бытом

1) мурлыканье

2) шум, гул ( мотора); гудение

3) перен. монотонное жужжание

4) перен. удовлетворённость рутиной, повседневным бытом

vi

1) мурлыкать

2) урчать ( о моторе)

3) перен. быть довольным своим повседневным бытом

общ. урчащий (îò ronronnement)

1) общ. гул (мотора), урчание (îò ronronnement), гудение, мурлыканье, шум

2) перен. удовлетворённость повседневным бытом, монотонное жужжание, удовлетворённость рутиной

1) общ. гул (мотора), урчание, гудение, мурлыканье, шум

2) перен. удовлетворённость повседневным бытом, монотонное жужжание, удовлетворённость рутиной

  Праздничный день

   1949 - Франция (83 мин)

     Произв. Cady Films, Фред Орэн

     Реж. ЖАК ТАТИ

     Сцен. Жак Тати, Анри Марке, Рене Вилер

     Опер. Жак Меркантон

     Муз. Жан Ятов

     В ролях Жак Тати (почтальон Франсуа), Санта Релли (женщина у карусели), Ги Декомбль (ярмарочный зазывала Роже), Поль Франкёр (зазывала Марсель), Делькассан (кумушка), Мэн Валле (Жаннетта), Рафаль (парикмахер), Бове (хозяин кафе), жители деревни Сент-Север-сюр-Эндр и велосипед «пежо» модели 1911 г.

   Сент-Север-сюр-Эндр. Накануне давно запланированного праздника в деревню приезжают ярмарочные торговцы и устанавливают на центральной площади карусель и тир. Местного почтальона Франсуа они назначают мишенью для безжалостных шуток и насмешек. Расхвалив его ответственность и готовность помочь, они уговаривают его возглавить работы по водружению ярмарочного столба посреди деревни. Увлекшись работой, Франсуа чуть было не забывает о своих прямых обязанностях и со всех ног спешит доставить телеграмму, которую с аппетитом съедает коза адресата. С огромным трудом закрепив столб и немало гордясь этим достижением, Франсуа завершает объезд, а на площади, привлекая зевак, начинают звучать фанфары. Как только Франсуа возвращается на площадь, столб угрожающе кренится, и Франсуа вместе с велосипедом поспешно скрывается в кафе, чтобы не погибнуть. В маленьком кинотеатре, устроенном под навесом, показывают документальную ленту о том, как работает почта в Америке. Франсуа приходит с другом и восхищенно смотрит на экран. А там, чтобы сделать почтовую систему максимально эффективной, прибегают ко всем средствам, включая вертолет. На выходе из-под навеса крестьяне с сочувствием смотрят на Франсуа и его древний велосипед. 2 ярмарочных зазывалы подпаивают его так крепко, что он не может вернуться домой на 2 колесах и остается на ночь в товарном вагоне.

   На следующее утро зазывалы сажают Франсуа на велосипед на карусели и посвящают его в основные принципы работы американской почты. После этого Франсуа, быстрый как ветер, начинает объезд «по-американски». Он цепляет письма, куда придется - за кобылий хвост, на вилы крестьянина, бредущего вдоль дороги, - главное, чтобы это позволило ему выиграть время. По ходу невероятной гонки ему приходится бежать за обезумевшим велосипедом, затем снимать его со шлагбаума на переезде, где велосипед взмывает в воздух: после этого, совсем запыхавшись, Франсуа падает в воду. Он возвращается на телеге, которой управляет местная долгожительница. «Если новости хорошие, их можно и подождать», - философски заключает старуха. Зазывалы собрали вещички и уезжают в другую деревню.

