грибоедов

Чацкий. И в жёнах, дочерях к мундиру та же страсть! / Я сам к нему давно ль от нежности отрёкся?! / Теперь уж в это мне ребячество не впасть, / Но кто б тогда за всеми не повлёкся? (А. Грибоедов, Горе от ума) — Chatsky. No less to uniform our wives and daughters bow. / How long have I myself that weakness thrown behind me? / I do not fear to yield to aught so childish now; / But was it strange, with all the rest to bind me?

Пилотка размеров необыкновенных от пота по краям потемнела - будто не снимал он её с времён Очакова и покоренья Крыма - и блином лежала на продолговатой голове солдата. (М. Алексеев, Дивизионка) — His outsized cap was black with sweat along the edges, as if he hadn't removed it from time immemorial and it sat on his longish head like a pancake.

- На что мне нужен ваш прапорщик!.. Он герой не моего романа. Я таких не люблю! (А. Степанов, Порт-Артур) — 'A fat lot I care for that ensign of yours... He is a hero not of my romance. I don't like such puny creatures.'

Унынья моего / Ничто не мучит, не тревожит, / И сердце вновь горит и любит - оттого, / Что не любить оно не может. (А. Пушкин, На холмах Грузии лежит ночная мгла) — No other source / Can trouble or disturb my woe, / My heart burns bright again and loves anew - because / How not to love it does not know.

Софья. Молчалин, вы? Чацкий. Она! она сама! Ах, голова горит, вся кровь моя в волненье! (А. Грибоедов, Горе от ума) — Sophya: Molchalin! You? Chatsky: 'Tis she! I see her plain! My head is all on fire; my blood to the temples streaming!

Всё обошлось превосходно - никто нас не тронул, ни собаки, ни люди. Правда, на всякий случай мы версты три дали крюку по городскому валу. (В. Каверин, Два капитана) — Everything turned out excellently. Nobody interfered with us, neither dogs nor people. True, just to make sure, we did carry out a detour of about two miles round the town wall.

Фамусов. Который же из двух? / "Ах, батюшка, сон в руку!" / И говорит мне это вслух! / Ну, виноват, какого ж дал я крюку! (А. Грибоедов, Горе от ума) — Famusov: There now! Which does she prefer? / 'Papa, the dream's come true!' / We have it straight out loud from her! / Well, well! I'm wrong. What sent me so askew?

А возвращение на родину, в Питер? Год болтался чёрт знает где, приходишь... Здорово сказано: "И дым отечества нам сладок и приятен..." (В. Аксёнов, Коллеги) — And when the port happens to be home? Leningrad? After spending a year God knows where? Then you appreciate what the poet meant when he said: 'The very smoke of one's homeland is sweet.'...

София. Судьба нас будто берегла; / Ни беспокойства, ни сомненья... / А горе ждёт из-за угла. (А. Грибоедов, Горе от ума) — Sophya. It seemed that fate itself protected, / With naught to worry till the morning - / And trouble comes, when least expected!

В этих боях наша славная 16-я воздушная армия от начала и до конца господствовала в воздухе. Лишь одиночные немецкие самолёты могли наносить удары, как говорят, "из-за угла". (К. Рокоссовский, Солдатский долг) — Our glorious 16th Air Army had completely dominated the air in these battles and only isolated enemy planes had succeeded in getting through on 'hit-and-run' strikes.

София. Примеры мне не новы; / Заметно, что вы желчь на всех излить готовы; / А я, чтоб не мешать, отсюда уклонюсь. (А. Грибоедов, Горе от ума) — Sophya: Oh, do take some one new. / I see on every one your spite you want to spend; / I think I'll go away: then I shan't hinder you.

Билибин писал, что его дипломатическая discrétion мучила его и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нём при виде того, что творится в армии. (Л. Толстой, Война и мир) — Bilibin wrote that the obligation of diplomatic discretion tormented him, and he was happy to have in Prince Andrew a reliable correspondent to whom he could pour out the bile he had accumulated at the sight of all that was being done in the army.

Фамусов. Тебя уж упекут / Под суд, как пить дадут. (А. Грибоедов, Горе от ума) — Famusov. They'll put you through the mill; / As sure as eggs is eggs, they will.

