Карлин

← Глава 1. На четыре буквы

→ Глава 3. Do you speak ebonics?

Речь в эпиграфе идет о продолжении рода и развитии человечества, и непосредственно связанное с этим слово fuck - без сомнения, лидер среди английских ругательств по силе и популярности - заслуживает отдельного раздела.

Почему именно fuck столь популярно? К примеру, российский аналог этого слова не является столь явным лидером среди трех наших главных ругательств. Вот что говорят по этому поводу американские филологи. Слово fuck и по смыслу и по звучанию таково, что хорошо, органично ложится на любой текст. Fuck you звучит по-английски красиво, округло, подходит и для начала, и для концовки фразы. Fuck off - это для английского уха палиндром, оставляет в звуковом смысле ощущение законченности. What the fuck? - выражает удивление в звуковом и понятийном смысле гораздо лучше, чем все другие вопросы, ит.д.

Слово это древнее, но непечатное, поэтому проследить его историю трудно.

Историки, специально изучавшие эволюцию слова fuck в современном английском, отмечают, что самое раннее его упоминание датируется 1475 годом. Считают, что ранее, в Средние века, слово было под таким сильным табу, что зафиксировать его употребление просто невозможно.

Первое известное нам употребление его в художественном тексте относится к 1503 году. Вот отрывок из стихотворения Вильяма Дунбара (William Dunbar) - шотландского монаха и поэта того времени:

He clappid fast, he kist, and chukkit,

As with the glaikis he wer ouirgane;

Yit be his feirris he wald have fukkit;

Ye break my hart, my bony ane!

Большинство ранних примеров употребления слова fuck найдено в Шотландии. Это говорит не о том, что слово оттуда, а о том, что запреты на соседней с Англией территории, где и народ жил попроще, были менее строгими. В XVII-XIX веках запреты стали ослабевать. Все очень похоже на русский, только там все началось чуть раньше (лет на 100), и роль нашего Баркова, и сейчас воспринимаемого ерником, сыграл гораздо более почитаемый ныне Роберт Бернс.

В 1785 г. в Англии издается первый словарь вульгарного языка. Наше слово там присутствует, но напечатано так: f**k. В 1893 г. малым тиражом для специалистов вышел монументальный труд "Сленг и его аналоги", где слово fuck впервые в лингвистической литературе приведено полностью.

В XIX веке в Англии, еще пуританской, были казусы, связанные с обсуждаемым термином. Так, в 1882 г. в респектабельной "Times" в результате типографской ошибки (или кто-то пошутил так смело) слово fucking попало в речь генерального прокурора. Был грандиозный скандал с публичными извинениями, обещаниями найти и сурово наказать виновного и т. д. Кстати, и сейчас такие опечатки шокируют, во всяком случае, внимание уж точно привлекают.

Но уже к 1915-му в Британии литературы с этим словом было полно. Связывают это не с тем, что язык стал ухудшаться, а с ослаблением запретов и табу.

Теперь - о США, стране более пуританской, чем большинство развитых европейских государств. В Америке слово fuck никогда и ни в какой форме вплоть до 1926 г. в печать не попадало. Впервые напечатано оно в мелкой проходной книжонке, что осталось незамеченным (это уж сейчас исследователи раскопали). Так потихоньку и началось. В те годы полные неприличных слов романы Джойса распространялись в США подпольно. Благопристойные граждане потребовали санкций через суд, который состоялся в 1933 г., однако принял сторону издателей.

Это был серьезный прецедент, но еще не снятие запретов. Классический роман "Любовник Леди Чаттерлей" таскали по судам вплоть до 1960 г. В итоге тоже разрешили.

Шестидесятые и стали временем снятия запретов на любые слова в художественных произведениях. Огромный вклад в распространение свободы матерного слова в массах внесли хиппи, рэпперы (по сути - исполнители матерных негритянских частушек) и standup comedians (эстрадные комики типа наших Жванецкого, Петросяна ит.д.).

Весь американский юмор на бытовые темы сопровождается сейчас сплошным матом-перематом. Без этого как бы и не смешно, не по-настоящему выходит. Убрать оттуда непечатные слова, как и из анекдотов, уже невозможно. В высокой политической сатире запретные словечки проскакивают, но лишь как перчик, как приправа к острому блюду. А в бытовом юморе этот перец основное блюдо и есть.