   ► 1-й полнометражный фильм Тати добивается уникального и гармоничного сочетания смеха, поэзии и драгоценной, словно случайной бытовой наблюдательности. Историки, а также все, кто интересуется психологией и бытом французских крестьян в послевоенные годы, найдут здесь не меньше пищи для размышлений, чем в Фарребике, Farrebique, - но с юмором в придачу. Режиссерский стиль и ритм фильма, при всей детской беззаботности, выстроены весьма умело, не бросаются в глаза и обладают чудодейственной бодростью. Стремясь создать образ деревни в целом, режиссер вдруг цепляется за какую-то деталь, гэг, реакцию, потом опять растворяет их в общем пейзаже, из которого они вырвались лишь на мгновение. Созданный Тати персонаж почтальона самостоятелен (лишь несколько общих черт роднят его с Юло, будущим героем Тати (***)) и совершенно оригинален для бурлескного героя. В самом деле, он интегрирован в общество, у него есть профессия, и неудачи ждут его, лишь когда он становится наивной жертвой шутников или хочет бросить вызов заграничным стандартам. Как пишет Анри Ажель (Henri Agel, Precis d'initiation du cinema, Editions de l'Ecole, 1956), «кажется, будто Тати не знал, что ждет этого героя, а просто забросил его в мир и стал смотреть, что получится. Отсюда - такая свобода персонажа. Это такой невинный простак, которому все удается как будто бы чудом, настолько он послушен собственной невинности». Диалоги в Праздничном дне чуть более отчетливы, чем в более поздних фильмах Тати. Но большую часть времени почтальон Франсуа выражается при помощи каши из нечленораздельных звуков, которая отражает и его затруднения в общении, и крайнее недоверие Тати к языку. Четко артикулированный язык обманчив и часто самолюбив, а потому в полной мере звучит только из уст ярмарочных зазывал, которые стремятся заработать несколько грошей на деревенских жителях и, если представиться случай, вдоволь посмеяться над ними.

   N.В. Тати снимал фильм 2 камерами, на черно-белую пленку и в цвете (по технологии «Thomson»). Таким образом, в природе существуют 2 полных негатива картины. Различные препятствия, в особенности - технические (тайна которых до сих пор не прояснена до конца), не позволили в то время тиражировать и выпустить в прокат цветную версию фильма. В 60-е гг. для повторного проката Тати раскрасил прямо на пленке некоторые детали определенных планов, но это запоздалое и неуклюжее вмешательство не многое добавило фильму. 20 лет спустя, после долгих поисков и кропотливой реконструкции, группа энтузиастов из передачи «Cinema Cinemas» (телеканал «Antenne 2») смогла найти цветной негатив и тиражировать его фрагмент. Этот фрагмент был показан в передаче 28 февраля 1988 г. вместе с сюжетом о его поисках и восстановлении. В наши дни, если уладить все финансовые вопросы, судя по всему, уже есть возможность выпустить полную версию фильма в цвете (***).

   ***

   --- См. Каникулы господина Юло, Les Vacances de Monsieur Hulot*.

   --- Полная реставрированная версия в цвете выпущена в 1995 г.

  Путешествие в Италию

   1953 – Италия – Франция (англ. версия: 79 мин, ит.: 76 мин)

     Произв. Sveva Film (Росселлини), Junior Film (Адольфо Фоссатаро), Italia Film (Альфредо Гварини), Ariane, Francinex, Paris (прокат в Италии – Titanus)

     Реж. РОБЕРТО РОССЕЛЛИНИ

     Сцен. Виталиано Бранкати и Роберто Росселлини

     Опер. Энцо Серафин

     Муз. Ренцо Росселлини

     В ролях Ингрид Бергман (Кэтрин Джойс), Джордж Сандерз (Александр Джойс), Мария Мобан (Мари Растелли), Анна Проклемер (проститутка), Лесли Дэниэлз (Тони Бёртон), Наталия Рей (Наталия Бёртон), Тони Ла Пенна (Бартоло), Пол Мюллер (Поль Дюпон), Лила Рокко (синьора Синибальди), Бьянка Мария Черазоли (синьора Нотари).

   Александр и Кэтрин Джойс, бездетные английские буржуа, женатые уже 8 лет, приезжают в Неаполь уладить дело о наследстве. Впервые за все годы брака они оказываются наедине друг с другом и понимают, что им нечего друг другу сказать. Кэтрин ходит по музеям и достопримечательностям и с завистью глядит на беременных женщин, прогуливающихся по улицам города. Александр ищет женского общества. Скука и груз неутоленных желаний почти доводят их до разрыва. Но, став свидетелями эксгумации тел молодого мужчины и девушки на раскопках в Помпее, они мирятся во время религиозного праздника.

