калье

carrera vaqueta Пар. — наказа́ние в а́рмии (прогон провинившегося солдата сквозь строй, сопровождающийся побоями)

His legs and arms were silvery. His head was a stainless-steel barrel with electric eyes. His body, no more than a cylinder, was gold. Stamped in the middle—what would have been a man’s chest—was this legend: NORTH CENTRAL POSITRONICS, LTD. / IN ASSOCIATION WITH / LaMERK INDUSTRIES / PRESENTS / ANDY / Design: MESSENGER (Many Other Functions) / Serial \# DNF-44821-V-63 / <…> He sang songs, passed on gossip and rumor from one end of town to the other—a tireless walker was Andy the Messenger Robot—and seemed to enjoy the giving of horoscopes above all things, although there was general agreement in the village that they meant little. — Руки и ноги серебрились. Голова напоминала стальной бочонок с электрическими глазами. Тело, обычный цилиндр, отливало золотом. На цилиндре, примерно в том месте, где у человека находится грудь, крепилась табличка: НОРТ СЕНТРАЛ ПОЗИТРОНИК, ЛТД / ПРИ УЧАСТИИ / ЛаМЕРК ИНДАСТРИС / ПРЕДСТАВЛЯЕТ / ЭНДИ / Назначение: ПОСЫЛЬНЫЙ (много других функций) / Серийный № DNF-44821-V-63 / <…> Он пел песни распространял слухи и сплетни, не знающий устали ходок Энди, робот-посыльный, но больше всего ему нравилось сообщать каждому встречному его гороскоп, хотя все давно уже сошлись во мнении, что гороскопы эти очень уж далеки от действительности. (ТБ 5)

“Which are your men good with?” he asked Eisenhart. “Bow or bah? For I know it’s surely not the rifle or revolver.” – “We favor the bah,” Eisenhart said. “Fit the bolt, wind it, aim it, fire it, ‘tis done.” — Каким оружием хорошо владеют ваши мужчины? – спросил он Айзенхарта. – Луком или «ба»? Так как мне ясно, что это не могут быть ни ружьё, ни пистолет. … – Мы предпочитаем ба. – ответил Айзенхарт. – Вложил стрелу, покрутил натяг, прицелился, выстрелил – все дела. (ТБ 5)

“They return husks. And what of us? What is this doing to us? Some might say nothing, that the Wolves have always been a part of our life in Calla Bryn Sturgis, like the occasional cyclone or earthshake. Yet that is not true. They’ve been coming for six generations, at most. But the Calla’s been here a thousand years and more.” — Они возвращают оболочку, – повторил он. А мы? Что происходит с нами? Некоторые могут сказать, что ничего, что Волки всегда были частью нашей жизни в Кэлла Брин Стурджис, как случайный ураган или землетрясение. Однако, это не так. Они приходят сюда шесть последних поколений, но не более того. А люди живут в Кэлле больше тысячи лет. (ТБ 5)

Gunslingers to the west, come out of Mid-World. / And it was true, God help them. Arthur Eld’s last deadly children, moving toward Calla Bryn Sturgis along the Path of the Beam. Ka like a wind. — Стрелки на западе, пришедшие из Срединного мира. / И, если это правда, да поможет им Бог. Последним детям Артура из Эльда, идущим к Кэлле Брин Стурджис по Тропе Луча. Ка – как ветер. (ТБ 5)

The other sneetch flies true, striking Eamon Doolin square in the face. His head explodes in a spray of blood and bone and mealy gray stuff. The sneetch flies on maybe thirty grop, then whirls and comes back. Jamie ducks and hears it flash over his head, giving off a low, hard hum as it flies. — Другой снич находит цель, и врезается Имону Дулину прямо в лицо. Его голова взрывается, разлетаясь брызгами крови, осколками костей и ошметками мучнистого серого вещества. Снич продолжает свой полёт ещё гроп тридцать, затем делает разворот и возвращается. Джейми ныряет вниз и слышит, как он проносится у него над головой, испуская низкое механическое гудение. (ТБ 5)

There are no records, ye ken, just one mouth to another. I know I was well-breeched, so it’s longer than twenty years… — Ничего не записывается, вы знаете, все передается из уст в уста, от стариков к молодым. Но я помню, что уже ходил в штанах, следовательно, прошло больше двадцати лет… (ТБ 5)