Еще пример - Джордж Карлин, американский комик, работающий и сейчас. На вид - благообразный пожилой седовласый джентльмен, а откроет рот - помойка. Вся его карьера построена на принципе: никаких запретов ни на что. Проблемы с "американскими органами" у него тоже были. Его ранняя сатирическая радиопрограмма "Семь грязных слов" привела к запрету этих главных американских непристойностей (fuck, shit, cunt, cocksucker, motherfucker, piss, tits) Федеральной комиссией коммуникаций (FCC), которая по совместительству служит в стране и цензурным ведомством. Но сейчас в его программах, живых на кабельных каналах (НВО, например), эти и еще многие-многие примечательные слова звучат ежедневно (см. главу 8 "Упражнение для эрудитов"). Он матюгается на людях уже тридцать лет, зарабатывая себе этим на жизнь.

Голливуд мат не использовал вплоть до 1970 года. Впервые он широко пошел в знаменитой комедии о войне в Корее M.A.S.H.(см. mash в словаре). Конечно, в военное время речь грубее - это полностью и было передано в диалогах фильма.

В официальной американской прессе ("New York Times") слово fuck впервые появилось сравнительно недавно - 1998 г., отчет комиссии Кеннета Старра, искажать ничего было нельзя. Вот перевод этих строк: "Миссис Левински сказала, что она хотела от президента признания, что он "helped to fuck up my life"".

А последний скандал с нашим словом разгорелся совсем недавно, в декабре 2003 г. Сенатор от штата Массачусетс Джон Керри, потенциальный конкурент Буша на будущих выборах, по поводу войны в Ираке сказал: "When I voted for the war, I voted for what I thought was best for the country... Sure. Did I expect George Bush to f**k it up as badly as he did? I don't think anybody did." Незамеченным это не осталось - как, мол, так грубо можно - в общем, подставился своим политическим противникам.

Вот так главное американское слово и продолжает свое победное шествие. Слово fuck - нецензурное, неприличное и непечатное, однако сейчас прямого запрета на него нет. В официальной речи, газете или на ТВ употребить его невозможно, однако на концертах, в художественных фильмах, прозе и особенно гангстерском рэпе (gangsta rap) оно, как и в жизни, встречается часто.

Изображать жизнь такой, какая она есть, художникам и артистам сейчас не возбраняется. У нас, впрочем, та же тенденция.

- Вы в "Курочке Рябе" даже матюгаетесь!

- А как иначе, если все там, в этой деревне, так говорят? Причем легко, мило, по любому поводу. На ребенка, чтобы он холодильник открыл или сходил за чем-то. Это нормально, это ничего не значит, это как дышать. И когда кого-то это коробит, мне даже как-то странно.

Фантазия народа работала над этим словом постоянно, создавая многочисленные производные. Некоторые забылись, а некоторые стали очень популярными. Мы дадим здесь характерные примеры. Начнем с самого главного новшества.

Motherfucker - чрезвычайно распространенное выражение, зародившееся в 1960-е, в среде американских негров. Главный вклад эбоникса в современный английский. Мать там - наиболее уважаемая фигура, а поэтому ругательства страшнее и не представить.

Интересно, что в Америке сильнейшее ругательство означает дословно "Ты совершал половой акт со своей мамой", а у нас "Я (некто) совершал половой акт с твоей мамой". Здесь, возможно, приоткрываются какие-то глубинные психологические особенности национальных характеров. Вопрос ждет своих исследователей. У нас своя версия есть, но теоретической подготовки и наглости, чтобы ее изложить не хватает.

Потом слово mothefucker расползлось по миру, в значительной степени утратив свою эмоциональную окраску, связанную с оригинальной средой. Разумеется, тут же появилась масса сокращений-производных-эвфемизмов, некоторые из которых даны ниже. Нам особо нравится futhermucker, прости Господи. Стоит - на самом деле - запомнить, что когда американец говорит fucker, нами это, ясное дело, воспринимается как грубость. А когда он восклицает mother! - нет. Между тем, степень грубости тут практически одинакова - отовсюду ясно проглядывает лукавый motherfucker.