   ►  3-й из 5 полнометражных фильмов Росселлини с Ингрид Бергман. Смысловая насыщенность фильма, его гениальная прозрачность, спокойствие и огромная широта замысла делают крайне затруднительным любой анализ, особенно если его необходимо ужать в несколько строк. Сохраняя неизбежную линейность кинематографического повествования (столь же неотъемлемую от природы кинематографа, как бег пленки в киноаппарате), Росселлини концентрическими кругами описывает все более широкий пласт реальности. В начале сюжета и в центре кругов находится семейная пара, мужчина и женщина, которых сближает национальность и социальное происхождение, но совершенно разделяют характеры и взгляды на жизнь. Муж – деловой человек, не знающий в жизни ничего, кроме работы, – никак не общается с окружающим миром (миром другой страны). Жена старается хоть немного к этому миру приобщиться, хотя бы за счет неутоленных желаний. Неутоленного материнского инстинкта (в городе, где на каждой улице словно поют оду материнству). Неутоленной тяги к знаниям и культуре, толкающей ее по возможности заполнять пробелы экскурсиями и поездками, которые ее муж с презрением называет «паломничествами». Неутоленной жажды человеческого общения в более широком смысле. Во 2-м круге противопоставляются 2 цивилизации, Север и Юг: гиперактивность Севера, живущего по принципу «время-деньги», и праздное безделье Юга, склонного к созерцательности и поэзии (к ним склонна и героиня Ингрид Бергман). Ни одна из этих 2 цивилизаций, по мнению Росселлини, не важнее другой; не существует дилеммы, необходимости выбора между ними. Стремиться надо скорее к желанному (впрочем, и неизбежному) союзу, синтезу, гармоничному слиянию 2 традиций, взглядов на жизнь, которые представляют собой Север и Юг, – если только мир не хочет работать себе на вред. В 3-м круге содержится хрупкая и неощутимая граница между интимным миром человека и космосом, внутренним и внешним, материей и благодатью, повседневным бытом и чудом. В последние секунды фильма герои чувствуют, что эта граница призрачна; они ощущают, не выражая этого словами, что «всё – благодать». Покой, по мнению Росселлини, достигается, лишь когда взгляд направлен одновременно и внутрь, и наружу. Об этом свидетельствуют начальные субъективные планы, снятые из машины: в них царит полное единение с пейзажем; зритель поглощает реальность, как дышит; субъективная точка зрения смешивается с объективной, а смотрящий (будь он зрителем в кинозале или героем фильма в салоне машины) – с тем, на что он смотрит. Если искусство кино заключается в том, чтобы рассказать простую историю, которая постепенно вбирает в себя и зрителя, и целый мир, то Путешествие в Италию можно расценивать как один из тех фильмов, которые максимально используют средства и возможности такого искусства.

