(à+l'epervier

Le vent tonnait dans les ruelles, venelles, porches où il s'engouffrait à couper le souffle. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Ветер шумел в улочках, проулках, воротах так, что дух захватывало.

C'est égal, maintenant que tu es là, c'est toi qui monteras son manger... (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Ну что же, коль скоро ты теперь здесь, ты и будешь подыматься к нему с едой.

C'est égal, reprit Tartarin de Tarascon, je trouve que pour le coup d'œil de notre caravane, des ânes ne feraient pas très bien. (A. Daudet, Tartarin de Tarascon.) — И все-таки, - продолжал Тартарен из Тараскона, - я нахожу, что для внешнего эффекта нашего каравана ослы не очень бы подошли.

Elie Magus, une fois en possession des quatre chefs-d'œuvre, emmena la Cibot chez lui, sous prétexte de faire leurs comptes. Mais il chanta misère, il trouva des défauts aux toiles, il fallait rentoiler, et il offrit à la Cibot trente mille francs pour sa commission. (H. de Balzac, Le Cousin Pons.) — Элиас Магус, получив четыре шедевра, увел тетку Сибо к себе домой под тем предлогом, что ему надо с ней сосчитаться. Дома он начал прибедняться: клялся, что картины попорчены, что их надо реставрировать и предложил ей тридцать тысяч франков за комиссию.

Des corbeaux passèrent en croassant dans le ciel pâle et froid, cherchant fortune et pleurant misère. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — По бледному, холодному небу метались вороны, ища добычу и жалуясь на судьбу.

Ce qui représente un capital d'environ un milliard d'anciens francs. Parmi les débiteurs récalcitrants, il y avait l'ami de toujours, le magnifique duc de Richelieu - fort cupide - et auprès de qui il criait misère. (J. Orieux, Voltaire ou la royauté de l'esprit.) — Состояние Вольтера тогда составляло капитал около миллиарда нынешних старых франков. Среди его неисправных должников был блистательный герцог Ришелье, которому поэт постоянно жаловался, что ему не на что жить.

Je m'étais juré d'être un diplomate avec les parents d'élèves. - Méfiez-vous! m'avait dit mon collègue Larmet, qui "connaissait la musique". Il m'avait raconté des histoires incroyables sur leur aveuglement, leur vilenie. (P. Guth, Le Naïf aux 40 enfants.) — Я дал себе слово обращаться с родителями своих учеников дипломатично. - Остерегайтесь! - сказал мне мой коллега Ларме, знавший толк в этом деле. И он рассказал мне просто невероятные истории о тупости и подлости этих людей.

- Mais je connais la musique: vous allez me fourrer ces cinq cents balles dans votre poche sans rien dire à personne et lui acheter de quoi se remplumer. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Но я знаю, что произойдет. Вы сейчас же положите себе в карман эти пятьсот франков, не говоря никому ни слова, а сами купите вашему парню все, что ему надо.

Tu te crèves, tu te crèves, pendant le temps les autres s'enrichissent, [...] et nous restons là, à attendre que le ciel nous verse sa corne d'abondance. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Ты надрываешься, надрываешься, пока другие богатеют, а мы сидим и ждем, когда с неба на нас посыплются богатства, как из рога изобилия.

Il boitait avec beaucoup de bonne volonté, parce que ça lui permettait de tourner les pouces tout en gardant bonne conscience pendant que la famille s'échinait à la tâche. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Парень весьма охотно хромал, ибо это позволяло ему, не ударяя палец о палец, иметь чистую совесть, пока вся семья надрывалась на работе.

C'était commettre l'irrémédiable [...] et d'un coup de dé, faire brusquement basculer le tout dans le désastre. Puis il se jeta à l'eau... (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Это означало совершить непоправимое, и одним ударом все вдруг привести к катастрофе. Но все же он кинулся, очертя голову.

En lisant la réponse du Porpora, elle fut si transportée, qu'elle improvisa tout d'un trait dans sa tête une nouvelle image de la musicienne, fille adoptive du professeur, jeune Vénitienne surtout. (G. Sand, Consuelo.) — Читая ответ Порпора, она так увлеклась, что тут же мысленно создала новый образ молодой музыкантши, приемной дочери маэстро, юной и, главное, венецианки.

À Florac, chez le docteur, dans une chambre inconnue et coquette, il dormit d'un trait, sans rêve. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Во Флораке, у доктора, в кокетливо обставленной незнакомой комнате, он спал, не просыпаясь и без сновидений.

Il était également agacé par ces embrassades de circonstance, et sensible surtout à ce qu'elles avaient de scénique. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Доктора раздражали также эти "приличествующие случаю" объятия, особенно претила их театральность.

Le grand vent d'ouest qui remettait à flot le Haut-Pays sous un ciel de grand large. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Сильные, налетавшие с запада ветры обратили весь горный край в стремнину под необъятными небесами.

Les deux lascars s'entendaient à manier la fronde de main de maître; ils la faisaient souvent ronfler autour de la fosse à ordures où venaient s'abattre et déambuler les charognards. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Оба парня мастерски владели пращой, которую они частенько пускали в ход возле рва с отбросами, куда прилетали и где прогуливались стервятники.