Еще стоит особо упомянуть fucking - настолько популярное слово, что оно давно стало уже как бы само себе эвфемизмом. Образец американского юмора, иллюстрирующий его употребление, приведен на рис. (Смягченно перевести эту пародию на газетный заголовок можно так: "Новейшие исследования доказали: все на фиг остохренело". Точный по грубости перевод вы легко сделаете сами).

Услышать использование слова в прямом смысле можно примерно с той же вероятностью, как у нас "иди ты на..." в качестве буквального предложения. Смысл его в разговоре, самоочевидно, "е**ный", но по-английски это воспринимается как-то мягче, типа "гребаный", "чертов". Так, например, произвелось слово-бумажник (помните, их еще Льюис Кэрролл любил - но не это конкретное, конечно) fugly = fucking ugly - уродина. Соответственные значения имеют популярные fuckingly, fucking well, fucking-A well, fuckish. И fucked - это все же не в прямом смысле обычно, а в смысле большого невезения. В этом совершенно непрямом смысле могут использоваться многочисленные производные главного американского слова, выполняющие функции усиления и угрязнения: Absofuckinglutely! Fun-fucking-tastic! Guaranfuckingtee! Un-fucking-believable!

Вообще-то народные fucking-выражения можно разбить на группы, что мы и сделаем, иллюстрируя заодно принципы английского словообразования.

Сокращения

Составные слова

Выражения

 Вверх по лестнице, ведущей вниз

   1967 – США (123 мин)

     Произв. Warner (Алан Дж. Пакула)

     Реж. РОБЕРТ МАЛЛИГАН

     Сцен. Тэд Мозел по одноименному роману Бел Кауфман

     Опер. Джозеф Коффи (Technicolor)

     Муз. Фред Карлин

     В ролях Сэнди Деннис (Сильвия Барретт), Патрик Бедфорд (Пол Барринджер), Эйлин Хекарт (Генриэтта Пасторфилд), Рут Уайт (Беатрис Шрактер), Джин Стэплтон (Сэди Финч), Соррелл Бук (доктор Бестер), Рой Пул (Макхэйб), Флоренс Стэнли (Элла Фриденбёрг), Эллен О'Мара (Эллис Блейк), Джефф Хауард (Джо Фероне), Хосе Родригес (Хосе Родригес).

   Молодая, полная энтузиазма выпускница университета Сильвия Барретт приезжает в колледж имени Калвина Кулиджа, расположенный в мрачном и неприглядном квартале Нью-Йорка. Здесь Сильвия намеревается начать преподавательскую карьеру. Ее окружает настоящий хаос – привычное явление для этой школы. От бесчисленных и противоречивых директив администрации, постоянного шума звонков, колоколов и громкоговорителей, гвалта учеников, не имеющих ни малейшего понятия о дисциплине, у нее голова идет кругом. Ее класс, в котором ей никак не удается навести тишину, состоит из 40 подростков всех цветов кожи, и они ей не дают ни минуты покоя. Со стороны коллег она почти не находит сочувствия. Учитель литературы Пол Барринджер может посоветовать ей только одно: ко всему относиться с иронией и безразличием, как это делает он сам. Целый год Сильвия пытается наладить контакт с учениками, но ни одна попытка не находит успеха. Барринджер хочет ее соблазнить, но она предлагает ему переключиться на ее ученицу Эллис Блейк, девушку невзрачной наружности. Однако цинизм Барринджера доводит девушку до самоубийства. Сильвия обращает особое внимание на Джо Фероне, мальчика неглупого и очень способного, хоть и крутящегося в дурной компании, но Джо неправильно толкует ее заинтересованность и думает, что она хочет с ним переспать. Постоянные неудачи доводят Сильвию до мыслей об увольнении. Но она замечает, что оказала благотворное влияние по крайней мере на одного ученика – замкнутого и стеснительного пуэрториканца Хосе Родригеса, который с ее помощью обрел веру в себя. Она решает продолжить свой каторжный труд.