   Другая особенность фильма: чем больше смотришь на него вблизи и издалека, тем более значительным и важным он кажется, поскольку стоит на перекрестке 2 направлений, фундаментальных для истории мирового кино последних 50 лет. В 1942 г. Жак Турнёр под влиянием Вэла Льютона подходит к голливудским жанрам с другим, новым взглядом. Начинает он с фантастического жанра (Кошачье племя, Cat People). Своим новаторским подходом он заново изобретает и усиливает интимизм в кинематографе. Интимизм в его случае означает путешествие к глубинам души персонажей. Технически это выражается в том, чтобы на съемках находиться как можно ближе к плоти и психике героев. Эта же тенденция видна в фильмах Ланга, начиная с Дома у реки, House by the River, в 1-х картинах Преминджера, в более поздних фильмах Хичкока – таких, как Головокружение, Vertigo Психопат, Psycho. В 1944 г. в тысячах километров от Жака Турнёра Росселлини, как и весь мир, приходит в себя после самой масштабной катастрофы в истории человечества. Он хочет снять хронику последних дней старого мира, используя лишь те средства, что находятся под рукой. Тем самым он заново изобретает реализм в кинематографе, погоню за текущим моментом. Как правило, 2 этих направления, интимизм и реализм, не пересекаются между собой. Но в новом взгляде Жака Турнёра чувствуется некоторая доза реализма, да и интимизм, в конце концов, станет неотъемлемой частью неореализма, поскольку речь тут тоже идет о том, чтобы как можно более вплотную приблизиться к персонажам, их передвижениям и чувствам. Интимизм неореализма достигает высшей точки своего расцвета в Путешествии в Италию – фильме, важнейшем во всех отношениях, поскольку он не только говорит о Севере и Юге как о противоположных полюсах цивилизации, но и связывает воедино гениальное, полное оптимизма и надежд кустарное творчество ремесленника-новатора и трезвую, безупречную элегантность эстета, который больше не надеется что-либо изменить в мире. Эта элегантность частично рождается встречей Росселлини и Сандерза. Если бы она не состоялась в этом фильме, ее можно было бы счесть невероятной и даже невозможной. Состоявшись, она породила множество пикантных и неожиданных историй. Ингрид Бергман утверждала, будто видела, как Джордж Сандерз плакал, как ребенок, совершенно сбитый с толку Росселлини и его манерой работать. Вместо утешения он якобы услышал от режиссера такие слова: «Старик, это все-таки не первая халтура в твоей жизни и уж точно не последняя…»

   N.B. Оригинальная версия снята на англ. языке. Дублированная ит. версия на редкость чудовищна. У нее есть, по крайней мере, одно достоинство: на ее примере лучше, чем на каком-либо другом, видна чудовищность вообще всякого дубляжа. В этой версии нет одной из лучших сцен фильма (Сандерз констатирует, что все вокруг ушли на сиесту, и не может добиться, чтобы ему принесли бокал вина), поскольку она просто-напросто не поддается дубляжу. Сцена между Сандерзом и проституткой (Анна Проклемер) в ит. версии сохранилась, но текст ее звучит совершенно нелепо. Сандерз (или, вернее, дублирующий его итальянский актер) сначала говорит, что ни слова не понимает по-итальянски, а затем начинает говорить со своей собеседницей-итальянкой на чистом итальянском языке и понимает ее без малейших проблем.

   БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги опубликованы в итальянском журнале «Film Critica», № 156―157 (1965). Раскадровка (165 планов) – в журнале «L'Avant-Scène», № 361 (1987). Диалоги приведены на 2 языках: англ. и фр. В приложении приведены тексты 9 неаполитанских песен, украшающих картину. Читайте также главу 19 автобиографии Ингрид Бергман, где она напоминает, что изначально фильм был задуман как экранизация романа Колетт «Дуэт» (Duo), но права на него оказались уже проданы другим покупателям. Она пишет о замешательстве Джорджа Сандерза, впервые столкнувшегося со специфическими методами работы Росселлини (отсутствие сценария, рабочего плана и каких-либо понятий о пунктуальности; импровизированные поездки к морю понырять). Сам Джордж Сандерз в своих шедевральных «Воспоминаниях профессионального хама» (George Sanders, Memoirs of a Professional Cad, Hamish Hamilton, London, 1960) посвящает рассказу о съемках этого фильма не меньше 10 стр. (Помимо прочих эксцентричных выходок Росселлини, он рассказывает о привычке режиссера время от времени мчаться на своем «феррари» наперегонки с экспрессом Неаполь – Рим, который он всегда в итоге обгонял.) Наконец, рекомендуем к прочтению статью Жака Риветта: Jacques Rivette, Lettre sur Rossellini, «Cahiers du cinéma», № 46, 1955, – которая наряду с текстом того же автора о Хоуксе (Génie de Howard Hawkes, «Cahiers du cinéma», № 23, 1953) знаменует собою рождение современной кинокритики.