - Parbleu! C'est moi qui l'ai fait! Maximilien. - Toi? Giboyer (après une hésitation). - Eh bien, oui, moi! Par conséquent, tu vois ce qu'en vaut l'aune. (E. Augier, Le Fils de Giboyer.) — Жибуайе. - Речь Марешаля! Набор софизмов и пустых фраз. Максимилиан. - Почем ты знаешь? Жибуайе. - Черт побери! Ведь это я ее написал! Максимилиан. - Ты? Жибуайе ( с некоторым колебанием). - Ну да, я! Теперь ты видишь, что ему грош цена.

Le chef grogna deux ou trois fois, puis finit par dire: "Nom de Dieu, je ne sais pas ce que tu as dans le ventre mais il n'y a rien à espérer de toi, ce matin. Allons, qu'est-ce que tu as, tu es malade?" (B. Clavel, La Maison des autres.) — Раза два или три босс проворчал что-то неразборчивое и наконец сказал: "Черт возьми, не знаю, что у тебя там сегодня, но ждать от тебя сегодня утром нечего. Ну, что с тобой, ты болен?"

Sacré baron! tu sauras de quel bois je me chauffe, en trouvant un matin ta fille déshonorée. (H. de Balzac, Splendeurs et misères des courtisanes.) — Чертов барон! ты узнаешь, почем фунт лиха, когда в одно прекрасное утро твоя дочь будет обесчещена.

- Vous n'êtes pas enceinte, Estelle? - Je ne crois pas, ma mère. Pourquoi me demandez-vous cela? - Parce que je vous enverrai accoucher ailleurs. Pour que le baptême n'ait pas lieu ici... Ah, ce curaillon ne veut pas se déranger pour l'âme d'une baronne. Eh bien, il va voir de quel bois elle se chauffe, mon âme! (G. Chevallier, Clochemerle Babylone.) — - Вы не беременны, Эстелла? - Не думаю, мама. Почему вы меня об этом спрашиваете? - Потому что я отправлю вас тогда рожать куда-нибудь в другое место. Чтобы не пришлось крестить здесь... Ах, этот попик не желает утруждать себя ради спасения души какой-то баронессы. Ну, ничего, он еще узнает, как эта баронесса умеет постоять за себя.

Le 22 avril, l'empereur gagne le palais de l'Industrie où doit comme d'habitude se tenir le salon; après un rapide examen des œuvres refusées, il arrête - extraordinaire décision! - qu'elles seront, elles aussi, présentées au public dans une autre partie du palais de l'Industrie. De la sorte chacun pourrait juger par soi-même de ce qu'il en retourne. (H. Perruchot, La vie de Cézanne.) — 22 апреля 1863 года Наполеон III посещает Дворец промышленности, где обычно каждый год открывается художественный Салон. После беглого осмотра отвергнутых жюри полотен он выносит - прямо невероятное! - решение: выставить отвергнутые картины в другой части дворца. Таким образом, каждый художник получит заслуженную оценку от публики.

- Le fait est, dit Sturmer, la bouche pleine, que si tous les gars qui voulaient ce boulot avaient su de quoi il retournait exactement, ils auraient été moins tristes de le rater. - Tu parles! Fous, ils sont, ces mecs. Le Bernardos va se mettre en l'air. (G. Arnaud, Le Salaire de la peur.) — - Факт, - сказал Штурмер с полным ртом, - если бы все ребята, которые добивались этой работы, знали, чем тут пахнет, они бы меньше огорчались из-за своей неудачи. - Что верно, то верно! Да они все полоумные. А Бернардос, тот просто на стенку полезет.

- C'est entendu, maintenant!.. et nous voyons assez de quoi il retourne... À terre, mon homme! à terre! et causons tous les deux! (G. Sand, La Mare au diable.) — - Хватит, хватит!.. Теперь ясно, чем тут пахнет... А ну-ка, слезай с коня, любезный! Нам надо потолковать.

J'ai fait comme cela la situation de plusieurs petites amies à moi, qui m'en savent gré, je t'assure... Lorsque je les revois à l'étranger elles me reçoivent à bras ouverts, c'est le cas de le dire... (M. Prévost, Poupette.) — Я так обеспечил несколько своих подружек, что они мне за это преблагодарны, уверяю тебя... Когда приходится встречать их на чужбине, они принимают меня буквально с распростертыми объятиями...

Je suis dépensière, très! et jamais je ne vous saurais aucun gré de cet argent que vous me donneriez, et que je jetterais, au fur et à mesure, par la fenêtre. (C. Farrère, Les Hommes nouveaux.) — Я мотовка, и не ждите от меня признательности за те деньги, что вы мне дадите: ведь я их выброшу на ветер.

Bien loin de lui tenir rancune, il lui savait gré d'être ce qu'elle était. (R. Rolland, L'Âme enchantée.) — Он не только не питал к ней неприязни, но даже был ей благодарен за то, что она была такой.

... il avait la meilleure volonté de faire du bien aux gens; il en faisait, mais on lui en savait peu de gré; ses obligés même ne lui pardonnaient pas, en secret, de s'être aperçus ridicules dans ses yeux. (R. Rolland, Dans la Maison.) —... Вейль искренне желал делать добро людям и делал; но люди не очень-то ценили это добро: даже те, кто был обязан ему, в глубине души не могли простить, что оказались в его глазах смешными.

La conversation prenait un tour plus intime. Il l'interrogea sur elle, la forçant à des précisions, l'aidant à s'analyser. Elle y consentait sans trop d'effort. Elle ne se cabrait pas devant ses questions; peu à peu, elle lui savait même un certain gré de les avoir posées. (R. Martin du Gard, Les Thibault.) — Разговор принял более интимный оборот. Он стал расспрашивать ее о жизни, интересовался подробностями, помогал ей анализировать самое себя. Она довольно охотно подчинилась ему, не сопротивляясь. Постепенно даже начала чувствовать признательность за проявленное им внимание.

Se trouvant en présence d'un homme qui "entendait le latin", il se replia prudemment dans le maquis de l'esthétique. (R. Rolland, La Foire sur la place.) — Оказавшись в обществе человека, который "понимал по-латыни", он благоразумно ретировался в дебри эстетики.

Il est vaniteux, Rodillon, et tu sais où le bât le blesse... (J. Claretie, Le Million.) — Родийон тщеславен, и ты знаешь его слабое место...