   ►  Большая часть творчества Роберта Маллигана свидетельствует об усилиях добиться выгодного сочетания социологии с определенным романтизмом. Неуравновешенность, нестабильность (подчас довольно трогательная) его персонажей отражают нестабильность самого общества. Рассматривая школьный мир через иллюзии и разочарования молодой учительницы, плохо подготовленной к своей роли, он видит в этом мире миниатюрное отражение современной Америки: кругом царит беспорядок, после исчезновения прежних ценностей образовался вакуум, где не спешат рождаться новые, более правильные ценности; вседозволенность и расслабленность в отношениях между людьми пе научили их (быть может, пока не научили) лучше общаться или больше узнавать друг о друге. Но Маллиган далеко не пессимист; во всем этом он не видит ничего окончательного, ничего непоправимого. Описание школы в начале (снятое в настоящем учебном заведении) поражает насмешливым и достоверным реализмом. При такой убедительной обстановке развитие сюжетных линий кажется более блеклым. Сэнди Деннис своей захватывающей игрой доводит персонажа до невроза при том, что ход повествования не предоставляет достаточных оснований и объяснений для подобного состояния. Как и большинство фильмов Маллигана, Вверх по лестнице – великолепный, но неполный набросок, содержательнее многих полнометражных фильмов, но страдающий от недостатка общей организованности, цельности и уверенности авторского взгляда, которыми отличаются подлинные шедевры.

  Мир Запада

   1973 – США (88 мин)

     Произв. MGM (Пол Н. Лазарус III)

     Реж. МАЙКЛ KPAЙTOH

     Сцен. Майкл Крайтон

     Опер. Джин Полито (Metrocolor)

     Муз. Фред Карлин

     В ролях Юл Бриннер (ковбой), Ричард Бенджамин (Питер Мартин), Джеймс Бролин (Джон Блейн), Алан Оппенхаймер (старший наблюдатель), Виктория Шоу (королева), Дик Ван Пэттен (банкир), Линда Скотт (Арлетт).

   Развлекательный центр «Делос» за 1000 долларов в день предлагает своим клиентам возможность прожить наяву и реализовать свои фантазии в 3 разных мирах: в Древнем Риме времен Помпеи среди дворцов, пиров, всеобщего распутства; в Средневековье, мире рыцарских турниров и романтической любви; на Диком Западе 1880 г. среди первопроходцев и бандитов, в мире затаенной или бушующей жестокости. Гражданский адвокат Питер Мартин и его друг Джон Блейн, давний клиент центра, выбирают Дикий Запад. Им выдают ковбойскую одежду; их отводят в комнату – не особо уютную, зато тщательно воссозданную, не лучше и не хуже гостиничного номера того времени. Блейн посвящает друга в правила этого мира и говорит, что все люди, которых они встретят в нем, за исключением клиентов – очень высокотехнологичные роботы. В баре Мартина задирает агрессивный ковбой, весь одетый в черное, с тяжелым металлическим взглядом, и Мартин разряжает в него револьвер. Труп уносят. Блейн уточняет, что если бы его друг попытался застрелить живого человека, оружие бы не сработало. В таверне друзья уединяются с 2 довольно легкомысленными девицами, которые предлагают им развлечься. Это тоже роботы, но клиенты остаются довольны их услугами.

   Ночью работники центра собирают «трупы», оставшиеся после нападения на банк. Затем роботов чинят в подземной лаборатории. Главный инженер обеспокоен учащением поломок, которые распространяются среди роботов без всякой логической причины, словно заразная болезнь. В 5 утра центр вновь возвращается к работе. Вчерашний агрессивный ковбой на этот раз угрожает Блейну. Мартин приходит на помощь, стреляет в него, и нападавший вылетает в окно. Мартина сажают в тюрьму. После подрыва стены в тюрьме (устроенного, конечно же, работниками центра) ему удается сбежать. Он находит друга и отправляется с ним на прогулку по горе, где Блейна кусает – по-настоящему – гремучая змея. Этот инцидент – еще одно доказательство сбоя в программе роботов. Инженер предлагает полностью закрыть центр. В средневековом мире служанка дает пощечину клиенту, одетому в господские одежды, который пытался за ней приударить (еще один сбой). Когда этот же клиент флиртует с королевой (эпизод, добавленный в сценарий игры по его настоянию), Черный Принц вызывает его на дуэль и пронзает мечом; и вот этого уже организаторы не предусматривали совсем.