Henchick shrugged. “Do ye ken bayderies?” / Batteries. Roland nodded. — Хенчек пожал плечами. … – Ты знаешь, что такое байдерейки? / “Батарейки”. Роланд кивнул. (ТБ 5)

Here is a road as wide and as well-maintained as any secondary road in America, but of the smooth packed dirt the Calla-folk call oggan. Ditches for runoff border both sides; here and there neat and well-maintained wooden culverts run beneath the oggan. — Вот дорога, широкая, поддерживаемая в хорошем состоянии, как и любая второстепенная дорога Америки, только без асфальта. Покрытие, плотно укатанную землю, в Калье называли огганом. Слева и справа аккуратные кюветы. Через равные расстояния под огганом проложены деревянные трубы, соединяющие кюветы. (ТБ 5)

First there was the soft thud of their hooves on the oggan, then on the far stonier ground of the arroyo path. — Поначалу их копыта мягко застучали по оггану, потом, уже громче, по каменистому проселку. (ТБ 5)

He wasn’t as old as the Manni elder, nor nearly so old as Tian’s Gran-pere (who claimed to be the oldest person not only here but in Calla Lockwood to the south), and yet he seemed somehow older than both. Older than the ages. Some of this no doubt had to do with the haunted eyes that looked out at the world from below the scar on his forehead (Zalia claimed it had been self-inflicted). More had to do with the sound of him. Although he had been here enough years to build his strange Man Jesus church and convert half the Calla to his way of spiritual thinking, not even a stranger would have been fooled into believing Pere Callahan was from here. His alienness was in his flat and nasal speech and in the often obscure slang he used (“street-jive,” he called it). He had undoubtedly come from one of those other worlds the Manni were always babbling about, although he never spoke of it and Calla Bryn Sturgis was now his home. He had the sort of dry and unquestionable authority that made it difficult to dispute his right to speak, with or without the feather. — Не такой старый, как старейшина Мэнни, гораздо моложе дедушки Тиана (который заявлял, что старше его никого нет от Кэллы Локвуд до самого юга), и, однако, он казался старше их обоих. Старше вечности. За это говорили и его глаза, смотревшие на мир из-под шрама на лбу (Залия утверждала, что он сам вырезал этот крест), в которых читалась мудрость веков, и, даже в большей степени, его голос. Хотя он прожил в Кэлле достаточно долго, чтобы построить церковь своему странному Человеку-Иисусу и обратить в свою веру половину жителей, даже незнакомец никогда бы не принял Пера Кэллахэна за местного. Его инородность проявлялась и в произношении, и во многих словах, которые до него в Кэлле никто не слышал (“уличный жаргон”, как он их называл), а знакомые слова обретали в его устах новый смысл. Не вызывало никаких сомнений, он пришел из одного из других миров, о существовании которых постоянно твердили Мэнни, пусть сам никогда об этом не рассказывал, а Кэлла Брин Стурджис давно уже стала ему домом. И безоговорочное уважение, которым он пользовался, давало ему полное право говорить, когда у него возникало такое желание. И едва ли кто мог оспорить это право, с перышком или без. (ТБ 5)

The housekeeper was good-looking, about forty. Her name was Rosalita Munoz, and when she saw the way Roland walked to the table, she said: “One cup coffee, then you come with me.” — Домоправительницу, симпатичную женщину лет сорока, звали Розалита Мунос, и увидев, как Роланд идет к столу, она сказала: “Одна чашка кофе, а потом пойдешь со мной”. (ТБ 5)

A hundred and forty men, most of them farmers, watched him walk to the front of the hall, the wide legs of his white pants swishing, his shor’boots clacking on the hardwood floor. — Сто сорок мужчин, в основном, фермеры, наблюдали за его шествием к лобному месту зала: белые широкие штанины звучно рассекают воздух, сапоги отбивают громкие удары на деревянном полу. (ТБ 5)

“Those of the north wear wooden shoes, or so ‘tis said,” Zalia told Eddie, looking a little wistful. She herself wore scuffed clodhoppers called shor’boots. — Те, что живут дальше к северу, носят деревянные башмаки, так, во всяком случае, говорят, – Эдди показалось, что Залия произнесла это с видом, выдающим лёгкую тоску. У неё самой на ногах были неуклюжие обшарпанные боты, которые здесь называли сапогами. (ТБ 5)