(dans+un+partage)

Incapable d'examiner les cent mille divisions des Français (dont on sait pourtant qu'ils ont horreur de couper les cheveux en quatre), je me contenterai d'étudier celle qui partage la France de chaque jour en deux camps: les fonctionnaires, qui assurent passer toujours après les autres et être traités par-dessous la jambe; les non-fonctionnaires, qui prétendent que tout le mal vient des fonctionnaires. (P. Daninos, Les Carnets du major Thompson.) — Будучи не в силах подвергнуть рассмотрению тысячу тончайших принципов классифицирования французов (впрочем известно, что последние до смерти боятся вдаваться в излишние тонкости), я ограничусь лишь тем из них, который делит повседневную Францию на два лагеря: чиновников, уверяющих, что их всегда третируют и затирают, и нечиновников, утверждающих, что все зло исходит от чиновников.

Cette femme-là scierait un cheveu en trois dans sa longueur, et elle ferait quinauds tous les docteurs angéliques et séraphiques. (Th. Gautier, Mademoiselle de Maupin.) — Эта женщина - педант в юбке, она любого доктора богословия за пояс заткнет.

Ah! non. Ce jeu-là ne m'amuse plus! Je vais cesser de couper les cheveux en quatre et lui parler en mari. (A. Langevin, Poussière sur la ville.) — Ну нет! Эта игра мне больше не нравится. Довольно миндальничать, пора поговорить с ней как подобает мужу.

Au moment où Louis XVI, à vingt ans, devient roi, il ne faut pas seulement regarder l'état de la France. Il faut regarder l'état de l'Europe. Cette Europe est sinistre. C'est un âge de grands carnas-siers. Frédéric de Prusse et Catherine de Russie, une Allemande, ont commencé le partage de la Pologne auquel ils ont associé l'Autriche [...]. Tel était le monde lorsque la plus grande part des Français rêvait d'une rénovation de l'humanité et d'un âge d'or. (J. Bainville, Histoire de France.) — В тот период, когда двадцатилетний Людовик XVI стал королем, важно учитывать положение не только Франции, но и Европы в целом. В Европе творились зловещие дела, это была эпоха могущественных хищников. Фридрих прусский и русская императрица Екатерина, немка по рождению, раздирали на части Польшу, и вскоре к ним присоединилась и Австрия. Таков был этот мир, в котором большая часть французов мечтала об обновлении человечества и наступлении золотого века.

Nous savons que "l'âge d'or" de la littérature anglaise est aussi l'âge le plus atroce de l'histoire des Anglais, guerre au dehors, guerre au dedans, croissance brutale de la Réfor-me, et que le berceau de Shakespeare flotte sur un fleuve de sang. (E. Faure, L'Esprit des formes.) — Мы знаем, что золотой век английской литературы был самым жестоким веком в истории Англии: страну раздирали война за рубежом, гражданская война, насильственное насаждение реформы и что колыбель Шекспира носилась по волнам рек человеческой крови.

Alors Coqueville entra dans un âge d'or. On ne faisait plus rien. (É. Zola, La fête à Coqueville.) — Тогда для Коквиля наступили золотые денечки. Никто ничего не делал.

Pourtant, dans cette paix, une cause de mauvaise entente dormait, la question du partage entre les deux sœurs, laissée en suspens. (É. Zola, La Terre.) — Однако мирная жизнь дома таила в себе повод к раздорам, вопрос о разделе остался открытым.

L'Autriche avait signé la paix de Lunéville dans l'esprit où elle avait déjà, avec la Prusse et la Russie, partagé la Pologne, l'esprit de trafic qui s'était paré des principes contre-révolutionnaires. Comprenant que les temps avaient changé, elle mettait elle-même à l'encan le vieil Empire germanique, elle en partageait les dépouilles avec la France, sacrifiant les princes allemands pour se fortifier par des annexions de territoires, ce qui lui permettrait bientôt de reprendre la lutte. (J. Bainville, Histoire de France.) — Австрия подписала Люневильский мирный договор, вдохновленная уже произведенным ею вместе с Пруссией и Россией разделом Польши, а также прикрывая свою корыстную политику контрреволюционными лозунгами. Понимая, что настали другие времена, она сама начала распродавать с молотка древнюю Германскую империю, остатки которой она поделила с наполеоновской Францией, принеся в жертву несколько немецких княжеств и укрепив себя путем территориальных захватов с тем, чтобы вскоре снова продолжать борьбу.

Cette abbesse était morte en odeur de sainteté et les religieuses qui avaient partagé ses travaux angéliques, la croyant au ciel, l'invoquaient dans leurs oraisons. (A. France, Le Jardin d'Épicure.) — Эта аббатиса скончалась в ореоле святости, и монахини, делившие с ней благочестивые труды, твердо верили, что она взята на небо, и взывали к ней в своих молитвах.

Incapable d'examiner les cent mille divisions des Français (dont on sait pourtant qu'ils ont horreur de couper les cheveux en quatre), je me contenterai d'étudier celle qui partage la France de chaque jour en deux camps: les fonctionnaires, qui assurent passer toujours après les autres et être traités par-dessous la jambe; les non-fonctionnaires, qui prétendent que tout le mal vient des fonctionnaires. (P. Daninos, Les Carnets du major Thompson.) — Будучи не в силах подвергнуть рассмотрению тысячу тончайших принципов классифицирования французов (впрочем известно, что последние до смерти боятся вдаваться в излишние тонкости), я ограничусь лишь тем из них, который делит повседневную Францию на два лагеря: чиновников, уверяющих, что их всегда третируют и затирают, и нечиновников, утверждающих, что все зло исходит от чиновников.

L'image qu'elle se faisait d'Olga depuis des années... cette femme que dans la maison de Suzy on avait toujours traitée par-dessous la jambe... (E. Triolet, Le rendez-vous des étrangers.) — Она уже давно представляла себе Ольгу совсем иной... Эту женщину, о которой в доме Сюзи говорили не иначе как с презрением...

prendre dans sa ligne — получать наследственную долю из имущества, отнесённого по разделу соответственно к отцовской или материнской линии