- А у меня что перед глазами? Один план. Я его подписал, он меня и казнит. Какое сегодня число? - Схватился за голову: - Ну, всё! Снимут, как пить дать, снимут! (В. Кожевников, Всю неделю дождь) — 'But what have I got to look at? Nothing but the plan. I signed it, and it's punishing me. What's the date today?' and he clutched his head in his hands. 'Well, that's it! I'll be sacked, as easy as winking!'

Он... всё поглядывал на низкое свинцово-белесое небо: "Как она поедет? Простынет, как пить дать". (В. Шугаев, Дождь на Радуницу) — He kept glancing up at the low, leaden, whitish sky: 'How can she go? She'll catch cold, sure as eggs.'

Фамусов. Я, Софья Павловна, расстроен сам, день целый / Нет отдыха, мечусь, как словно угорелый. / По должности, по службе хлопотня, / Тот пристаёт, другой, всем дело до меня! (А. Грибоедов, Горе от ума) — Famusov. No, miss! I'm out of sorts myself; I get no rest. / All day I rush about as if I were possessed; / My office work, it never lets me be; / First this one comes, then that, and all are after me!

В горячие для буфета часы [Павел] носился, как угорелый, с подносами, прыгая через четыре-пять ступенек вниз, в кухню, и обратно. (Н. Островский, Как закалялась сталь) — During rush hours he would dash with loaded trays up and down the kitchen stairs like a whirlwind, taking four or five steps at a time.

Надо оформить какой-то пропуск, выписать какие-то бумажки. Найти приёмщика, сдать груз, опять получить бумажки. Всё это и делает Сенька, бегая по райцентру как угорелый. (В. Белов, Под извоз) — They had to get some kind of passes made out, sign papers. Find the reception clerk, hand over their loads and get a receipt. Senka it was who looked after all this, running about as if he'd a torch under his tail.

В семь часов за мамой приходит её "газик" с красным крестом на дверце... За мамой машина всегда приходит - она по району носится как угорелая... (А. Лиханов, Мой генерал) — At seven o'clock Mum's jeep bowls up with its red cross on the door... A car always comes for my mother - she rushes round the district like a mad thing...

Женщины, русские женщины были тогда бесподобны. Обыкновенная холодность их исчезла. Восторг их был истинно упоителен, когда, встречая победителей, кричали они: Ура! И в воздух чепчики бросали. (А. Пушкин, Метель) — The women, the women of Russia, were inimitable in those days. Their habitual frigidity deserted them. The enthusiasm was veritably intoxicating, when, meeting the conquerors, The women cried: Hurrah! And threw their bonnets in the air!

Софья. Ночь целую с кем можно так провесть! Сидим, а на дворе давно уж побелело. (А. Грибоедов, Горе от ума) — Sophya: With one like him, so quick the night-time goes! We sit and sit; long since, it's dawn outside the curtain.

- Небось, вы вот нынче на меня смотрите и думаете: эгоист Константин Иванович, о себе беспокоится, себя бережёт. Что ж, и берегу, когда старость на дворе. (Ю. Герман, Дело, которому ты служишь) — 'Surely, you're looking at me and thinking that Konstantin Ivanovich is an egotist who takes care of nothing but his health. Well, I do care of my health since my old age is not far off.'

Фамусов. Ах! матушка, не довершай удара! / Кто беден, тот тебе не пара. (А. Грибоедов, Горе от ума) — Famusov: Oh, daughter, spare the blow and say no more! / No match for you, if once he's poor.

Богатенькие, допуская его в свою среду, всё-таки разумели, что он им не пара, что он только шут, и в этом именно смысле установилась его репутация. (М. Салтыков-Щедрин, Господа Головлёвы) — While admitting him to their society, however, they made it plain that he was not their equal, but was merely a sort of clown, and that was, indeed, what most people thought of him.

[Лукашин] был не по годам солиден, любил читать наставления молодым бойцам, и они в шутку называли его "папаша". (В. Панова, Кружилиха) — He was much too imposing for his age and liked to admonish young soldiers, who called him 'Dad' for fun's sake.

Хлёстова. На свете дивные бывают приключенья! В его лета с ума спрыгнул! Чай, пил не по летам. (А. Грибоедов, Горе от ума) — Hlestova: Tis strange indeed, the way that things turn out! Skip from your senses at his years? Must drink beyond his age.