Серафимович

На последней станции перед горами столпотворение вавилонское: шум, крики, плач, матерная отборная ругань, разрозненные воинские части, отдельные группы солдат, а за станцией выстрелы, крики, смятение. (А. Серафимович, Железный поток) — The last station at the foot of the mountains was a scene of incredible confusion: the straggling remains of military units and separate groups of soldiers were raising hell; there was a roar of shouting, weeping, swearing. From behind the station came firing and hubbub.

- Товарищ Кожух! - Кожух подымает голову. Двое стоят весёлыми ногами. "Канальи!., успели..." (А. Серафимович, Железный поток) — 'Comrade Kozhukh!' He raised his head. Two merry soldiers were standing before him on wobbly legs. Kozhukh thought, 'Drunk, the fools!'

Выбившиеся из нищеты, выбившиеся из нужды смёткой, упорством, железным трудом иного-родние в почёте у богатых казаков. Держат они мельницы на откупу, много держат казацкой земли в аренде, держат батраков из своей же, иного-родней, бедноты, и лежат у них в банках деньги, ведут торговлю хлебом. Уважают их те казаки, у которых дома под железными крышами и амбары ломятся от хлеба, - ворон ворону глаз не выклюет. (А. Серафимович, Железный поток) — Those aliens who had conquered necessity and want by dint of acumen, perseverance, and relentless toil became respectable in the eyes of the rich Cossacks. They leased Cossack mills and many rich acres of Cossack land. They had hands of their own, drawn from among the poor aliens, they had money in the bank and traded in corn. They were honoured by those Cossacks who lived in houses with iron roofs and whose barns were bursting with corn. Ravens do not peck out one another's eyes.

- Завтра выступать... с рассветом. - И думал: "Не выполнят, сволочи!.." Все нехотя замолчали, и за этим молчанием стояло: "Дураку закон не писан". (А. Серафимович, Железный поток) — 'We march tomorrow... at dawn,' he said. But behind his decision was the thought: they won't obey, the devils! They became silent and their silence said: 'What can one expect of a fool?'

- Деньги, какие выколотишь, зараз шлёшь в деревню, и толку нету, как в прорву. (А. Серафимович, В пути) — 'When I manage to scrape some money together, I send it to the village at once. And all for nothing: this is money down the drain.'

Разношёрстными толпами идут солдаты по дороге, по пашням вдоль дороги, по бахчам... Нет рот, батальонов, полков - всё перемешалось, перепуталось. Идёт каждый где и как попало. (А. Серафимович, Железный поток) — The soldiers tramped, a jumbled crowd, along the road and beside it over the cultivated patches of land stripped clean of their watermelons... There were no longer companies, battalions, or regiments - all had become mixed and muddled. Each man did as he chose.

- Мы, брат, морское волчье, там мы можем, - самого чёрта наизнанку вывернем, а на сухопутьи, как свинья в апельсинах. (А. Серафимович, Железный поток) — 'You understand, brother, we are sea wolves, and on the sea we can do anything - turn the devil himself inside out, out on land we know no more than pigs know about oranges.'

Чёрт побери, - подумал Максимов, - опять я напорол глупостей. Зачем-то кричал, зачем-то обидел Веру, её отца. В конце концов я разбираюсь в живописи как свинья в апельсинах. (В. Аксёнов, Коллеги) — There I go again! he thought. Why the hell did I have to go and shoot my mouth off? I only hurt Vera and her father. Fact is I understand as much about art as a pig does about poker.

Любовно смотрит Кожух: "Добре, хлопцы! На вас вся надия". Любовно смотрит, но ещё любовнее - на эту бредущую в облаках пыли, как попало, отрёпанную, босую иногородную орду, - ведь он - кость от кости, плоть от плоти. (А. Серафимович, Железный поток) — Kozhukh watched them lovingly. Splendid lads... his pride and hope. But his glance was even warmer as it fell on the bedraggled horde of barefooted outsiders that trampled along in clouds of dust. Kozhukh himself was one of them. Bone of the bone and flesh of the flesh.

Лес этот необходимо было продать; но теперь, до примерения с женой, не могло быть о том речи. (Л. Толстой, Анна Каренина) — To sell this forest was absolutely essential; but at present, until he was reconciled with his wife, the subject could not be discussed.

- О Новороссийске не может быть и речи... У меня донесение товарища Скорняка. Там невылазная каша. (А. Серафимович, Железный поток) — 'There can't be any question of Novorossiysk... I have a report from Comrade Skornyak. It's a hell of a mess there.'

Прочитав радиограмму, Буторин швырнул её на стол. О возвращении в Архангельск, конечно, не могло быть и речи. Наше ледовое плавание только ещё начиналось. (М. Скороходов, Путешествие на "Щелье") — Butorin read the radiogram and tossed it on the table. But of course, there could be no thought of returning to Arkhangelsk. Our Arctic voyage was only just beginning.

Надо уходить: ещё можно прорваться, ещё недалеко ушли главные силы, а Кожух... стоит. Нехватает духу двинуться, не дождавшись отставших колонн. (А. Серафимович, Железный поток) — It was necessary to get away. It was vital. There was still a possibility of breaking through, the main forces were still not too far off, but Kozhukh did not move. He had no heart to abandon the columns which had lagged behind.