   Мартин и Блейн снова встречают агрессивного ковбоя. «Опять ты!» – кричит Мартин. Ковбой убивает – по-настоящему ― Джона Блейна. Мартин не верит своим глазам, он напуган и пытается ускакать от ковбоя. Начинается долгая погоня. Мартин скачет через античный мир, в котором происходит резня (роботы убивают клиентов). В подземелье погибают от удушья работники центра, попавшие в плен системы автоматического закрывания дверей. Мартин остается без лошади, и его догоняет враг; Мартин плещет ему в лицо кислотой, но это не помогает. Мартин скрывается в средневековом мире, но и там ковбой продолжает гнаться за ним. Мартин ослепляет его факелами и поджигает. Робот вспыхивает как спичка, и все равно тянется к Мартину до последнего, пока не расплавляется окончательно. Мартин ошеломлен: он понимает, что остался жив только чудом.

   ►  1-й фильм, снятый Майклом Крайтоном, прежде известным только как автор популярных романов («Штамм „Андромеда“» [The Andromeda Strain] был великолепно экранизирован Робертом Уайзом в 1971 г., а «Опасный пациент» [The Terminal Man] – далеко не столь великолепно, но все же довольно выразительно – Майком Ходжесом в 1974 г.). Эта оригинальная, мастерская картина выдержана в классическом стиле, и иногда ее хочется двинуть чуть дальше в любом направлении: в эксцентричности, научной фантастике, нравственной аллегории и аллегории в целом. Эксцентричность постоянно присутствует в сюжете, хотя ее строго сдерживает режиссерский стиль, чурающийся излишней причудливости. Отметим хотя бы финальную погоню, когда спятивший кровожадный робот-ковбой преследует адвоката, переодетого колонистом, на фоне декораций средневекового замка. Со скрытым, но вполне ощутимым юмором Крайтон раскрывает одну из ключевых тем научной фантастики: бунт машин, в данном случае – роботов. В глазах их создателей-людей бунт, борьба за освобождение трактуется как поломка, механический сбой. На уровне фантастики эта «болезнь» становится местью за жестокость человека и при этом – плодом этой заразительной жестокости. Юл Бриннер, великолепно вписавшийся в роль, которую он не раз играл в реалистических вестернах (Великолепная семерка, The Magnificent Seven, Джон Стёрджес, 1961, и, главное, превосходное Приглашение стрелку, Invitation to a Gunlighter, Ричард Уилсон, 1964), своей игрой подчеркивает роботизированный характер насилия: немого и пассивного подчинения самому слепому и механическому инстинкту свойственному человеческой природе. В самом деле, фильм становится аллегорией насилия в современном обществе. Перестав быть жизненной необходимостью, насилие теперь подавляется в людях. Попав под запрет, оно стало источником нездорового наслаждения, и развлекательный центр «Делос» пытается подарить его клиентам на уровне воображения; но от воображаемого до реального – всего один шаг, и клиенты центра сделают этот шаг ценой собственной жизни. Наконец, в самом глобальном контексте, фильм можно рассматривать как аллегорию чтения или просмотра кинофильмов. Ведь в самом деле каждые книга и фильм предлагают читателям / зрителям возможность без риска для себя пережить чувства и опасности при помощи персонажей, воплощающих тенденции, запрещенные или подавляемые в нашем повседневном существовании.

   N.В. Продолжение, гораздо более бесцветное: Мир будущего, Futureworld, Ричард Т. Хеффрон, 1976.

   БИБЛИОГРАФИЯ: режиссерский сценарий (на 90 % совпадающий с реальным фильмом) опубликован в карманном формате (Bantam, New York, 1974). В предисловии Крайтон рассказывает о съемках, финансовых трудностях («MGM» не верила в фильм) и травмах, полученных актерами. Он пишет, что стремился к трезвому, реалистичному и внятному режиссерскому стилю, который бы контрастировал со странностью происходящего и тем самым подчеркивал бы ее.