- Faites comme moi, lui disait Fabert. J'ai mis tout ce que je possède en livres sterling... Voilà une monnaie de tout repos. (A. Maurois, Une carrière et d'autres nouvelles.) — - Берите пример с меня, - сказал ему Фабер. - Я поместил всю свою наличность в фунты стерлингов... Это самая надежная валюта.

Il sait que, sous la tranquillité apparente qui succède en Europe aux orages napoléoniens un feu caché couve encore. Les jeunes romantiques français, Lamartine, Hugo, semblent, en 1820, de tout repos. (A. Maurois, Metternich.) — Он знает, что под внешним спокойствием, установившимся в Европе после наполеоновских бурь, еще тлеет скрытый огонь. В 1820 году молодые французские романтики - Ламартин и Гюго - еще кажутся вполне безобидными.

Aussi ne faut-il pas s'étonner si la plupart des jeunes gens montagnards renâclent devant la situation qu'ils jugent anachronique, et lui préfèrent des solutions médiocres, mais de tout repos. C'est ainsi qu'ils mettent la clef sous la porte dès que l'occasion se présente. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Стоит ли удивляться тому, что большинство молодых жителей гор стремятся избавиться от положения, которое они считают анахронизмом, и предпочитают жалкую, но спокойную жизнь. Вот почему, как только представится случай, они удирают из деревни.

- Oh! vous savez que mon mari c'est un sage... Si, pourtant il a une passion... "Laquelle madame?" demandait Mme Bontemps. Avec simplicité Mme Cottard répondait: "La lecture". - Oh! c'est une passion de tout repos chez un mari! s'écriait Mme Bontemps, en étouffant un rire satanique. (M. Proust, À l'ombre des jeunes filles en fleurs.) — - О! вы знаете, мой муж - человек спокойный... Но у него есть страсть... - Какая же? - спрашивала г-жа Бонтан. Г-жа Котар простодушно ей отвечала: "Чтение!" - О! для супруга такая страсть совершенно безобидна! - восклицала г-жа Бонтан, с трудом сдерживая демонический хохот.

C'est probablement la raison pour laquelle les ministres de Dieu répugnent à déballer leur salade dans des endroits qui ne sont pas destinés à ça et où ils risquent d'être conspués. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Вот, очевидно, почему служители культа избегают нести свой вздор в местах, не предназначенных специально для этого и где их могут освистать.

Pauvre imbécile, il est bien plus fort que toi et que tu ne le penses; ce n'est pas à moi qu'il viendrait raconter des salades. (H. Jelinex, La race multicolore.) — Дура ты несчастная, он куда как сильнее тебя и сильнее, чем ты думаешь; но меня он баснями не проведет.

Son père [...] depuis sa maladie, se trouvait lui-même en difficulté, et avait été forcé de donner ses terres à moitié. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Его отец сам со времени своей болезни находился в стесненных обстоятельствах и вынужден был сдать земли в аренду - исполу.

Mais voilà: Dieu, le hasard, le destin, ce que vous voulez, va lui faire un croc-en-jambe. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Но вот Бог, случай, судьба, назовите как вам угодно, ставят ему подножку [Жозефу].

Par-dessus le marché, il y avait un gros oiseau aux ailes en accent circonflexe menaçant, qui décrivait de grands cercles au-dessus des toits. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — И в довершение всего, над крышами фермы, широко распластав крылья, угрожающе кружила какая-то огромная птица.

Le Comte. - D'illustre soldat à grand orateur, il n'y a que la main. Vous êtes le vendéen de la tribune. Maréchal (à part). À qui en a-t-il? (E. Augier, Le Fils de Giboyer.) — Граф. - Знаменитый полководец - знаменитый оратор, одно не хуже другого. Вы будете вандейцем на трибуне. Марешаль ( в сторону). О ком это он?

Oscar (paraissant à la porte du fond, en retenant Bernardet qui va sortir). - Non, monsieur, vous n'irez pas! Bernardet. - À qui en a celui-là? Oscar. - À vous qui m'avez joué... qui m'avez trahi... (E. Scribe, La Camaraderie.) — Оскар (входя через дверь в глубине сцены, сталкивается с уходящим доктором Бернарде). - Нет, сударь, вы не уйдете! Бернарде. - Кому он угрожает, этот субъект? Оскар. - Вам, да вам... Это вы разыграли, предали меня...

On aurait dit qu'il en avait contre quelqu'un, ou même qu'il avait franchi ce stade. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Казалось, доктор сердится на кого-то или даже уже перестал сердиться.

L'autre était toujours là, devant la grille [...], cigarette pendante, moustache en berne, immobile et dépenaillé comme un épouvantail. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — Абель все еще стоял у калитки - цигарка прилипла к губе, вислые усы, неподвижный, растерзанный - огородное чучело, да и только.

Depuis son voyage en Suisse, il fumait en cachette, avec une délectation aussi scélérate comme s'il avait feuilleté des livres cochons. (J. Carrière, L'épervier de Maheux.) — После поездки в Швейцарию он начал курить. Курил он тайком, с таким же воровским наслаждением, с каким он листал бы похабные книжки.