- Да, я несколько раз заходил к вам в прируб, но разбудить не хватило духу. Уж очень сладко вы спали. (Н. Рыленков, Недопетая песня) — 'I looked in several times but didn't have the heart to wake you. You were sleeping so soundly.'

У Суслопарова не хватило духу ответить сразу. (В. Астафьев, Тревожный сон) — Susloparov lacked the spirit to reply at once.

Проходило время, и она опять угадывала, что Захар душой не с ней, и опять чугунная тяжесть сковывала её, в один из таких моментов она твёрдо решила не мучаться больше и сказать ему, чтобы он совсем ушёл, но так и не хватило для этого духу. (П. Проскурин, Судьба) — Then time would pass and she would see that Zakhar's heart was not hers, that it seemed to be elsewhere, and once again a terribly heavy leaden burden would crush her, and in one such moment she decided she must put an end to her suffering and tell Zakhar to go away, to leave them for good, but she could not summon up enough courage.

- Товарищ Кожух, - дружески сказал начальник штаба, - сейчас напишу приказ, и колонна будет двинута на станцию вам в резерв... Кожух вышел к лошадям и в темноте тихо сказал адъютанту: - Останьтесь. Вместе с колонной дойдёте на станцию и тогда доложите мне. Тоже недорого возьмут и сбрехать. (А. Серафимович, Железный поток) — 'Comrade Kozhukh,' said the chief of staff in a friendly tone, 'I shall write out the orders at once, and the column will be moved to the station to act as reserves for you.'...Kozhukh went out to the horses and in the dark said to the aide in a low voice: 'Remain here. Go to the station with the column. Report to me from there. They are an unscrupulous lot and can't be trusted.'

Таким образом шли дни за днями, а за ними шло вперёд и дело (применительно к подлости). Идеалов и в помине уж не было - одна мразь осталась, - а либерал всё-таки не унывал. (М. Салтыков-Щедрин, Либерал) — So time passed and the cause of progress (becoming reconciled with foulness, of course) advanced. Not a vestige remained of his former ideals, only a bad odour. But still the liberal did not lose heart.

Жильё медведей, диких кошек, коз, оленей, да рысь по ночам отвратительно кричит по-кошачьи. На сотни вёрст ни следа человеческого. О казаках и помину нет. (А. Серафимович, Железный поток) — It was the haunt of the bear, polecat, wild goat, deer, and of the mewing lynx. No human being for hundreds of miles. No traces of Cossacks.

- Если попробуешь выступить, открою по тебе огонь, - сказал Смолокуров..., ослепительно сверкая зубами, - надо с честью защищаться, а не бежать. (А. Серафимович, Железный поток) — 'If you attempt such a thing, I'll open fire on your column,' said Smolokurov... flashing white teeth. 'We must defend ourselves honourably and not run.'

- Не армия, а митингующий сброд. Необходимо реорганизовать. Кроме того, десятки тысяч беженских повозок совершенно связывают по рукам и ногам. (А. Серафимович, Железный поток) — 'It's not an army but a rabble continually holding meetings. They must be reorganized. Besides, all these thousands of refugee carts bind us hand and foot.'

Она привалилась к нему, заплакала: - Навязалась вот на тебя, дурища! Спутала по рукам и ногам. (В. Астафьев, Царь-рыба) — She pressed to him and wept, 'I forced myself on you, great idiot that I am! Tied you hand and foot.'

Казалось, от нечеловеческой усталости все должны свалиться пластом и спать, как убитые. (А. Серафимович, Железный поток) — After their superhuman strain all might have dropped and slept like logs.

Гнедой мерин... неожиданно вскинулся на дыбы и с размаху грохнулся, ломая оглобли. (А. Серафимович, Железный поток) — A sorrel gelding reared and thumped heavily to the ground, breaking both shafts of the cart he was hitched to.

Медведь не хочет сдаваться. В бешенстве рвёт зубами рану у задней ноги. Собаки повисают на гриве, кубарем падают в снег от взмаха когтистой лапы. Медведь встаёт на дыбы - и опять в нашу сторону. (В. Песков, Шаги по росе) — Bruin was putting up a fierce fight. He tore madly at the wound in his hind leg. The dogs hung on his neck until they were sent flying by a whack of a sharp-nailed paw. The bear rose on its hind legs and made another rush in our direction.

Женщины наотрез отказались танцевать и требовали отвезти их домой, но Голуб стал на дыбы. - Никого из зала не выпускать, поставить часовых, - приказал он. (Н. Островский, Как закалялась сталь) — The women refused to dance and insisted on being taken home, but Golub would not hear of it. 'Post sentries,' he ordered. 'Nobody is to leave the hall.'

- Ну, как дела, подвигаются? Ворохтин сегодня звонил, интересовался. Сказал я ему, что всё хорошо, только Скуратова опять на дыбы встала. Он сказал, если надо - повлияет. (Л. Кассиль, Ход белой королевы) — 'How are things going? Vorokhtin called up, wanted to know about the training. I told him everything was all right except that Skuratova has again walked out on us. He said that if you agree he would talk to her.'

В ниточку тянусь, чтоб закончить дела и выехать на страстной. (А. Серафимович, Письмо И. А. Белоусову, 26 марта 1908) — I am doing my uttermost to put my affairs in order and leave during the Holy Week.